Капитан флибустьеров

За час до восхода солнца, когда начинался прилив, к пристани причалила лодка; Монбар и его товарищи вышли на берег с холодным спокойствием людей, исполнивших свой долг.

Судя по всему, в это время буканьер уже завершил свой земной путь.

Глава III. Каким образом капитан Железная Голова употребил богатство, выигранное у прежнего хозяина

Шоковая, но давно предвиденная развязка странной партии между двумя непримиримыми врагами оказала потрясающее воздействие на толпу, собравшуюся в гостинице «Сорванный якорь». Береговые братья, которые с жадным любопытством следили за поражающими перипетиями страшной игры, глядели теперь на капитана с робким удивлением.

Д’Ожерон, губернатор Черепашьего острова и французских владений на Санто-Доминго, вошел в залу, раскланиваясь с присутствующими, которые почтительно снимали перед ним шляпы, и сел посреди предводителей флибустьеров.

Бертран д’Ожерон был человек широкой души и замечательного ума. Он задался опасной, почти недосягаемой целью возвращения в лоно большой человеческой семьи возмутившихся детей, которых отторгла от нее пылкость их нрава и жажда свободы. Свое призвание он исполнял с редким самоотвержением.

Хотя флибустьеры скорее терпели, чем действительно принимали каждого вновь назначенного королем губернатора в своей среде, но тем не менее любили и уважали д’Ожерона, он был для них ровней, а не начальником, никогда не вмешивался в их дела, если не случалось чего-нибудь особенно важного, но и тогда ограничивался одними советами и убеждениями с людьми, которые никогда не желали терпеть ни малейшей узды.

Случайно извещенный о том, что произошло в «Сорванном якоре», он поспешил прийти туда – не помешать исполнению приговора, произнесенного над буканьером, но предупредить новые вспышки насилия.

Губернатор был встречен восторженными приветствиями, перед ним поспешно и почтительно расступились.

Сев за стол, он наклонился к Медвежонку и шепнул ему несколько слов, которых не мог слышать никто из посторонних.

– Не беспокойтесь, – ответил тот, – у нас одна цель; я постараюсь исполнить ваше желание.

Тогда капитан обратил к присутствующим и голосом, который сначала слегка дрожал от внутреннего волнения, но мало-помалу становился все тверже, произнес:

– Береговые братья, флибустьеры с Черепахи, буканьеры с Санто-Доминго и жители Пор-Марго, несколько минут назад вы присутствовали здесь не при страшной партии между двумя людьми, которых разделяла непримиримая вражда, но при Божьем суде. Я был только орудием гнева Господня; безотчетно побуждаемый действовать, как вы тому были свидетелями, я ни минуты не сомневался в успехе. Условия, предлагаемые мной, все что я говорил, – все служит тому доказательством. Итак, я не имею никакого права на богатство, которое выпало мне на долю, и с радостью отказываюсь от него; надеюсь, вы одобрите мое решение. Мы львы, а не шакалы; если мы бросаем золото без счета в сумасбродных и веселых оргиях, то это потому, что золото – цена нашей храбрости, нашей отваги, потому что мы купили его ценой нашей крови.

Неистовые рукоплескания заглушили громкий голос капитана.

Когда опять водворилась тишина, он продолжал с улыбкой на губах:

– Нашему уважаемому губернатору, отеческая заботливость которого всегда бодрствует над нами, я приношу сердечную благодарность за то, что он удостоил нас своим присутствием и тем придаст законную силу моему решению. Вот в чем состоит оно: золото, что лежит на столе, и все состояние Пальника, которое я выиграл, господин д’Ожерон потрудится разделить поровну между беднейшими из нас, без различия звания, пусть они будут буканьеры, флибустьеры или простые обыватели. Дай Бог, чтобы это назначение очистило выигранное мной богатство от грязи, которой оно запятнано! Знает ли кто-нибудь, сколько вербованных было в собственности у Пальника?

– Я знаю, – сказал Прекрасный Лоран, – всего пять.

– И мы здесь! – отозвался голос из толпы.

– Подойдите, – позвал их капитан.

Пятеро слуг, полунагих, бледных и худых до того, что на них страшно было смотреть, робко выступили вперед.

– Я объявляю вас свободными в силу права, которое мне присвоено званием Берегового брата, – продолжал Медвежонок, – согласно обычаю, я дам каждому из вас по ружью, по три фунта пороха и пуль, а кроме того, вот вам пятьсот экю, которые вы разделите между собой.

Бедные люди, ошеломленные таким внезапно свалившимся на них счастьем, не смели верить своим ушам; они растерянно оглядывались вокруг и кончили тем, что залились слезами.

– Ступайте, – сказал им капитан тоном нежного сострадания, – ступайте, друзья мои, теперь страдания ваши кончились. Ваше место среди свободных людей, среди Береговых братьев.

Опять со всех сторон раздались такие восторженные крики, что самые закаленные буканьеры – и те умилились; это уже был восторг не обыкновенный, но неистовый, доходивший до исступления.

