Герцог де Гарнье

– А я говорю, пойдёшь! – топнув ногой, ответила та. – Силой затащу, если сама не захочешь.

– Лили, прошу тебя, оставь меня в покое.

– Ты, любезнейшая, и так находилась в покое в течение трёх лет, что мы здесь живём. Хватит покоя! На-до-е-ло! Надоело!

– Я тишины хочу… – находя причину за причиной, лишь бы не идти, говорила Элен.

– И тишины тоже хватит!

– Я всё равно туда не пойду.

– Ах, так! Тогда я буду кричать и не перестану до тех пор, пока ты не согласишься. – Лили начала так громко и пронзительно визжать, что Элен, которой не помогали даже пальцы, затыкавшие уши, не выдержала и решила уступить Лили.

– Ну, хорошо, хорошо!.. Я пойду, только прекрати этот визг, тут словно поросёнка режут.

– Ага! – торжествуя, сказала Лили, – я ловлю тебя на слове.… Попробуй только передумать!

Ровно в девять, за полчаса до вечера, который устраивал герцог де Гарнье, Лили, принаряженная, надушенная лучшими парфюмами Франции, ждала Элен у дверей дома.

– Скоро она там?.. Боже! – закрывая глаза и представляя лицо герцога, шептала она, – какой же он божественно красивый!

Вышла Элен. Она закрыла двери и подошла к Лили.

– Элен! – воскликнула в ужасе Лили, посмотрев на серенькое и простенькое платье девушки. – Что ты надела на себя?

– Платье, – спокойно ответила Элен.

– Какое ужасное!

– Лили, я иду на этот вечер не ради того, чтобы понравиться герцогу де Гарнье, – она как-то особенно, с некоторой ненавистью произнесла это имя, давно чувствуя неприязнь к этому человеку. Ещё сегодня утром было тяжело даже предположить, что ей придётся идти в гости к персоне, которую она меньше всего на свете хотела бы видеть.

– Ну, хвала Богу, хоть причёску приличную сделала.

Они сели в экипаж и ровно через двадцать минут он остановился на Елисейских Полях у высоких красивых ворот, ведущих к трёхэтажному дому. Девушки вышли из кареты. Лакей любезно открыл перед ними калитку, всю обвитую белыми розами.

Неприятное предчувствие не покидало сердце Элен, а когда она переступила порог дома, то и вовсе вздрогнула. Она не могла понять, что с нею происходит, так как подобного до сих пор не случалось. Ей вдруг стало не хватать воздуха.

– Лили… – слабеющим голосом прошептала она, – ты иди, я тебя догоню, я посижу в саду около фонтана… мне нехорошо.

Д’Эрнонвиль взглянула на свою спутницу и пришла в ужас: та стала ещё бледнее обычного и, казалось, вот-вот упадёт в обморок. Она помогла добраться Элен до скамьи и хотела с нею остаться, но Элен настояла на том, чтобы Лили шла в гостиную, пообещав, что никуда не уйдёт.

Элен осталась одна. Она не могла понять, что с нею происходит. Ей было не по себе. Она чувствовала, что не должна была приходить в этот дом, но почему, трудно было объяснить.

Элен встала и сделала несколько шагов вдоль дорожки вглубь сада.

Сад был великолепен. Оказывается, герцог обладал незаурядным вкусом. Цветы были высажены в определённом порядке и по цвету. Идеально ухоженные клумбы, подстриженная трава, аккуратные арки, увитые вьющимися розами, прекрасные фуксии – всему была уделена забота и внимание. Ей даже как-то стало спокойнее. Этот сад немного напоминал её собственный, в Нанте.

Развернувшись, она стала возвращаться к дому, вошла в просторный холл и стала подниматься по лестнице.

Она вдруг подняла глаза и приглушённо вскрикнула. На втором этаже возле раскрытой двери спальни стоял спиной к Элен какой-то молодой человек и бесстыже целовал девушку, прижав к стене и стягивая обеими руками её платье с плеч. Потом он, продолжая её целовать, вошёл вместе с нею в открытую комнату и закрыл за собой ногою дверь.

Элен стояла с широко раскрытыми глазами и не могла понять, куда она попала. Едва успокоившись, её сердце стало биться ещё сильнее. Она нашла Лили в гостиной и дрожащим голосом сказала:

– Я не хочу здесь больше оставаться! Лили, давай уйдём отсюда!

– Да что сегодня с тобою? Я тебя вообще не узнаю… – встревожилась подруга.

– Не знаю… мне просто здесь неприятно… Лили, пожалуйста…

– Элен, но мы не можем, едва придя сюда, просто взять и уйти. Это невежливо…

У Элен не было больше сил сопротивляться, отчасти из-за того, что она чувствовала необъяснимую слабость во всём теле, а отчасти, понимая, что Лили всё равно ей не уступит. И раз она согласилась прийти сюда, то это испытание ей придётся пройти до конца. Решив, что не так уж плохо просидеть скромно в углу гостиной, совершенно незамеченной, а потом так же тихо покинуть этот бал.

