Застолье с визирями

Маленький отель, забронированный в уютном квартале Стамбула, подходил для семейного отдыха. В первый же вечер братья напились в небольшом ресторанчике, где подавали свежие морепродукты. Старший почувствовал свободу, потому что рядом не было жены, которая могла извести своими придирками. Младший за компанию.

Мама оказалась права. Вначале еще какой-то дискомфорт был в отношениях. Старший чувствовал, что он косвенно виноват, что все больше отдаляется, погруженный в свою семью и работу. Младший же ни во что не вмешивался, считая, что лучше промолчать, чем сказать.

Теперь же оставшись наедине, Дулат, как раньше, в детстве, пытался рассмешить своего всегда серьезного брата.

Дулату эта обстановка напомнила то время, когда они еще детьми ездили на соревнования в другие города и также останавливались в комнатах по двое, иногда по четверо. Старший брат, делающий успехи на боксерском ринге, затащил в спортивную секцию и младшего. И тогда же стал просить тренера, чтобы и младшего тоже брали на соревнования в его возрастной категории. Оказывая покровительство Болату, тренер охотно брал Дулата. И тогда братья вечерами болтали о простом, обсуждали просмотренные фильмы, делились мальчишескими планами на будущее.

***

Когда старший вошел в переходной возраст, то он стал чаще ездить на соревнования в другие города. И как всегда просил тренера, взять и Дулата с собой, в качестве помощника. Тренер, получавший спонсорскую помощь от бывших учеников, состоявших в одной из криминальных группировок города, не испытывал нужды в командировочных расходах, поэтому не отказывал перспективному спортсмену.

Находясь в одном из больших городах, однажды Дулат заметил, что Болат о чем-то шепчется с другими ребятами. На вечернюю прогулку они его не взяли, Дулат этому был и рад, потому что попалась интересная книга. А в тот вечер пацаны вернулись не с пустыми руками. На худых телах под спортивками и дешевыми стандартными куртками они прятали кроссовки, кожаную куртку, какие-то тряпки. Все это они с удовольствием, запершись в комнате, разложили на койках вместе с высыпанными из карманов мелочью, электронными наручными часами и где-то бумажными купюрами.

– Вы на гоп-стоп выходили? – ошарашенно спросил Дулат.

– Тихо, не ори, – зашипели на него молодые разбойники.

В те шальные девяностые годы резко возросло количество уличных грабежей. Пацаны с неполных, неблагополучных, бедных семей занялись на улицах города отъемом денег и вещей у слабых. Милиция, как только появлялись сигналы, что ограбленных били четко поставленными ударами, ходила вместе с жертвами по спортивным залам, выявляя малолетних преступников. Но юных боксеров не пугали проблемы с законом, больше всего они боялись своего тренера и последующими за ними санкциями в виде исключения из секции. Всю жизнь люди стараются примкнуть к значимому сообществу, оказаться выше других, тщеславие испокон веков заставляет бурлить кровь. А для юных парней принадлежность к школе боксеров давала преимущества в виде быть знаменитостью в местном районе, стать популярным среди всех девчонок двора, да и силовая поддержка ребят с зала в случае стычек не могла быть лишней. Некое чувство превосходства над всеми остальными давала атмосфера боксерского зала. Поэтому больше привода в милицию боялись спортсмены навлечь гнев своего тренера и оказаться на обочине яркой подростковой жизни.

Но желание красиво одеваться и иметь какую-либо денежку вынуждало пацанов с необеспеченных семей грабить теперь только на выездных соревнованиях в других городах.

Перебирая свои трофеи, где-то испачканные кровью и землей, провинциальные пацаны тихо приступили к дележке. Модная кожаная куртка для всех оказалась большой. Поэтому решили по приезду продать ее на рынке, а деньги поделить на всех поровну. Дулат, глядя на восторженные лица товарищей старшего брата, ревностно позавидовал, их сообществу и сплоченности, их совместной готовности идти на риск уголовного преследования, поэтому твердо сказал: «В следующий раз и меня возьмите».

