Сад утрат и надежд

– Конечно, мамочка!

– Но нет, эскиз стал для нее полной неожиданностью – для всех нас, когда его принес анонимный владелец.

– Потрясающе. Что ж, удачи вам сегодня. Это был Генри Кудлип из аукционного дома «Даунис», где продается этот эскиз… Итак, сейчас без двух минут восемь, вторник, 17 мая, и мы переходим к…

– Что он имел в виду, сказав, что ты работаешь там «в данный момент»? – спросил Мэтт.

– Что? – Джульет уже начала убирать со стола. Коричневые хлопья мюсли уже крепко присохли к мискам.

– Этот парень, твой босс. Похоже, что ты не будешь там работать.

Джульет покачала головой:

– Нет, все нормально. – Но ее сердце громко застучало в груди, и ей показалось, что все слышат этот стук.

– Ты можешь обуть Санди и проследить, чтобы Айла почистила зубы? – Она пятилась от тесной кухни к лестнице.

– Мне пора идти, Джульет. Ты сама знаешь.

Ну хоть один раз! Ты можешь хоть сегодня помочь Айле почистить зубы, лентяй!?

Наверху узкой лестницы Джульет снова тяжело вздохнула, испытывая легкое головокружение, и постучала в дверь спальни Беатрис.

– Дочка, ты звала меня? Кажется, пора идти в школу.

Би сидела на полу возле кукольного домика, согнувшись, как запятая, и грызла свой большой палец. Она закуталась в толстое шерстяное одеяло. Когда-то оно накрывало диван в Соловьином Доме, и сама Джульет тоже любила кутаться в него, когда грустила или была уставшей.

– Я не хочу идти туда.

– Я знаю, что не хочешь, но до каникул осталось два дня. Потом мы будем развлекаться.

– Развлекаться? Говно собачье.

– Не ругайся. – Джульет погладила нежный, гладкий лоб дочки, мягкие волосы на висках, но Би тут же отпихнула ее руку. – Би, милая, ты можешь хоть чуточку рассказать мне, что случилось, и тогда я…

– Ничего. Ничего не случилось. – Би выпрямилась и открыла дверь домика, висевшую на огромной петле, которая обхватывала дымовую трубу. Аккуратными пальчиками собрала валявшиеся внутри дома фигурки и аккуратно расставила их в коридоре: двух детей, их гладкие деревянные руки не пострадали за сто лет; девочка была в крошечном платье с оборками и с крылышками из ветхой серебристой ткани, натянутой на поржавевшую проволоку, мальчик в свободной белой рубашке и зеленовато-синих бархатных штанах до колена, которые увеличивали его крошечную фигурку.

Кукольный домик был когда-то подарен Элен, матери Лидии Хорнер, прабабушки Джульет. Согласно семейной истории, его сделал местный ремесленник для детей викария, когда они поселились в новом доме. Домику было лет сто семьдесят пять, не меньше, и бабушке никогда не приходилось напоминать Джульет об осторожности, когда девочка играла: Джульет и сама понимала. Кажется, в нем были и другие куклы, взрослые. Она смутно их помнила, но они куда-то делись, как и ее любимые плюшевые медведи, шляпки и книжки.

Бабушка хранила кукольный домик в Голубятне, куда редко заглядывала. По ее словам, в детстве она не любила играть в него. Зато Джульет и ее лучший друг Эв возились с домиком часами, перетаскивали его на траву, придумывали разные истории и разыгрывали их с куклами: катастрофы, пожар, банкротство, предательство, любовь – всякую чушь из дешевых книжек, ворчала бабушка, когда убирала домик с поляны, закрывала его дверцу и прогоняла детей из Голубятни, чтобы они вымыли руки и пили чай или по настоянию взрослых занимались чем-нибудь скучным.

