Избавители звезд

Он сжал в кулаке клочок тени.

– Нет, я не знаю, где мы.

– Видишь, не так уж сложно было ответить, правда? – Она удовлетворённо усмехнулась, и в груди кольнуло.

– Мужчины – как рыбы, – сказала Кифа, и её голос чуть дрогнул, выдавая напряжение.

– Блестящие и почти без мозгов? – уточнила Зафира.

Кифа, помедлив, подняла ящик.

– Я почти что ожидала ответ Альтаира.

Это стало для него своего рода сигналом, тревожным напоминанием: хватит уже попусту тратить время. Насир попробовал покрутить бронзовую ручку на двери и замер, поняв, что она не заперта.

– Лев может быть там, снаружи, – предупредила Зафира. Подняв лук, она жестом указала на его меч и копьё Кифы. – Цзинань нигде нет. Мы не связаны, невредимы, и оружие всё ещё при нас. Кто бы ни ждал нас снаружи – он нас не боится.

Насир пропустил мимо ушей холод в её словах.

Короткий коридор вёл в комнату, залитую лучами вечерней зари. В нос ему ударил аромат оленины, жаренной в травах, и тёплого хлеба. В животе заурчало, прежде чем до них донеслась далёкая печальная мелодия. Зафира напряглась, втянув плечи.

Что-то в воздухе изменилось, когда прозвучал чей-то вздох. Насир резко развернулся. Пара ударов сердца – и кончик его клинка уже был прижат к горлу незнакомца.

– Прошу простить за соблюдение необходимых мер предосторожности.

«Беньямин…» – пронеслось в уснувшей части его разума, и перед внутренним взором возникли глаза цвета умбры и кошачья усмешка. Но хотя слова эти были произнесены расслабленно, с отчётливым сафаитским акцентом, тон не был таким уж добродушным.

Незнакомца не остановило и лезвие у самого горла. Казалось, сафи вообще этого не заметил, и Насир почувствовал себя полным дураком, когда на свету блеснули два кольца, сверкающих на кончике удлинённого уха.

Кожа у сафи была такой же тёмной, как у Кифы, – гладкой, коричневой, и вокруг левого глаза змеилась золотая татуировка. При виде её Насир немного расслабился, прежде чем прочитал смысл: nuqi. Чистый. Напоминание, что не все сафи были столь дружелюбны, как Беньямин. Многие из них ценили так называемую чистоту расы, совершенство, и смотрели на всех остальных сверху вниз. И словно одной этой татуировки было недостаточно, чтобы подчеркнуть его надменность. Его тауб был украшен вычурными кремовыми и золотистыми вставками, а большинство пуговиц – расстёгнуто, обнажая торс.

– Чего б и все остальные не расстегнуть, – пробормотала Кифа за спиной Насира – слишком тихо, чтобы быть услышанной… Услышанной человеком.

– Я могу, если желаешь, – протянул сафи, и Насир едва сдержался, чтобы рискнуть своим достоинством и увидеть, что может её смутить. – Принц отбывает на Шарр и возвращается дикарём. Не могу сказать, что это меня удивляет. Но разве так надлежит относиться к гостеприимному хозяину?

– Гостеприимный хозяин не берёт своих гостей в плен, – заметила Зафира.

– И всё же ты здесь, смертная. Несвязанная и невредимая, – ответил он, повторив её собственные слова, и коснулся двумя пальцами шнура, стягивающего тёмную бороду. Шнур был того же оттенка, что и его тюрбан, – цвета слоновой кости.

– А где же тогда зарамийка, которая была с нами? – спросила Кифа.

– Полагаю, вернулась в море. После того как она получила целую гору обещанного ей серебра, она ушла, даже не обернувшись. А что, вы ждали чего-то иного от зарам- цев?

Насир прекрасно знал, как это бывало с людьми, жадными до монет. Они набивали карманы и разворачивались к тебе спиной, и их совершенно не беспокоило, что их наниматель погиб на зловещем острове.

– Напомни, кто ты? – спросила Кифа.

– Сеиф бин Укуб, – ответил сафи. На этом даже поверхностное дружелюбие исчезло. – Назад, принц. Может, в твоих жилах и течёт королевская кровь, но я расчленял некоторых и поважнее тебя.

Тишина налилась тяжёлым предчувствием кровопролития. И кровопролитие непременно случилось бы, если бы Насир не побывал на Шарре. Если бы не обрёл там брата и друзей, и свою голубоглазую охотницу, которая сейчас смотрела на него с безмолвным приказом. Стиснув зубы, он опустил клинок, одарив сафи напоследок тяжёлым взглядом, прежде чем отступил и занял место между Кифой и Зафирой.

