Баронесса из ОГПУ

Мужчина повернулся назад, с интересом посмотрел на Зою и, подумав: «Баронесса, не иначе», произнес:

– Конечно, сударыня. Вы можете не сомневаться на счет моих намерений. Они чисты, как слеза.

Солнце в Харбине большое и желтое. Припекает с утра. Зоя встала рано, умылась, привела себя в порядок и собралась на работу. Сынишка еще спал, поправив ему подушку, пошла на кухню. Мать возилась с завтраком, это был ее утренний ритуал. В Харбине признаками благонадежности человека считались хороший дом и прислуга в нем. У Зои Ивановны было и то, и другое. Должность в советском Нефтяном синдикате и высокая зарплата позволяли ей это. Правда, роль прислуги в Харбине выполняли… молодые китайские мужчины. Домработника звали по-русски Миша. К Зое Ивановне и ее матери он обращался уважительно – «мадам капитано», что означало – «госпожа». Миша легко и быстро управлялся с хозяйственными делами, включая уборку, и никогда не делил работу на женскую и мужскую. Александра Дмитриевна очень быстро нашла с ним общий язык, тем более что Миша на удивление хорошо говорил по-русски и умел готовить даже щи. Но Александра Дмитриевна не хотела отказывать себе в удовольствии с утра покормить дочь. И Миша к этому относился с пониманием. Чтобы не мешать родным в общении, в ранние часы парень занимался уборкой во дворе. Разумеется, там всегда был образцовый порядок. Частенько Мише приходилось выходить в город по домашним делам. Александра Дмитриевна видела, с какой охотой выполнял он эти поручения, и была не против того, чтобы парень «не чувствовал себя, как на привязи». С Зоей у него также сложились доверительные отношения.

– Мамочка, когда Володька встанет, пусть погуляет во дворе с Мишей, – как всегда бодрым голосом произнесла Зоя.

– Он в городе, по делам. Сама с Володькой погуляю. Ты давай, садись за стол.

– Я есть не хочу, только чаю попью, мам.

– Другого и не ожидала услышать, – улыбнулась Александра Дмитриевна. – Бутерброды тебе завернула, возьми.

– Спасибо. Я с работы пораньше вернусь, не так, как вчера.

– Ой ли, – покачала головой мать и, когда дочь выходила из кухни, перекрестила ее тайком.

Зоя выкатила велосипед, с туго натянутой цепью за калитку. Вчера ночью, когда незнакомец подвез ее к самому дому, он отвязал дамский велосипед от стойки автомобиля и, заметив неполадку, накинул на звездочку цепь, хорошенько натянул ее и накрепко закрутил гайки заднего колеса.

– Получайте своего «железного коня». О, марка ВС-A – хороший велосипед, нынче очень популярен.

– Спасибо, – поблагодарила его Зоя. – К сожалению, не знаю вашего имени.

– О, разрешите представиться, лейб-гвардии 3-й артиллерийской бригады поручик Василий Суворов, – гарцуя, как на коне, кивнул он.

– Очень приятно, Зоя Казутина, сотрудница Нефтяного синдиката, – произнесла Зоя и, не сдержав улыбки, спросила: – Скажите, Александр Васильевич Суворов, случайно, не приходился вам родственником?

– Сударыня, Суворовы во все времена составляли гордость русской армии, и все они приходятся родственниками друг другу. Честь имею, – откланялся Василий, красиво сел в свою машину и уехал.

Это было вчера, а сегодня – Зоя, одетая в модную, до колен, серую юбку-плиссе, белую батистовую блузку и в легкой конической шляпке «нонбайтхо», крутила педали велосипеда, направляясь в центр города. Время было семь утра. Она подъехала к дому, часть которого принадлежала начальнику харбинской полиции. Здесь же, по соседству, находилась конспиративная квартира советской разведки, устроенная по принципу: «лицом к лицу, лица не увидать». Расчет был точный – никому и в голову не могло прийти, что такое возможно – устроить под носом у важного полицейского чина место для секретных встреч. Ведь это сразу провал. Но если учесть, что главный городской страж дни напролет проводил в участке, а домой приезжал лишь поспать, становилось понятно – более безопасного места и не найти. Работы полицейскому хватало с избытком. Тут уж не до соседей. Харбин был социально неспокойным и политически перегретым городом. В нем обитали представители различных эмигрантских кругов – носители непримиримых идеологий, вплоть до враждебных. И общество, совмещая несовместимое, порой искрило так, что могло полыхнуть где угодно и когда угодно! Не дремал и криминал – редкий день обходился без грабежей, убийств и похищений людей из числа состоятельных эмигрантов, богатых китайцев – коммерсантов, банкиров и промышленников – с целью получения выкупа. Грешили этим большей частью хунхузы. Не останавливали их и закрепленные законодательно жесточайшие способы наказания. Преступников карали казнью через медленное удушение, забивали бамбуковыми палками насмерть и… дальше лучше не перечислять. И все это прилюдно, в назидание другим. Харбинской полиции, естественно, приходилось принимать все меры к тому, чтобы мутный водоворот коллизий окончательно не затянул ко дну остатки городского благополучия. Человек, с которым у Зои была назначена встреча, ожидал ее со вчерашнего вечера. Когда она вошла в квартиру, он настороженно спросил:

– Что случилось?.. У вас перевязано колено? Почему вы не пришли в назначенное время?