Джульет рассеянно погладила чешуйчатый узор крыши. Она залезала на крышу настоящего Соловьиного Дома, когда была жива ее бабушка. Когда это было? Терракотово-коралловая черепица периодически требовала замены, и, когда это случалось, бабушка вызывала из Тьюксбери за большие деньги двух кровельщиков. На первом этапе они несколько дней сооружали леса. Дело было опасное, конструкция получалась пугающе шаткой. Один из кровельщиков, Лоренс, занимался этим с шестнадцати лет; его отец в отрочестве знал мастеров, которые сделали крышу по чертежу, придуманному Далбитти, выложили глазированную черепицу так, что она, казалось, мерцала на солнце. «Получилась не крыша, а панцирь. Он заставлял их делать и переделывать, пока не остался доволен результатом».

Как-то раз кровельщики пришли из паба, куда ходили на ланч, и спросили у Джульет, не хочет ли она залезть с ними на крышу. В те годы она ничего не боялась. Для нее это был лучший в мире дом – конечно же, она захотела побывать на его крыше!

Она помнила до сих пор, как карабкалась по шатким лесам, и у нее было ощущение, что она лезла вверх по гигантскому скелету. Потом стояла на высшей точке крыши, глядя оттуда на дом и сад – на две длинные гряды, которые они называли Зарослями; на самом деле это были хитроумно посаженные цветы, огромное множество цветов. Узенькая дорожка между ними вела к яблоням, айвовым деревьям и шелковицам, а оттуда к маленькой речке, границе их владений. Слева виднелась Голубятня со стеклянной крышей, бывшая мастерская Неда; теперь там стало темнее из-за высокого раскидистого дерева. Ей казалось, что крыша Соловьиного Дома шевелилась и расползалась под ее ногами, будто живое существо, широкая спина саламандры. Справа, далеко внизу, работала на овощных грядках бабушка, ее спина в синем комбинезоне круглилась подобно обручу. Мама и отец сидели с книгами в ржавых полосатых шезлонгах справа от Зарослей. За ее спиной, на деревьях, отделявших дом от церкви, кричал вяхирь. Какое же это было лето? И она вспомнила, хоть прошло так много времени. Это было лето Королевского бракосочетания, 1981 год. Джульет смотрела по телевизору церемонию вместе с Эвом.

А дверь в воспоминания, открывшись, повела ее дальше по тем дорожкам – и Джульет внезапно вздрогнула. Приезд старика, крики… Джульет вспомнила, как показывала ему кукольный домик, там, в Голубятне.

Она не возвращалась мыслями к тем дням много лет. Королевская свадьба, гремевшая из телевизоров и радио. Бабушка в бешенстве прогоняла старика. Орала на маму с папой. Джульет и Эв прятались в саду, словно маленькие птички. На следующий день все переменилось, и она с родителями уехала из Соловьиного Дома, прямо после завтрака. Джульет проплакала всю дорогу. Тогда-то она и подумала в первый раз, что ей нужно жить с бабушкой, а не с родителями. Что ее сердце принадлежит ей, а не им… Джульет помнила, как она дышала на стекло и писала на конденсате «Соловьиный», как рыдала, как ее ляжки липли к пластиковому сиденью тряского «Рено». В прошлом году на уроках религии им рассказывали про Рай. Джульет, грешным делом, всегда представляла себе Рай как сад возле Соловьиного Дома.

Но ее дети никогда его не видели, да и она сама не была там ни разу после бабушкиной смерти… Да, сегодняшний день обещает стать очень странным… Джульет заморгала, обнаружив, что Би все еще методично передвигала фигурки по дому, и, возвращаясь к реальности, дотронулась до ее плеча:

– Это опять Ами? Хочешь, я поговорю с кем-нибудь?

– Нет. Нет, пожалуйста, не надо. Не говори ничего. – Би со стуком захлопнула дверцу кукольного домика; послышался стук упавших в нем фигурок. Она прижала пальцы к глазам. – Не надо, ма, пожалуйста, не надо.

– Не буду, доченька, не буду. Но ведь если кто-то делает тебе пакости…

– Она не делает. Вернее, иногда… – Би вздохнула. – Обещай мне.

