Цефеиды. Андромеда

– Куда? – Мингю не понимает.

– Ну, – Чонхо нажимает кнопку с номером нужного этажа, – завтра.

Он долго рассматривает Куки, который трется о его ногу, а потом поднимает взгляд. Честно не хочет строить причинно-следственные связи в своей в голове, но они строятся сами.

– Ты уверен?

– Почему нет? Он уже ездил вместе с нами. – Чонхо легко улыбается. – Да и в том доме совершенно нечем заняться, поэтому…

Мингю усмехается, вспоминая почему-то, как однажды они вчетвером поехали за город: он, Тэён, Санхён и мелкий Чонхо. Это было года два назад – почти сразу после того, как Мингю выписался из реабилитационного центра. Они сняли маленький домик на берегу озера и жарили самгёпсаль на открытом воздухе, который пах костром, лесом и чем-то, что Мингю давно забыл.

Вечеринка на четверых в тот вечер быстро стала вечеринкой на троих, потому что в одиннадцать им пришлось загнать Чонхо спать, ибо мать отпустила его на выходные вместе с ними только при том условии, что он будет ложиться спать вовремя. Мингю все еще помнит те обиженные детские глаза, что выглядывали из-под одеяла. И «я скучал по тебе, хён», брошенное точно в спину. А еще – соджу с виноградным вкусом, которое привез с собой Тэён и которое они втроем пили до самого утра, сидя на веранде и смотря на темный лес вдали.

– Если хочешь, можешь позвать Тэёна с Юбином. Я не буду против. – Чонхо спускает Куки с поводка, когда они заходят в квартиру. – Моему отцу так и в принципе нет дела до того, кто приедет.

– Они, скорее всего, со своими семьями, да и зачем мне… – Мингю замолкает, не договорив, ловит чужой взгляд и хмыкает. – Мог бы и сам позвонить. Или боишься, что они не захотят?

Настала очередь Чонхо хмыкать.

Мингю действительно звонит Тэёну. У того голос удивленный и немного озадаченный, но все равно веселый. Он вскользь говорит, что сейчас они с Юбином сидят в парке у реки Ханган, а Мингю рубит с плеча и говорит: «Чонхо зовет вас в загородный дом отдохнуть», ибо кто он такой, чтобы брать на себя всю ответственность. И почему-то на том конце провода звонко смеются, понимая, откуда ноги растут. А потом соглашаются, уточняя, куда и во сколько нужно подъехать.

По небу плывут рваные облака, пряча его за собой, когда они просыпаются рано утром. Собираются в спешке, потому что время хоть и раннее, но все равно уже опаздывают. Мингю наблюдает за Чонхо, который носится туда-сюда и смеется, надевая поводок на Куки. Ему ведь не нужно ничего собирать – только себя да телефон с зарядкой, а вот Чонхо нервно дергается из одного конца квартиры в другой, будто ему нужно упаковать вещи в месячную поездку куда-нибудь в Камбоджу, которая едва ли знакома с цивилизацией.

Когда они приезжают в автобусный терминал, Сонёль, Юбин и Тэён уже давно там – точно под табло с расписанием. Стоят, толкаются и тычут пальцами в это самое табло, явно отпуская шутки, что ехать им придется на следующем автобусе. Кто бы мог подумать, что они почти окажутся правы.

Мингю не сразу понимает, почему Тэён делает страшное лицо, когда смотрит на него. Вспоминает вдруг про волосы и невольно проводит пальцами по челке, которая наконец-то перестала лезть в самые глаза. Сонёль смеется и говорит, что «теперь нас обоих можно будет без труда отыскать в толпе». У Мингю от взгляда на него начинает болеть точно сверху и чуть сбоку. Кажется, там у людей сердце.

Свободных мест рядом почти не оказывается – только два, которые сразу же занимает Чонхо, садясь точно поперек. Мингю глядит на него как на идиота, а потом пинает чужие ноги, пробираясь к окну; Куки устраивается внизу, завалившись на его кеды. Ехать им совсем недолго – в принципе, можно было и на метро, но потом бы пришлось идти пешком около получаса. Ехать недолго, но проводить это время за разговором или в тишине не хочется совсем, поэтому Мингю залезает на Спотифай и создает короткий плейлист, который без долгих раздумий называет «p.s.».

