Дочь для волка

– Тень. Разрыв стал достаточно большим, чтобы она смогла проскользнуть в него. Еще минут десять – и это страж-древо, превратившись в юную тень, явилось бы в Крепость. И вот тогда, чтобы загнать ее обратно, туда, где она должна находиться, потребовалось бы гораздо больше крови. Исцелить их до того, как они начнут двигаться, намного проще – если успеешь перехватить их именно в этот момент.

Волк старался заболтать девушку, уйти от ответа, надеясь, что она забудет свой вопрос под лавиной ответов на те, которые не задавала.

– Ты знаешь, о чем я спросила. – Рэд на ходу подобрала полу сюртука. – Я узнала Мерру. А остальные? Кто это был?

Волк молчал так долго, что Рэд уже почти решила – ответа на этот вопрос она не получит. Когда он наконец заговорил, то голос его звучал очень четко и бесстрастно:

– Кальденора. Потом там был лик Сайеты. Гайи. И Киарана.

Парад мертвецов. Рэд закусила губу.

– Вторые Дочери и… и Гайя… Диколесье высосало их?

Он коротко кивнул в ответ.

– А почему Киаран?

Рэд решила, что лучшим в этой сложной ситуации будет говорить не «твой отец», «твоя мать», а так же, как и сам Эммон, называть их по именам.

Волк отвел с их пути ветку таким резким движением, что чуть сломал ее.

– Диколесье осушило и его.

Из тумана вынырнули очертания ворот. Когда в них раскрылся проход, Эммон стиснул решетку руками, едва не навалился на нее всем телом. Проход уже был открыт, но Волк на мгновение замер, словно собираясь с силами для того, чтобы сделать шаг. «Кровью это дерево сегодня уже поливали-переполивали», – сказал он, когда они увидели разрыв. Но ему пришлось еще раз полить-переполить его своей кровью, и двигался он теперь с большим трудом.

Когда проход в воротах за ними закрылся и они оказались в безопасности, Эммон повернулся к Рэд. В глазах его плясал странный огонек.

– Когда мы были там, – осторожно произнес он. – Когда Диколесье… пришло за тобой. Как ты остановила его?

– Так же, как я останавливаю его последние четыре года.

Рэд хотела, чтобы это прозвучало как упрек, но ее голос в холодном воздухе прозвучал тонко и почти жалобно. Избегая взгляда Эммона, девушка уставилась на прореху, оставленную каким-то шипом в рукаве его сюртука.

– Диколесье запустило в тебя свои корни. Я опоздал, – непонятным тоном сказал Эммон, то ли признаваясь в своей ошибке, то ли обвиняя ее в чем-то. – Ему бы хватило сил – с лихвой! – чтобы высосать тебя в мгновение ока. Но этого не произошло. Потому что ты его остановила. Тебе придется рассказать мне об этом поподробнее, Рэдарис.

– Да что там рассказывать! Когда мне исполнилось шестнадцать, мы пришли сюда. Я порезала руку и облила тут кровью половину леса. Вот тогда я и получила это… эту штуку внутри. Какой-то осколок силы, который мне не предназначался, что ли. Нечто, что заставляет деревья, цветы и другие растения вокруг меня вести себя странно. Иногда у меня получается сдерживать это, иногда нет, и когда нет, случаются всякие неприятности!

– Цветы, деревья и другие растения. То, у чего есть корни, – низким, отстраненным голосом человека, производящего сложный расчет, произнес Эммон. – То, что находится во власти Диколесья – или может находиться.

Бледное лицо его застыло от напряжения, морщины прорезали его лоб. Он задумчиво потер подбородок и посмотрел на Рэд.

– Когда ты сегодня вошла в лес – утром, в первый раз, – четко, но очень быстро, словно нанизывая бусины ожерелья, произнес Эммон. – Тогда, ты говоришь, тебе в щеку впился тот шип. Ты имела в виду, что…

– Я перешла границу. Потом обнаружила себя лежащей в грязи. Я не знаю, не помню, что делала, но да, это точно было как-то связано с той силой, о которой мы говорим.

Вспомнив те ужасные моменты, когда тело как будто ей и не принадлежало, Рэд вздрогнула.

– Но что бы она ни пыталась сделать со мной, я этого не позволила. Я не дала магии вырваться наружу, я сдержала ее, и все прекратилось. То же самое я сделала и в этот раз. Удержала ее внутри.

В глазах Эммона тихо засветилась непонятная печаль.

– Я не понимаю, – пробормотал он. – Я думал…

– Ты не понимаешь? Я видела тебя в ту ночь, когда это произошло! Ты – часть того, что тогда случилось! Я видела твои руки, когда магия ворвалось в меня, и сразу после этого все прекратилось!

При этих ее словах его лицо изменилось. Расслабились вечно сжатые челюсти, из глаз исчезло затравленное выражение.

– Все прекратилось.

Эммон выглядел как человек, наконец-то нащупавший твердую почву под ногами. Его постоянно сгорбленные плечи распрямились, в каждой черте лица читалось облегчение.

– Я прекратил это. Не дал этому произойти.

– Что ты остановил? Чему не дал произойти?

Эммон не ответил, глядя в пол. Глубоко вздохнул.

– Я не смог полностью уберечь тебя от этого. Но самое опасное остановил. Не дал ему…

Эммон замолчал, провел рукой по лицу – на скуле осталась широкая красно-зеленая полоса.

– В этот раз все могло быть по-другому.

– О чем ты говоришь? – процедила Рэд сквозь стиснутые зубы.

– Твоя сила. Она – часть силы Диколесья. И вот этот осколок магии поселился в тебе.

– Об этом я уже как-то догадалась.

– Я понимаю твое желание сдержать ее. Вытолкнуть ее из себя. Но если бы ты научилась пользоваться этой силой, возможно, Диколесье перестало бы пытаться забрать у тебя… кое-что другое.

Жестокой надеждой в его голосе можно было резать как ножом.

– Может быть, этого хватит. Если ты просто научишься пользоваться тем, что уже имеешь.

– Я не понимаю. Диколесье хочет что-то забрать у меня? – В горле образовался огромный ком, и Рэд сглотнула. – Ему мало того, что оно уже взяло?

– Об этом не думай. – Эммон совсем успокоился, голос его звучал ровно. Рэд почти начинала верить ему. – Сейчас тебе нужно полностью сосредоточиться на обуздании магии, которой одарило тебя Диколесье. Подчинить ее себе – вот твоя задача.

– Я не могу. – Рэд рассмеялась; клуб пара вырвался из ее рта и растаял в сумерках. – У тебя, может, и получается. У меня – нет.

– Если у тебя получается удерживать силу внутри себя, получится и заставить ее повиноваться твоей воле. – Волк снова задумчиво потер подбородок. – Я уточню тут кое-что…

– Уточнишь? То есть ты даже не знаешь, как это работает? Но ты же сам…

– Это другое. Ты – другая. Остальные… они тоже были связаны с Диколесьем, но другим способом.

И снова эта надежда в его голосе, такая невыносимая, что ее было больно слышать.