В зале было полно народу. Естественно, появление Элен и Лили не привлекло ничьё внимание. Все гости были молодые люди из самых богатых семей Парижа. Элен почему-то неловко себя здесь чувствовала и, наверное, много бы отдала, лишь бы уйти отсюда.

Не прошло и пяти минут, как в гостиной появился герцог. Это был поразительно красивый молодой человек не более двадцати лет от роду. Стройный, высокий, с гордо поднятой головой. Аристократическая бледность являла контраст длинным ниже плеч чёрным волосам, несколько вьющихся прядей которых кокетливо закрывали половину лица. В его голубых глазах, казалось, никогда не таял лёд холодности и безразличия, а на красивых губах Антонио всегда играла насмешливая улыбка.

Казалось, этот человек всегда был таким, как сейчас. Словно он никогда не был ребёнком и никогда ничему не радовался искренне. От него веяло холодом. В его действиях был лишь точный расчёт, равно как и в словах. Хотя в жизни герцога, судя по всему, были вещи, к которым он испытывал крайнюю небрежность. И, несмотря на всю внешнюю дороговизну и роскошь его одежды, он мало уделял внимания тому, сколько пуговиц не застёгнуто на блузе, почему его фрак валяется сейчас на полу в спальне, а шейный платок свисает с плеча. Всё это не волновало герцога – не должно было волновать и всех остальных, по крайней мере, эти остальные делали вид, что ничего не замечают. Учитывая репутацию герцога и его образ жизни, подобные вопросы были неактуальны в кругах высшего света. Несмотря на все эти «милые недостатки», де Гарнье был желанным гостем в любом доме, особенно если в этом доме жила незамужняя девица. Впрочем, герцог никогда бы не позволил сделать за себя выбор. Это право принадлежало исключительно ему, и это право никто не смел оспаривать.

Кроме всего прочего, герцог любил выпить. Его практически невозможно было застать в трезвом состоянии. Этот день не был исключением.

В правой руке герцог де Гарнье держал лакированную трость из чёрного дерева с золотым крестообразным набалдашником очень похожим на рукоятку шпаги. Он постоянно вертел её в руках, слушая рядом идущего молодого человека. Последний, по всей видимости, был хорошим другом герцога, так как друг к другу они обращались на «ты» и называли один другого по имени. Тот, кого герцог называл Жаком, рассказывал что-то интересное и смешное, так как слушавший его громко и неприлично смеялся.

Как только Антонио вошёл, Элен сразу же узнала в нём того самого человека, которого она видела буквально несколько минут назад на втором этаже. Ей стало противно, и она отвернулась.

В стороне от того места, где она сидела, находилась небольшая группа молодых людей. Внезапно послышался разговор:

– Я не понимаю герцога, – сказал один из гостей, – при его возможностях, он может себе позволить взять в жены любую красавицу, какую пожелает…

– … но ощущение, – продолжил другой, – что он никогда никого не полюбит…

– Вы правы, виконт.

– Мне искренне жаль девушек: он разбивает им сердца, он играет с ними, но никогда ни с кем из них не будет иметь серьезных отношений. Он никогда не ощутит ни боли расставания, ни сожаления, ни печали… Для него они всего лишь красивые игрушки – он находит новую, лучшую игрушку и тут же забывает о старой. Он всего лишь привлекательная внешность с непривлекательным поведением.

Не лучшего мнения о герцоге была и Элен, которая скромно сидела в уголке с Лили. Потом она увидела, как Антонио, обняв одну гостью, которая несколькими минутами позже появилась в гостиной, ушёл вместе с нею и вернулся только спустя некоторое время, причём, как обратила внимание Элен, на избраннице герцога было другое платье. Всё это выглядело со стороны более, чем странно.

Антонио развалился на диване, неподалёку от того места, где находились Элен и Лили, подозвал к себе лакея, разносившего шампанское в бокалах. Он взял один бокал и подал его своей компаньонке, сидевшей рядом с ним, а себе приказал подать белое вино. Закурив сигару, Антонио стал выпускать клубы дыма и большими глотками пить спиртное.

Неожиданно Антонио повернулся в сторону, где находилась Элен.

«Интересно, кто эта гостья в сером платье, сидящая ко мне спиною?.. У меня такое чувство, что она явно не хотела мне понравиться, – думал он, глядя прямо на Элен. – А-а-а! Это же подруга Лили… Вот она и сама, кстати. Надо узнать имя этой печальной красавицы.»

Он встал, положил сигару в пепельницу, которую ему тут же поднёс слуга, извинился перед своей дамой, и пошёл на поиски всезнающего Жака. Найдя его в толпе приглашённых, он отвёл его в сторону и спросил:

– Жак, кто та девушка, которая сидит вон там, возле Лили… Ты ведь сам писал все приглашения и наверняка тебе известно её имя.

– Эта, в сером платье?