Квантовый вор

– Ну вот, – не меняя тона, говорит она. – Это и в самом деле примечательный образец. Костюм скопирован с одежды Достойной женщины из Олимпийского Двора и выполнен из шоколада трюделль. Мы испробовали четыре вида смеси. Шестьсот ароматических компонентов, и подбирать их надо очень тщательно. Шоколад – неустойчивый материал, он требует особого внимания.

– Как интересно, – говорит Исидор, стараясь принять вид пресыщенного, богатого временем молодого человека.

Он достает увеличительное стекло и изучает кромку одежды. Волнистый край превращается в кристаллическую решетку сахаров и молекул. Он пытается проникнуть в глубину воспоминаний свежего шоколада. Но тут вмешивается гевулот магазина, засекший нежелательное вторжение в частную жизнь, и изображение мгновенно теряет резкость.

– Что вы делаете? – спрашивает Линдстрем, уставившись на него, как будто только что увидела.

Исидор хмуро смотрит на равномерный спектр.

– Проклятье. Я его почти достал, – говорит он и дарит Линдстрем одну из своих лучших улыбок, от которой, по словам Пиксил, у пожилых женщин размягчаются даже кости. – Вы не могли бы попробовать одежду на вкус?

Продавец смотрит на него с недоверием.

– Что?

– Прошу прощения, – говорит Исидор. – Я должен был сказать сразу. Я расследую печальное происшествие с вашим работодателем.

Он приоткрывает свой гевулот ровно настолько, чтобы она узнала его имя. Взгляд ее зеленых глаз на мгновение застывает, женщина щурится, а затем глубоко вздыхает.

– Так, значит, вы и есть тот чудо-мальчик, о котором все говорят. Тот, что видит лучше, чем наставник. – Она возвращается за прилавок. – Если вы не собираетесь ничего покупать, я попросила бы вас уйти. Я хочу, чтобы магазин был открыт. И он хотел бы того же. Почему я должна с вами разговаривать? Я уже рассказала все, что знаю.

– Потому, – отвечает Исидор, – что они считают, будто вы имеете к этому какое-то отношение.

– Из-за чего? Из-за того, что я его нашла? Да я получила столь малый фрагмент его гевулота, что едва знала его фамилию.

– Потому что это вполне логично. Вы из Первого Поколения, это видно по вашей походке. А это означает, что вы почти столетие провели в состоянии Спокойности. В такой ситуации разум человека способен на самые странные вещи. Иногда даже появляется желание снова стать машиной. Гогол-пираты могут сделать это за деньги. Или взамен оказанной услуги. Например, если вы поможете похитить разум известного на весь мир шоколатье…

Ее гевулот закрывается окончательно, и она становится расплывчатой меткой-заполнителем, означающей личность, скрытую пеленой уединения: в то же время Исидор понимает, что остается для нее пустым местом. Но это длится одно мгновение. Затем она возвращается: глаза прикрыты, сжатые кулаки подняты к груди, на смуглой коже выделяются побелевшие от напряжения костяшки.

– Все было не так, – тихо говорит она.

– Не так, – соглашается Исидор. – Потому что у вас был с ним роман.

В его мозгу тикают Часы. Она предлагает заключить контракт гевулотов, подобный осторожному рукопожатию. Он принимает предложение: разговор в течение следующих пяти минут не будет фиксироваться его экзопамятью.

– Ты и вправду не такой, как они? Наставники.

– Нет, – говорит Исидор. – Не такой.

Она берет в руки конфетку.

– Ты знаешь, как трудно сделать шоколад? Как много времени занимает этот процесс? Он показал мне, что это не просто сласти, что в шоколад надо вложить частицу себя самого, сделать своими руками нечто реальное.

Она вертит в пальцах конфету, словно это талисман.

– Я долгое время провела в Спокойствии. Ты слишком молод, чтобы понять, что это значит. Ты – это ты, но не совсем: часть тебя, которая говорит, делает другие вещи, делает машинально. И спустя какое-то время начинаешь считать, что так и должно быть. Но чувствуешь, что это не так. До тех пор, пока кто-то не поможет обрести себя снова.

Она откладывает в сторону наполовину растаявшую конфету.

– Воскресители говорят, что не смогут его вернуть.

– Мисс Линдстрем, они смогут, если вы мне поможете.

Она переводит взгляд на шоколадный костюм.

– Знаешь, мы делали его вместе. Когда-то и я носила такую одежду, еще в Королевстве.

Ее взгляд блуждает где-то далеко-далеко.

– Почему бы и нет? – говорит она. – Давай попробуем. Хотя бы в память о нем.

Линдстрем достает из-под прилавка какой-то металлический инструмент и нерешительно подходит к стеклянной створке. С бесконечной осторожностью она отрезает от края крошечный кусочек и кладет его в рот. На мгновение она замирает, ее лицо остается непроницаемым.

– Это неправильно, – восклицает она, широко раскрыв глаза. – Совсем неправильно. Кристаллическая структура совсем не та. И вкус… Это не тот шоколад, какой мы изготавливаем. Похожий, но не совсем.

Еще один маленький кусочек она протягивает Исидору, и шоколад почти мгновенно тает у него на языке, оставляя горьковатый привкус со слабым ореховым оттенком.

Исидор улыбается. Ощущение триумфа почти снимает в его голове напряжение, оставшееся от кват-посланий Пиксил.

– Не могли бы вы пояснить, в чем заключается разница с технической точки зрения?

Ее глаза сверкают. Линдстрем облизывает губы.

– Все дело в кристаллах. На последней стадии необходимо много раз разогревать и охлаждать шоколад – таким образом получаемый продукт не тает при комнатной температуре. В шоколаде имеются кристаллы, и их симметрия, получаемая при смене тепла и холода, помогает им удерживаться вместе. Мы всегда стараемся делать шоколад V типа, а здесь слишком много IV, это можно определить по текстуре. – Вся ее нерешительность и сомнения неожиданно исчезают. – Как вы узнали? Что случилось с моим костюмом?

– Это неважно. Важно то, что вы не должны его продавать. Позаботьтесь о его сохранности. Кстати, не могли бы вы дать мне кусочек с собой? Да, этого достаточно, и можно просто завернуть. Не теряйте надежды: он еще может к вам вернуться.

Ее смех мрачен и горек.

– Начнем с того, что он никогда не был моим. Хотя я очень старалась. Я хорошо относилась к его жене. Я подружилась с его дочерью. Но все напрасно. Знаешь, порой мне кажется, что так даже лучше. Только воспоминания и шоколад. – Она несколько раз подряд сжимает и разжимает пальцы. Ее ногти выкрашены в белый цвет. – Отыщи его, пожалуйста, – негромко говорит она.

– Я сделаю все, что смогу, – обещает Исидор.

Он сглатывает и неожиданно испытывает облегчение при мысли, что этот разговор не запечатлен в кристалле экзопамяти, а только в нейронах его смертного мозга.

– Между прочим, я вас не обманул. Я действительно ищу что-то особенное.

– Вот как?

– Да. Мне придется опоздать на вечеринку.

Дверь магазина неожиданно открывается. Это мальчик-подросток, светловолосый, очень красивый, с правильными славянскими чертами лица, примерно восьми марсианских лет.

– Привет, – говорит он.

– Себастьян, – откликается Линдстрем. – У меня покупатель.

– Все в порядке, я не возражаю, – говорит Исидор и через гевулот вежливо предлагает скрыть от него разговор.