Чонхо смотрит в его телефон и спрашивает, что это значит, но он лишь неопределенно качает головой и отворачивается к окну, стараясь игнорировать тот факт, что у него забирают второй наушник.

(Между ними – много, но почему-то так мало.)

За окном – привычные сеульские улицы, которые довольно быстро сменяются пригородом, а затем – зелеными полями. Мингю знает, что они будут зелеными еще очень долго, но сейчас почему-то так хочется сгореть в самом сердце ноября, что полыхает огнем осенних красок. Но когда листья гинкго во дворе его дома пожелтеют, он уже… Он уже давно будет в том месте, которое и не должен был покидать. В этом году осень сожжет его по-настоящему. Лучше бы она не вспоминала, что сейчас ее пора.

Они высаживаются на небольшой станции, где делают остановки все междугородние автобусы, чтобы пассажиры могли размяться и купить что-нибудь поесть, и идут по небольшой дороге, которая уходит вбок, к небольшому пролеску. Мингю с подозрением смотрит по сторонам, понятия не имея, где они сейчас находятся, и тормозит от удивления, когда за редкими деревьями показывается коттеджный поселок на склоне холма. Дома выглядят так, словно стоят кучу денег и построены для столичных звезд, которые приезжают сюда ненадолго спрятаться от мира. Куки радостно тявкает, натягивая поводок, который был вручен Тэёну.

– Ничего, что мы так целой толпой завалимся? – Сонёль, очевидно, начинает нервничать, что для него как минимум странно.

Они идут в гору вот уже десять минут, и Мингю совсем немного хочется умереть. С этими сигаретами дыхалка совершенно ни к черту.

– Если бы с этим были какие-то проблемы, я бы вообще поехал один. – Чонхо кривит губы в подозрительно злорадной усмешке. – Расслабься, я не думаю, что отец вообще запомнил, что ты разбил ту статуэтку в прошлый раз.

А, так вот в чем дело. Мингю не сдерживает тихого смешка, когда смотрит на сморщенное лицо Сонёля.

Они сворачивают с главной дороги и через какое-то время останавливаются перед трехэтажным коттеджем с огромной террасой и закрытым навесным балконом на самом верху. Курить на нем ночью и смотреть на весь коттеджный поселок с вершины холма, наверное, здорово. Самый лучший ночной вид, который Мингю видел за всю свою жизнь, – Сеул, но не с вершины Сеульской башни, а недалеко от ее подножия, с небольшой обзорной площадки, которую легко пропустить, когда ты спускаешься вниз по бесконечным лестницам. Сеул с высоты птичьего полета прекрасен, но будто бы запредельно далек, а на той площадке казалось, что руки распахни – и сможешь весь город обнять.

– Я приехал! – с порога кричит Чонхо, когда заходит внутрь дома.

Они вчетвером замирают в дверях, толкая друг друга плечами, – до тех пор, пока Мингю, истошно закатывая глаза, не заходит в дом следующим. Он разглядывает зеркала в прихожей и тапочки, выстроенные в ряд около входной двери, и все это навевает давно потерянные воспоминания.

По лестнице, берущей свое начало точно рядом с прихожей, спускается мужчина в деловом костюме. Мингю бы не дал ему на вид больше тридцати пяти – ни одной морщины на лбу, гладкая кожа, аккуратно зачесанные назад волосы. И весь вид кричит о состоятельности.

– Да, конечно, я понял вас. – Мужчина зажимает мобильный телефон между ухом и плечом, закатывая рукава рубашки, как вдруг находит взглядом Чонхо. – Завтра, хорошо. Я перезвоню вам чуть позже. – Он отключает телефон и улыбается. – Не слышал, как ты зашел. Иди сюда. – Спускается с лестницы и крепко обнимает Чонхо, который замер у самого ее подножия. – Смотрю, ты с друзьями приехал.

Все дружно кланяются – кроме Мингю, который жутко тормозит, засмотревшись на чужое лицо, потому что – нет, серьезно, так бывает? Чтобы отец выглядел так же молодо, как и сын?

