Трудно быть героем, или Как не дать себя съесть во время подвига

То ли потому, что парень говорил в сторону, то ли потому, что себе под нос, но Ратибору померещилось, что просторечный говор из голоса «охотника» вдруг выветрился.

– А ты, стало быть, всё знаешь достоверно? – подначивая, спросил рыцарь.

Гвин встрепенулся и с прежней интонацией выдал:

– Так это ведь знаменитая история! Не видал я ещё людей, которые бы про неё не слышали. При этом её редко рассказывают целиком, а иногда и вовсе опускают важные части. Суть теряется. Рассказать, как дело было?

"Сейчас начнёт заливать, – подумал Ратибор. – Знаю я таких сказочников. Так завираются, что земли под ногами не чуют. Ну да и тролль с ним. Главное, чтобы рассказывал интересно".

– Валяй, – он обречённо махнул рукой.

Гвин только этого и ждал.

– Истории этой, как ты знаешь, уже десяток лет, – начал он с выражением. – Но на самом деле всё началось ещё раньше, а именно четверть века назад. По дороге из Церитоса в Неф-Суфум ехал обоз…

– Издалека заводишь, – отметил рыцарь.

– Не перебивай, а то вообще не успею рассказать!

– Ладно, ладно. Вещай, баюн.

– Так вот. По дороге из Церитоса в Неф-Суфум ехал обоз…

История Ваханарской резни, часть 1

По дороге из Церитоса в Неф-Суфум ехал обоз. Возницы подгоняли лошадей – солнце уже норовило закатиться за один из холмов, между которыми петляла дорога, а до деревни с постоялым двором оставалось ещё несколько лиг.

Невысокий купец с окладистой бородкой сидел на козлах передней повозки рядом с возницей, то и дело оглядываясь через плечо – проверял, не отстали ли другие. Всего в обозе было две крытых повозки и три телеги с высокими бортами: на первых ехала семья и прислуга купца, на вторых – товары. Вдоль этой вереницы равномерно распределились шесть наёмников охраны, хорошо вооружённых и на добротных скакунах. За их услуги купец выложил немало золота, но на душе его всё равно было неспокойно.

– С полудня ни единой души навстречу не попалось, – сказал купец, по своему обыкновению размышляя вслух. – Всё потому, что заехали всё-таки в этот Шилем. Успеть бы теперь до заката…

– Успеем, господин, – заверил пожилой возница. – Я тут ездил, не раз даже. Аккурат к последнему солнечному лучику должны заехать на двор.

– Хорошо бы, – сказал купец. – Вастер!

Предводитель наёмников, чернявый широкоскулый мужик с серебром в щетине, молча обернулся на зов.

– От того двора нам далеко будет до тракта?

– По харошей дароге четыре часа, – с ярким назирским акцентом ответил Вастер. – Но придётся павернуть на север.

– Значит, мы потеряем ещё полдня, чтобы наверстать упущенное? Время нас не простит…

– Благародному господину не надо беспакоиться. Я знаю широкую тропа, каторая идёт на юг-и-восток. Абоз там прайдёт. Нимного откланимся, но патом акажемся на тракте. Время не патеряем.

– Ладно, посмотрим, – купец встал и полез в повозку. Уже будучи внутри, он повернулся к вознице. – Позови, как будем подъезжать ко двору.

– Хорошо, господин.

Купец откинул занавеску, отделяющую переднюю часть повозки от задней, и тотчас поморщился от звонкого детского голоса:

– Папа! – беловолосый мальчишка вскочил со свёрнутого топчана. – Мы уже приехали? Мама говорит, что мы уже давно бы приехали, если бы не ты! Она сказала у тебя спросить, что это значит!

Купец с укором посмотрел на жену, но нарвался на взгляд ещё более сердитый и потупился.

– Мама права, – мужчина обнял жену и в качестве извинений поцеловал её в висок. – Мы могли не заезжать в Шилем, но мне показалось, что там можно удачно поторговать.

– Иногда чутьё тебя подводит, свет мой, – ворчливо сказала женщина, но заметно было, что ласка мужа немного её смягчила.

– Что есть, то есть, – вздохнул купец. – Грязный городишко, и ничего толком мы там не продали. Потеряли время, пришлось изменить маршрут…

– … и поехать по этим колдобинам вместо накатанного тракта, – сварливо закончила жена.

– Найя… Ну перестань.

– Перестаю, душа моя.

– Пап, а правда, что в Неф-Суфуме растут деревья с каменными ягодами?

– Они называются пальмами, сын. А каменные ягоды – это кокосы. У них внутри вкусная мякоть.

– А можно будет их попробовать?

– Нужно! Для того мы туда и едем.

Ребёнок восторженно заголосил и обхватил руку отца, намереваясь на ней повиснуть. Тот обманным движением высвободился и аккуратно уронил мальчика себе на колени, а потом принялся щекотать. Найя улыбнулась, глядя на них, но тут же посерьёзнела и прикрикнула:

– А ну прекратите! Миклар, он же потом не уснёт! А ты успокойся и сядь как положено послушному мальчику!

Парнишка нехотя слез с отца и с тяжёлым вздохом снова бухнулся на топчан. Его взгляд, направленный на вторую по счёту повозку, мгновенно наполнился тоской.

Купец наклонился к уху жены и тихо, чтобы не слышал сын, сказал:

– Ты с ним не слишком… строга? Ему же восемь всего.

– Миклар, – оборвала купца Найя тем же шёпотом. – Он из благородной семьи и должен привыкнуть к пристальным взглядам. Его манеры должны быть безупречны. Как будто нас с тобой иначе воспитывали.

– Наине это воспитание что-то впрок не пошло, – вздохнул купец. – Мне иногда кажется, что у нас не дочь, а ледяная статуя. Потенциальные женихи от неё шарахаются, боясь обморозиться.

– В четырнадцать лет такое бывает, – уверенно ответила мать. – Ещё расцветёт, распустится. Будешь ухажёров шпагой под её окнами разгонять.

В этот момент повозка резко остановилась. Даже чересчур резко – вознице второй повозки пришлось сильно натянуть удила, чтобы не въехать в первую. Лошади недовольно захрапели. Миклар, предчувствуя недоброе, ещё раз сжал руку жены и полез обратно на козлы.

Поперёк дороги лежало дерево. На нём сидел один-единственный человек, но так по-хозяйски, словно ему принадлежала не только эта дорога, но и весь Аль-Назир. Рубаха нараспашку, на поясе – топор, в зубах дымящаяся папироса. Длинные волосы убраны в хвост и схвачены шнурком. На правой щеке красовался уродливый шрам, напоминающий осьминога.

Купец, не понимая, что происходит, выпрямился на козлах. Человек со шрамом тем временем сплюнул папиросу, растоптал её и поднялся со словами:

– Ну наконец-то!