«Главное – не ссы», – наказал Дулату старший брат перед выходом.

Первый уличный грабеж прошел на удивление Дулата спокойно, можно сказать, даже обыденно. Подозвав двух парней, которые подошли с протянутыми руками для рукопожатия, Болат, проигнорировав приветствие, просто молча снял наушники от аудиоплеера с головы одного парня, другой подручный тут же забрал плеер с пояса. Окружив жертвы, молодые бандиты спокойно выворачивали карманы у «пассажиров». Дулата удивила безропотность, с которой приняли посягательство на их имущество, совсем не слабые на вид юноши. Они готовы были расстаться со своими вещами, карманными деньгами, лишь бы их не побили. Такой страх не могли внушить еще щуплые фигурки напавших. Хищная бесцеремонность, с которой деловито юные пацаны грабили – вот, что вводило в ступор, отнимало волю к сопротивлению. Они могут, значит, так и положено. «Кто сверху – тот и прав», – таков закон улиц был в то время.

***

«Из всех этих молодых волчат, наверное, только один Болат, остался в живых», – с грустью неожиданно подумал Дулат.

В последний день перед возвращением Болат, прочитав сообщение на своем телефоне, явно затосковал.

– Человек ушел на тот свет. Человек с большой буквы. Крестный, так я его называл, – начал выговариваться Болат.

– Кто он? Я его знаю? – осторожно и участливо начал спрашивать младший.

– Больше двадцати лет общались. Он меня многому научил. Во многом помогал. Если хочешь знать, «крышей» моей был. Именно благодаря ему я имею то, что сейчас имею. И место, которое я занимаю в так называемом табеле о рангах, – усмехнувшись при последних словах, произнес старший.

– Пусть земля ему будет пухом. За все то добро, что он тебе делал.

– Давай напьемся, Дула?

Алкоголь ввел обоих в состояние легкости.

– Когда жениться собираешься? Мама все дождаться не может. Чем займешься в старости? – неожиданно спросил старший брат.

– Устроюсь сторожем в доме малютке, в детском доме.

– Что? –вскинул голову Болат.

– Да, да, – серьезно ответил Дулат.

– Почему?

– Ты знаешь, я же раньше часто ездил в командировки. И завела меня нелегкая в длительную поездку на пару недель в один городок, не буду говорить название.

И путь мой от гостиницы до офиса всегда проходил по набережной реки. Минут тридцать, мне этого хватало подумать, поразмыслить. И по дороге, прям у берега реки стоит дом с надписью «Дом малютки». Ну знаешь, туда привозят отказных детей? Еще и дети младших ясельных классов там находится. Утром в примерно в районе восьми, когда весь город просыпается, зажигаются окна, в этом доме же только один-два огонька горят. Вечером, когда обратно возвращался, то же самое. Вначале обрадовался даже. Подумал, как хорошо, что такие учреждения пустуют. Значит, нету отказников, а детей с детских домов забирают в новые семьи. И захотел убедиться в своей версии, стало мне интересно. Оделся как-то однажды посолиднее, костюм, галстук и прочее, чтобы походить на сотрудника государственных органов.

– Да, правильно сделал. Без атрибутов власти ты никто для них.

– Так вот. Заказал я на пару часов в аренду машину представительского класса с водителем. Въехали во двор этого учреждения. Специально выждал пару минут, чтобы все обратили внимание, только потом вышел. Сам весь деловой такой, осматриваю фасад, еще типа по телефону разговариваю. Как и рассчитывал на психологию сотрудников таких учреждений, уже у входа меня ожидали кто-то из руководства. Наплел им, что прислан со столицы, новый член областного комитета правящей партии, курирую здравоохранение и прочее, и прочее. Главное в таких делах – указать, что со столицы. Тогда сразу многие вопросы отсекаются и дисциплинирует провинциальных служащих.

