Сад утрат и надежд

Они возвращаются в Англию в мае. Впрочем, поют только самцы. Самка выбирает себе партнера по красоте его пения, знаешь ли ты об этом?

А еще в начале мая надо сажать последние летние луковицы и корни. Сажать георгины, сотни георгинов. Ирисы к этой поре почти взойдут, пожалуйста, подкорми их. Приготовь землю. Удали отмершие растения. С наступлением мая я работаю в саду с раннего утра и дотемна. У меня болит все тело, и я никак не могу избавиться от грязи под ногтями. Но я чувствую себя немыслимо прекрасно, лучше, чем когда-либо.

И вот еще что, Джульет: в этом месяце в лесу у ручья цветут колокольчики. Любуйся ими, но если увидишь круг из этих цветов, никогда не заходи в него. Это приносит несчастье. К тебе придет злая фея и проклянет тебя. Вот что, по словам мамы, случилось с одной малышкой.

Запомни: Май – лучший месяц.

Лондон

2014. Май

– Я не хочу мюсли. Я хочу тост.

– Айла, дочка, тостов нет. Поешь мюсли. Ох… блин, почти восемь! Всем надо торопиться.

– Мам, но я ненавижу мюсли. Эти сушеные фрукты! Меня тошнит, когда я ем их. Не заставляй меня есть их. Иначе меня стошнит.

– О’кей, тогда возьми батончики «Уитабикс». Санди, милый, не надо так делать. Не бросай это на пол. Мэтт, ты можешь остановить его, чтобы он не бросал на… ох.

– Я ненавижу «Уитабикс». От него меня…

– Тогда съешь банан. Би, пожалуйста, ты можешь что-нибудь съесть?

– Знаешь, ма, мисс Робертс говорит, что нельзя начинать день с фруктов, она говорит, что это вредно для желудка.

– Мисс Робертс ошибается. Мэтт! Пожалуйста, не позволяй ему бросать на пол мюсли.

– Господи, Джульет! Я слышу тебя. Не кричи на меня.

Джульет заметила, что ее плечи оказались где-то на уровне подбородка. С тяжелым вздохом она отошла от стола.

– Я не кричу. – Она наступила на маленький игрушечный автобус, но успела поднять ногу, прежде чем он превратился в самокат, ловко сохранила равновесие и ухватилась обеими руками за стул старшей дочери. – Господи! – воскликнула она. – Чуть не упала! Вы видели?!

Никто ей не ответил, только Айла, ее средняя дочка, жалобно посмотрела на нее и протянула пустой пакет IKEA.

– Пожалуйста, мама, пожалуйста, я ненавижу мюсли и я ненавижу «Уитабикс», пожалуйста, не заставляй меня их есть.

– Ох, дай ей тост, ради бога, – раздраженно сказал Мэтт. Он откинулся на спинку стула и пощелкал радио. – Давайте послушаем какую-нибудь музыку. Я ненавижу по утрам «Радио-4». Правда, дети? Это все равно что пригласить ужасных стариков с гнилым дыханием, чтобы они сидели рядом и орали на тебя, пока ты завтракаешь.

Дети засмеялись, даже Би. Джульет тяжело вздохнула:

– Тостов нет.

Мэтт поднял глаза от своего телефона:

– Почему нет?

– Мы все съели.

– Нам надо приготовить сегодня больше. – Он потряс пустой картонной коробкой. – И апельсиновый сок.

– Я хотю сок, – тихо сказал Санди из своего угла. – Сок, позалуста. Я хотю сок.

Нам надо забронировать летнюю поездку. Нам надо встретиться с Оливией и ее детьми. Нам надо позвонить твоей матери в Рим. Нам не надо спать с другими людьми. Нам надо сделать все эти вещи.

– Ты мог бы зайти в магазин, Мэтт. Между прочим, говорят, что там продают еду.

– Я говорил тебе десять раз, что у меня сегодня важный день на работе. Формирование команды. Благодарю за напоминание.

– Ладно, я зайду в магазин во время ланча, если после аукциона будет время… – Джульетта снова повернулась к приемнику.

– А теперь послушайте «Размышления о главном» преподобного…

Мэтт посмотрел на нее, и в его глазах промелькнул гнев.

– Господи, Джульет.

Когда-то она боялась этого взгляда, у нее все сжималось внутри от боли и тревоги, но потом привыкла.

– Хотю сок, – заявил Санди чуть громче прежнего.

– Я просто хочу послушать, может, что-то скажут про аукцион. Генри сказал, что будет в эфире около восьми. – Джульет наклонилась над Санди, кидавшим мюсли в старшую сестру, и остановила его. – Би, дочка, поешь мюсли, ну хоть немного.

Би подняла голову и посмотрела на мать. Под ее темными глазами лежали тени, словно лиловые отпечатки пальца.

– Я не голодна, спасибо, – ответила Би и снова уткнулась в свой телефон; ее тонкие пальчики бегали по дисплею, светившемуся в полумраке кухни.

Джульет ненавидела этот телефон. Она помнила, как эта юная темноглазая персона болтала ногами, барабаня о ножки стула, рассказывала о цыплятах, которые вывелись у них в классе, о занятиях в клубе рукоделия, о новом щенке Молли. «Ах, какое чудесное утро! – пела она за завтраком и ужином. – Ах, какая чудесная мамочка! У меня чудесный папочка! У меня чудесная сестренка! Все хорошо у меня!»

Когда-то у нее одной имелся ключ, отпиравший душу ее старшей дочки, ее сердце, ее уста. А теперь она даже не была уверена, существует ли такой ключ. Ты можешь быть счастлива настолько, насколько счастлив твой самый несчастный ребенок. Би была несчастна, поэтому была несчастна и Джульет.

– Поешь хоть немножко, миленькая. – Она погладила дочку по блестящим черным волосам и почувствовала, как Би напряглась от ее прикосновения. – Хоть что-нибудь, чтобы желудок не был пустой. Ведь у тебя сегодня физкультура, вспомни об этом и… – Она опустила взгляд: – Господи! Кто этот Фин? Почему он прислал тебе картинку девицы в лифчике?

– Ой, заткнись, ма. Оставь меня в покое, черт побери. – Би внезапно вскочила и оттолкнула стул, толкнув Джульет деревянной спинкой. Потом вышла из кухни, искоса взглянув на мать, словно хотела убедиться, что не слишком обидела ее. Этот ее взгляд ранил Джульет сильнее всего.

Айла заглянула в свою тарелку и начала есть мюсли.

– Кое-кто сегодня не в духе, – еле слышно пробормотала она, но продолжала печально поглядывать на дверь, забавно опустив уголки губ. Сидевший рядом с ней Санди ударил кружкой по столу.

– Хотю сок.

– Не надо так наезжать на нее, – сказал Мэтт, все еще глядя в свой телефон.

– Но она – там все-таки…

– Подростковые проблемы. Они у нее всегда. – Мэтт пил мелкими глоточками капучино.

– О, – удивилась Джульет, растерявшись еще больше. – Правда?