– Что за парень этот Фин? Папа сказал, что Фин тоже твой друг…

Одно из сообщений от Ами, которые ей удалось на днях прочесть, прежде чем ее застигла за этим Би, было таким:

«Расскажи им про Фин, детка, или я сама это сделаю! Расскажи им, что вы с Фин собирались сделать! Lool* *Громко хохочу»

– Нет. Господи, пожалуйста, ма. Я знаю, ты пытаешься мне помочь, но лучше оставь меня в покое, пожалуйста. Пожалуйста. Я сама разберусь. Мне не нужна твоя помощь. – Би встала и вышла из комнаты.

С тяжелой душой Джульет заправила постель дочки и, аккуратно свернув, убрала ее пижаму под подушку. Потом взяла ее любимую игрушку – старого кота Мога с серым свалявшимся мехом, поцеловала, надеясь, что ее любовь магическим образом передастся и дочке, и посадила на середину кровати. Я так люблю тебя. Только не знаю, как тебе помочь. Она уже опаздывала, но не могла удержаться, снова открыла домик и поставила фигурки на ноги, прислонив их к полкам. Закрыла дверцу и, опираясь рукой на крепкую трубу, встала и спустилась вниз следом за дочерью.

Мэтт с важным видом сообщил, что может отвезти Санди в детский сад, поскольку это ему по пути. Би настояла, что сама доберется до школы, поэтому Джульет везла в школу только Айлу. Поскольку Айла лишь чуть-чуть испачкала каблук в свежем собачьем кале возле их двери, и поскольку Джульет посчастливилось сунуть руки в карманы еще до того, как услышала знакомый звук краденого мопеда, вслед за которым появлялся юнец с полосой прыщей ровно по линии челюсти и выхватывал из твоих рук телефон, и поскольку они прибыли в школу не последними, как обычно, она расценила это утро как весьма успешное.

– Наверно, сегодня мы будем проходить Египет, – с надеждой сообщила Айла, когда они подходили к классу «Чеддар». – Куда Клеопатра дела змею, которая укусила ее маму? Правда, куда она ее дела?

– Джульет, этим утром я слышала по радио твое имя! – воскликнула возле двери класса Кэтти, приятная мама из новеньких, которую Джулия мысленно отнесла к племени Приземленных. – Как интересно, значит, это будет сегодня?

– Что будет сегодня? – тут же спросила другая, поспешно пряча выбившуюся прядь волос под шарф. – О, конечно, твой аукцион. Надеюсь, он заработает миллионы. Не забудь, мы с тобой всегда были хорошими друзьями. Всегда. Даже когда ты проходила через фазу комбинезонов.

– Кто заработает миллионы? – спросила Айла, подбегая к Джульет. – А у меня в сумке лежит яблоко?

– Мой аукцион, о котором говорили сегодня утром по радио. Нет, я не получу ничего, Зейна, и ты прекрасно это знаешь, так что мне без разницы, принесет он пятьсот тысяч или пять миллионов.

– Он не потянет на пять миллионов, уверяю тебя, – заявил один из отцов, плотный мужчина в футболке с картой Сити.

– Да, конечно, – согласилась Джульет.

Зейна покачала головой, изображая в шутку возмущение.

– Я все-таки буду неподалеку, если тебе понадобится адвокат, и мы докажем, что ты имеешь право на долю от выручки как единственная наследница. Кто бы там ни был продавцом и покупателем. Справедливость для Джульет!

Другие мамаши засмеялись.

Папаша с Сити направился прочь, качая головой, словно все они были толпой глупых женщин, и не важно, что среди них были юрист, эксперт по викторианскому искусству, врач. Его жена, маленькая, темноглазая, по имени Тесс, наклонилась и поцеловала на прощание их дочку, а потом странно взглянула, закатив глаза, на спину уходившего мужа.

Джульет поцеловала Айлу в щечку:

– Пока, доченька.