Прошлись по зданию. Я спросил, сколько сейчас детей содержится. Они отвечают: двенадцать, из них восемь малюток – отказников, всем им еще и года нет, а остальные – это дети ясельного возраста. Захотел я взглянуть на них. Они че то мяться стали, типа нельзя, с улицы заразу занесете, да и спят они. Ну ты меня знаешь, если что-то затеял я, то до конца иду. Короче, завели меня в комнату для малюток.

При этих воспоминаниях слезы выступили на глазах говорящего. Махнул Дулат коньяка, выдохнул и продолжил.

– Представь себе, в комнате восемь малюток лежат, большая половина ворочается, остальные более-менее смирно лежат, спеленатые, но все равно головами вертят. Некоторые рты разевают, но без звука. Как рыбки в аквариуме. Тишина.

Я ничего не понял вначале. Дети, как дети. Дальше пошли. В комнату, где дети ясельного возраста, мне рекомендовали не заходить. Потому что они только проснулись после тихого часа. Но взглянуть тихо через приоткрытую дверь дали. А там четверо детей заправляют свои кроватки после пробуждения. Маленькие, но такие собранные, дисциплинированно, без жалоб и хныканья, своими тоненькими ручонками разглаживают постельки.

Я сразу и уехал. Увидел, что мне нужно было и покинул здание.

Но потом, через некоторое время познакомился неожиданно с одной женщиной, бывшей сотрудницей примерно такого же заведения. Неожиданно – это я так думал. Но у Бога нет ничего случайного. Все выверено у него.

Маленький ребенок, появившийся на свет, желает человеческого тепла, чтобы его взяли на руки, укачивали, разговаривали с ним. Они требуют этого, плачут, зовут своими писками. Но в комнате малюток к ним никто не подходит, потому что в учреждении рук не хватает на всех, чтобы укачивать, убаюкивать. Да и кто будет заниматься ими!? И чтобы не привыкали они, и к ним тоже не привыкали, то не приходят к ним на зов. Только кормят их и все. Так и лежат они в ряд, отверженные. И уже своим маленьким мозгом они начинают понимать, что как бы ты ни звал, как бы ни кричал, не просил о любви к себе, никто к ним не подойдет. С самого рождения они теряют надежду на близость Человека.

Поэтому и затихают в итоге они, лежат живые, но безгласные в своих кроватках.

Вот почему безмолвие царит в их комнатах. Страшное оно. Я это потом ощутил. А какое безмолвие царит в их сердцах, душах?

А почему меня не пустили к малышам, которые заправляли постели? Потому что при виде незнакомого человека, они все надеются, что это пришел их папа-мама и вернут им потерянную любовь. Они при виде взрослого человека, не сотрудника учреждения, бегут к нему и просятся на руки, цепко обхватывают его и ни один силач в мире не может разомкнуть объятия сирот.

Вот что мне рассказала эта женщина.

Тут уже Дулат перестал стесняться, алкоголь помог ему в этом, и уже откровенно он начал плакать, некрасиво утирая глаза руками.

– Вот почему хочу устроиться туда на работу. Как сторож буду там работать, опавшие листья во дворе мести метлой по утрам, а днем держать на руках малюток по очереди, разговаривать, рассказывать им сказки, – плачущий пьяный взрослый мужчина делился своим сокровенным с братом.

В тихой комнате два человека предавались скорби. Один по ушедшему, другой – только по вошедшим в этот мир.

На следующее утро братья, опохмелившись остатками коньяка, решили пройтись по набережной, подышать свежим воздухом. Острая тоска по покинутым местам, по родным людям охватила обоих.

На одной из узких улиц, над зданием Дулат заметил вывеску с надписью «Cinema».

– Болат, пошли зайдем, кино посмотрим?

– Ты что понимаешь их язык?