– Хорошо, капитан, – похвалил его губернатор, с чувством пожимая ему руку, – вы подаете возвышенный пример. Именно таким образом мы и вернем этих увлекшихся, но великодушных людей на истинный путь; благодаря вам задача моя станет легче.

– Пытаюсь идти по вашим следам, – почтительно ответил флибустьер, – я не могу желать лучшего образца для подражания.

– С десятью такими людьми, как вы, – продолжал д’Ожерон по-прежнему тихо, – всего за один год эта великолепная колония может просто преобразиться.

– Или погибнуть, – задумчиво пробормотал капитан.

– О! Неужели таково ваше мнение?

– Увы! Мы не такие люди, как все; в наших жилах течет огонь, а не кровь.

– Разве вы отступаетесь от меня?

– Вы так не думаете; к тому же сейчас вы получите доказательство противного.

Губернатор улыбнулся и пожал ему руку. Флибустьеры спокойно ожидали конца этих переговоров вполголоса.

– Я еще не договорил, братья, – продолжал Медвежонок после минутного молчания, – мне остается решить судьбу пленных испанцев. Разве справедливо будет, чтобы эти несчастные остались в неволе, когда все мы участвовали в разделе наследства человека, нами осужденного? Хотя эти пленные и являются представителями ненавистной нам нации, с нашей стороны будет вопиющей несправедливостью оставить их в неволе. Покажем гордым испанцам, которые в своем высокомерии называют нас ворами и преследуют, и травят, словно диких зверей, что мы презираем их и потому не боимся. Дадим свободу этим пленникам, и пусть они вернутся к своим родственникам и друзьям, которые уже не надеются увидеть их вновь. Узнав нас ближе, испанцы станут бояться нас еще больше. Одобряете ли вы мое решение, братья?

В толпе было заметно колебание, и с минуту капитан опасался, что его великодушная попытка разобьется о ненависть флибустьеров к испанцам.

Закон Береговых братьев запрещал под страхом смерти возвращать без общего согласия свободу кому бы то ни было из пленников-испанцев, мужчине ли, женщине ли, ребенку или духовному лицу.

Д’Ожерон с одного взгляда определил положение дел, он понял, что Медвежонок в порыве великодушия вышел за рамки благоразумия и если он не вмешается, то все погибло.

– Капитан Железная Голова, – сказал он, вставая, – благодарю вас от имени всех Береговых братьев за ваше великодушное предложение. Флибустьеры могущественны и не боятся врагов; они храбро нападают на них, но, поборов, лежачего не бьют. Их сердца открыты состраданию. К какой бы нации не принадлежали они, не надо забывать, что несчастны наши братья. Нам, изгнанным, так сказать, из общества, следует подать свету, клевещущему на нас, этот пример человеколюбия. Повторяю, капитан, приношу вам благодарность от имени всего флибустьерства. Ваши пленники свободны, вы вольны располагать ими и возвратить их семьям.

– Да, да! – вскричали флибустьеры, увлеченные благородными словами д’Ожерона. – Освободить их! Да здравствует губернатор! Да здравствует Медвежонок Железная Голова!

Первый толчок был дан; все поддались всеобщей восторженности.

Испанцы были свободны.

– В свою очередь, благодарю вас, – обратился к д’Ожерону тронутый до глубины души капитан, – без вас я потерпел бы неудачу у самой цели.

– Не думайте этого, любезный капитан, – возразил, улыбаясь, губернатор. – Флибустьеры – большие дети, и сердце у них осталось добрым, только надо уметь затронуть струны их великодушия.

Золото, лежавшее все время на столе, было вручено д’Ожерону, который взялся раздать его, и затем все покинули «Сорванный якорь».

Толпа с восторженными криками сопровождала капитана до самых дверей его жилища и окончательно рассталась с героем дня, только когда он с двумя близкими друзьями и пленниками-испанцами наконец скрылся внутри дома.

Тем не менее в городе всю ночь не утихало волнение, и множество людей группами бродило по улицам с песнями и восторженными криками в честь капитана Медвежонка Железная Голова и губернатора д’Ожерона.

Пленных испанцев было восемнадцать мужчин и две женщины.

Как только Медвежонок вошел к себе в дом, он велел своим слугам приготовить помещение для чужеземцев, которых уже считал своими гостями, потом, заверив их, что они ни в чем не будут нуждаться и что на следующее же утро он позаботится о возможности для них безопасно уехать из колонии, капитан простился с ними, положив таким образом конец их уверениям в вечной благодарности, и вернулся к друзьям, которые, вольготно расположившись в его гостиной, пили и курили в ожидании его прихода.

– Однако, – обратился к нему Прекрасный Лоран, – опасную же игру ты затеял, заступаясь за пленников!

– Правда, брат, но мне нельзя было поступить иначе; когда Пальник чуть было не застрелил меня, кто-то из пленников – мне показалось, что это была женщина, – отважно кинулся вперед с явной целью спасти мне жизнь.