– Что тебе нужно? – спросил он.

– Где Альтаир аль-Бадави бин Лаа Шайи?

Ничей сын.

– Ты хотел сказать – Беньямин? – спросила Кифа, наконец вызвав хоть какую-то эмоцию в его бесстрастном взгляде. Глаза сафи были бледно-золотыми, и радужка пугающе почти сливалась с белками. – Татуировка, – объяснила девушка, всё ещё удерживая копьё наготове. – У Беньямина тоже была татуировка. Ты – из его круга сафи.

– Высших сафи, – поправил её Сеиф, как будто кому-то из них было дело до древнейших родов Аравии – богатых, влиятельных и мудрых. – Мы – древняя кровь. Во главе с Беньямином мы защищали тайны Аравии, давали наставления Альдемарину, и не только ему, до тех пор, пока мы не распались, потому что он привёл к нам предателя. Совсем недавно Высший Круг был собран снова, согласно повелению Альтаира аль-Бадави.

Сердце Насира пропустило пару ударов.

Альтаир собрал Круг? Стало быть, это Беньямин отправился на Шарр из-за Альтаира, а не наоборот, как предполагал Насир. Значит, это Беньямин был пауком Альтаира, как и девушка в таверне, и Кульсум, и, может, даже Цзинань.

На миг разум Насира затуманился, и он вспомнил Альтаира, который вёл себя как пьяница и распутник. Принц чуть не рассмеялся над собственным невежеством, над своими эмоциями, от которых стало больно дышать.

Конечно же, это был Альтаир. Ни у кого больше не было столь высокого положения у самого трона Аравии. Никто больше не был генералом, наделённым правом свободно путешествовать по халифатам. Альтаир с самого начала дёргал за ниточки. Он филигранно сплёл паутину тайн и лжи, скрытых за беспечными усмешками и витиеватыми словами. Но каждый его вздох был тонко рассчитан, чем не мог похвастаться никто.

Альтаир спланировал всё это заранее, вплоть до того, что был назойливым шипом в боку султана и позаботился о том, чтобы его отправили на Шарр вместе с Насиром. Принц боролся с эмоциями, сдавившими горло. Кто он такой, чтобы гордиться этим дуралеем, своим единоутробным братом? «Ты любишь его». Он рассёк эту мысль надвое.

Rimaal, они ведь оставили Альтаира со всей его бездной тайн на милость Ночного Льва.

– Как бы там ни было, никого из них с нами нет, а тебе, принц, здесь не рады.

– Насколько я помню, это вы напали и привели меня сюда. Так что сделай милость, избавь меня от своей ненависти, – тихо ответил Насир.

– Сеиф, – прозвучал ещё один голос, словно предупреждая.

В комнату нежно-розовым вихрем ворвалась ещё одна сафи.

– Marhaba[10 - Marhaba – здравствуйте.], мои дорогие, – проговорила она, чуть улыбнувшись. – Я рада вам.

Её голос был родом из мечты, ирреальный, мелодичный. Большие карие глаза были широко распахнуты, и она выглядела бы невинной, если бы не удлинённые уши и татуировка вокруг левого глаза, говорившие о её древнем возрасте. Высокие заострённые скулы, распущенные бронзовые волосы со вплетёнными в них нитями жемчуга. Она была самым прекрасным созданием из всех, каких только доводилось видеть Насиру.

– Ваша юная спутница ушла, как только мы заплатили то, что ей причиталось. Теперь она направляется на острова Хесса вместе с Анадиль.

Кажется, кто-то поменял свои планы, но Насир вынужден был признать – он вздохнул с облегчением, когда узнал, что капитан корабля доставит его раненую мать на острова.

– Как жаль, что у меня под рукой нет нужных средств, чтобы исцелить рану, нанесённую проклятым металлом. В противном случае я бы сама занялась её исцелением, – добавила сафи.

Брови Насира приподнялись, но в её голосе не было ни намёка на гордыню – только практичность, несвойственная сафи.

– Простите за то, как мы приняли вас. В этом городе более небезопасно, и осмотрительность чрезвычайно важна.

– Разве Крепость Султана когда-либо была безопасной? – спросила Кифа, и Насир одарил её тяжёлым взглядом.

Гамек мог быть каким угодно, но он никогда не сеял панику. Вот почему так полезен был убийца – такой, как Насир.