– Ты прости, тут такое дело, – мужчина явно чувствует себя неловко, – кажется, мне нужно уехать.

– Кажется? – Чонхо вздрагивает, и настолько сильно, что это замечают все. – Ты только что вернулся.

– Да, но… Есть кое-какие дела, которые нужно решить, и…

– Хорошо, я понял. – Он резко меняется в лице. Мингю сбоку видит, как ломаются чужие губы, показывая широкую улыбку. – Ничего страшного. Напиши, как доберешься.

– Прости, я понимаю, что…

– Все в порядке, не переживай. – Чонхо громко ставит свой рюкзак у подножия лестницы, не переставая широко улыбаться. – Мы найдем, чем заняться.

– Да, да. – Мужчина кивает, подходит ближе, тянет руку к Мингю, но вдруг передумывает в последний момент и неловко приобнимает его одной рукой, отчего тот растерянно вздыхает. – Давно тебя не видел. Вы тут не скучайте, – добавляет он в конце и присаживается на корточки, чтобы почесать корги за ухом; собака расстроенно скулит.

Мингю кажется, что он чувствует себя нехорошо: когда смотрит, как отец Чонхо подхватывает портфель несколькими минутами позже и покидает дом, как сам Чонхо роняет свою улыбку так, что та вдребезги разбивается, стоит отцу исчезнуть из виду, как тускнеет лицо Юбина, которого начинает тормошить Тэён. Как Сонёль ломано улыбается, спрашивая, какую из комнат можно занять.

Ему нехорошо. Ему отвратительно. Ему хочется встряхнуть Чонхо и прокричать ему в лицо, что все нормально, что так бывает и «ты сам это понимаешь». Но Мингю ничего не делает – только сжимает лямку рюкзака и тупит взгляд, пытаясь вспомнить про себя, как пахнут персики. Как пахнет в месте – родном доме, – где тебя всегда ждут.

– Слушайте, тут много комнат, можете любые занять. – Чонхо достает из заднего кармана джинсов телефон и тянет губы в очередной улыбке. – А пока, если вы не против, мне нужно кое-что сделать. Там в баре на кухне есть пиво, можете открыть, а я скоро вернусь.

Он начинает подниматься по лестнице; исчезает где-то наверху, так ни разу и не оглянувшись.

– Хуже всего то, что это не впервые, – вздыхает Сонёль, а Мингю от неожиданности роняет свой рюкзак.

– О чем ты?

– Чур моя комната та, что крайняя слева на втором этаже! – вскидывает руку Юбин.

– Да пошел ты, я не пойду в соседнюю, – возмущается Тэён.

– Тогда вместе спать будем. А ты помнишь, что я пинаюсь как сраный тюлень.

– Да идите вы оба куда-нибудь, – возмущается Сонёль. – Пойдем собаку выгуляем пока. – Он дергает Мингю за рукав, в то время как тот все еще растерянно стоит посреди гостиной, не зная, куда себя деть.

Он все еще думает, что ему нехорошо. Все еще пытается отделаться от прилипчивого ощущения, будто горло подпирает тошнота. Мингю глядит на подножие лестницы, ведущей на второй этаж, смотрит выше, вспоминает Чонхо. И ему нехорошо – правда. Ему хочется исчезнуть в ванной и пробыть там половину вечности.

Мингю потерял все: родителей, бабушку, вырастившую его, учебу в университете, которая пророчила безбедное будущее, потерял веру в себя, цели, мечты. Самого себя потерял. У Чонхо есть друзья, которых он пытался оттолкнуть, но которые все еще рядом, у него есть живые мать и отец, есть все тот же университет и настоящая взрослая жизнь. У него есть все, о чем Мингю когда-либо мог мечтать: близкие, понимание, стремления. Даже деньги есть, которые могут исполнить любой каприз.

Мингю смотрит на себя и думает: «Пусто». Мингю смотрит на Чонхо и думает: «Так же».

Ты видишь человека, что кажется тебе полным со всех сторон, ты видишь человека, в котором до краев, в нем много этого и другого, там бездна целая. Но потом понимаешь вдруг, что даже у тех, кто выглядит полным и целым со стороны, внутри зияет все та же дыра, что так красиво резонирует с твоей собственной.