– Я все расскажу по порядку.

– Хорошо.

– Первое, мне удалось установить дружеский контакт с Надеждой Перовой. На днях я упала с велосипеда и ободрала колено. Вчера у дома Перовых я сорвала повязку с ноги и попросила помощи у хозяйки, будто упала только что. Так мы познакомились, разговорились и сблизились. Завтра вновь встречаемся у них, я возьму с собой Володю, пусть подружится с Марусей, дочерью Надежды Перовой.

– А надо?

– Почему нет? После завтрашней встречи, думаю, мне будет что доложить вам по существу.

– Завтра на встречу придет Петрович.

– Сам?

– Да.

Петровичем называли Василия Рощина – руководителя резидентуры в Харбине. Дело Перовых находилось под его особым контролем.

– Это еще не все, – сказала Зоя. – Вчера вечером, когда я возвращалась от Перовой, по ее совету поехала по короткому пути, вдоль реки Сунгари, мимо маковых плантаций…

Зоя в подробностях рассказала о том, что с ней произошло и как ее спас человек, назвавшийся поручиком Василием Суворовым.

– Василием? Надо же, тезка Петровича. Если он появится вновь, познакомьтесь с ним поближе.

– Думаю, появится.

– Типичный представитель белоэмигрантских кругов. Возможно, «клюнула серьезная рыба»…

Ровно в восемь Зоя Ивановна без опоздания вошла в свою контору. Несмотря на молодость, на работе ее называли по имени и отчеству. В свои 23 года она заведовала секретно-шифровальным отделом советского Нефтяного синдиката в Харбине. А еще Зоя Ивановна Казутина, в девичестве Воскресенская, была сотрудницей ОГПУ, направленной сюда для разведдеятельности, и не одна, а в сопровождении трехлетнего сына Владимира – оба – и мать, и сын – под присмотром бабушки Александры Дмитриевны. Ну и домработника Миши, разумеется. С мужем, комсомольским работником Владимиром Казутиным, у Зои отношения не сложились. Он не смог смириться с тем, что его красавица-жена оказалась целеустремленным человеком с решительным характером. Сами супруги причиной семейного разлада называли идеологические разногласия, которые привели к разводу в 1930 году. Вскоре после этого Зоя вместе с матерью и сынишкой уехала в служебную командировку в Харбин.

День на работе пролетел быстро. Продажа китайцам бензина и других нефтепродуктов в условиях жесткой конкуренции с такими западными фирмами, как «Стандарт» и «Шелл», было делом весьма хлопотным, если не сказать больше. Несмотря на то что работа в синдикате являлась для Казутиной прикрытием, спрашивали с нее начальники, как и со всех других сотрудников по полной строгости. И Зоя Ивановна в поблажках не нуждалась, с обязанностями справлялась хорошо. Домой, как и обещала матери, она вернулась рано. У калитки, когда сошла с велосипеда, неожиданно встретила… вчерашнего кавалера, спасшего ее от китайских бандитов.

– Добрый вечер, мадемуазель! – произнес он на французский манер. Теперь можно было его получше рассмотреть. Чуть выше среднего роста, сероглазый брюнет с усиками и в костюме выглядел вполне молодцевато.

– Добрый вечер, Василий Суворов, – улыбнулась Зоя, изобразив на лице удивление. – Какими судьбами?

– Я тут проезжал мимо и подумал, может, повезет увидеть вас. Повезло. Н-да. Это вам. – Он протянул Зое букет красных роз.

– Спасибо. Но в честь чего?

– В честь моей любви к прекрасному, мадемуазель.

– Мадам, – поправила его Зоя и рассмеялась. – Не мадемуазель, а мадам.

– Вы замужем? Кгм, – теперь уже удивился Василий.

– Была. В разводе.

– Мадам, не откажите мне в удовольствии поужинать с вами сегодня вечером. Неподалеку, на улице Китайской, есть один хороший ресторанчик. В районе Пристани, знаете, да?

– Пристань? Это та часть Харбина, где много пекарен, магазинов, кафе-шантанов и ресторанов? Иногда езжу туда на велосипеде, покупать наши русские сайки – булочки такие. Знаете, да?

– Хм. Сам их люблю. Но хотел бы предложить вам другую кухню. Возможно, она и кажется некоторым несколько, э-эм, экзотической…

– Знаете, я к местной кухне не совсем привыкла еще.

– Понимаю. Особенность китайцев – поедать все, что бегает, прыгает, ползает и летает вокруг них, может, вам и непривычна, но если распробовать это меню под местным соусом и с приправами, то уверяю вас…

– Нет-нет, не сейчас.

– Тогда мы можем погулять в городском саду, на Пристани? Сегодня там играет духовой оркестр. Подъеду через час. Вас устроит?

– Вполне. Но будем гулять недолго. Сын дома ждет. Скучает без меня.

– Шарман, мадам!