Как пингвины спасли Веронику

Я не заплачу, нет. Ни в коем случае. Вероника Маккриди не плачет.

Я рассматриваю содержимое медальона: пряди волос четырех людей. Две из них переплетены – коричневая и каштановая. Третья – очень темная прядь роскошных волос, которые я так часто целовала в молодости. Рядом с ней прячется крошечная прядка, совсем тонкая и светлая, почти прозрачная. Не могу дотронуться до нее. Я захлопываю медальон, закрываю глаза, пытаюсь успокоиться, дышу. Считаю до десяти. Снова открываю глаза. Аккуратно прячу медальон обратно в коробку.

В ней лежат два черных блокнота в кожаных переплетах. Я беру их в руки. Такие знакомые на ощупь. И то, как они пахнут – резкий аромат старой кожи, смешанный с парфюмом с нотками ландыша, – раньше я носила такие духи.

Я уже не могу остановиться. Открываю первый блокнот. Страницы сверху донизу исписаны размашистым почерком. Я прищуриваю глаза и ухитряюсь прочитать несколько строк без очков. В подростковом возрасте я была не в ладах с орфографией, но почерк был намного аккуратнее, чем сейчас. Закрываю блокнот.

Я должна прочесть его, и я прочту, но перед этим нужно собраться с духом.

Завариваю себе большой чайник эрл грея и раскладываю на тарелочке имбирное печенье. Для такого случая у меня как раз припасен веджвудский фарфор с гибискусами. Отношу все в гостиную на сервировочной тележке. Затем усаживаюсь в кресло в эркере. Съедаю два печенья, выпиваю чашечку чая и наливаю себе еще одну, прежде чем взять первый блокнот в руки. Я не открываю его еще около пяти минут. Затем надеваю очки для чтения.

И как в открытое окно врываются солнечный свет и свежий летний воздух, так и передо мной возникает моя юность: нежная, живая, вся как на ладони. И хотя я точно знаю, что будет невыносимо больно, я не могу удержаться и начинаю читать.

3

Вероника

Баллахеи

В молодости я бы просто бежала. Бежала бы, кричала что есть мочи, крушила все на своем пути. Но теперь так уже нельзя. Мне остается только потягивать чай и предаваться размышлениям.

Я прочитала все за одну ночь и теперь пребываю в полной растерянности. Оставшись наедине с пятнадцатилетней Вероникой на несколько часов, я будто бы вновь выпустила наружу дикую, более ранимую версию себя. Это странно и до жути неприятно, будто кто-то копается в моей голове. Все эти годы я подавляла в себе воспоминания. Теперь же, будто пытаясь наверстать упущенное, они нахлынули на меня бурным потоком и не желают оставлять в покое.

Но вместе со смятением и беспокойством в моей голове поселилась и навязчивая идея. Она не покидает меня во время завтрака. И когда приходит Эйлин. И когда я прогуливаюсь перед обедом, когда читаю Эмили Бронте, когда обедаю пирогом с лососем, и во время тихого часа, и когда срезаю розы для обеденного стола. Позже я подпиливаю ногти и понимаю, что не успокоюсь, пока не узнаю ответ на вопрос.

Возвращаюсь в спальню. Я положила дневники обратно в коробку и заперла ее на замок. Оставила только медальон, теперь он спрятан под подушкой.

Достаю его, сжимаю в руках и снова глажу цепочку. На этот раз не открываю его, но думаю о самой тонкой, светлой пряди. Мне стоит немалых усилий снова сдержать поток эмоций. Ну же, думай!

Сегодня часы тикают особенно громко. Мне не нравятся часы, но без них нынче, как без политиков и парацетамола, не проживешь. Я вынимаю слуховой аппарат. Тиканье часов затихает. Наконец-то можно спокойно подумать.

К моменту, когда Эйлин заканчивает работу, я уже все решила.

Спускаюсь на кухню, беру несколько предметов из своего четвертого лучшего фарфорового сервиза и завариваю чайничек крепкого английского чая. Я предпочитаю заваривать чай самостоятельно. Никто не делает этого лучше меня.

– Присядь-ка, Эйлин. Кажется, у меня есть к тебе просьба. – Она плюхается на стул и что-то бормочет под нос. – Не могла бы ты говорить громче?

– Что случилось с вашим слуховым аппаратом, миссис Маккриди? – кричит она в ответ, бешено жестикулируя и показывая пальцами на уши.

– В спальне, наверное. Не могла бы ты…

– Конечно.

Она встает и выбегает из комнаты.

– Эйлин, дверь!

– Но я ведь вернусь через… Впрочем, неважно, – отмахивается она и захлопывает за собой дверь. Через секунду она возвращается обратно с моим слуховым аппаратом в руках, на этот раз не забыв про дверь.

Я вставляю слуховой аппарат и наливаю нам по чашке чая.

Эйлин снова усаживается и громко хлюпает. Я делаю небольшой глоток и собираюсь с мыслями. От этого решения будет зависеть, каким будет то недолгое будущее, что мне уготовано.

Меня нельзя назвать суеверным человеком. Я не боюсь передавать вещи через порог и абсолютно равнодушна к черным кошкам, перешли они мне дорогу или нет. Но еще ни разу в жизни я не составляла завещание. Это, как мне всегда казалось, точно не к добру. При этом я прекрасно понимаю, что если не оставлю никаких указаний, то мое состояние достанется государству или еще какому-то нежелательному бенефициару. Дожив до восьмидесяти лет, я пришла к выводу, что пора изучить этот вопрос более детально. Вполне вероятно, что эта смертная оболочка позволит мне пожить еще лет пятнадцать. Возможно, королева пришлет мне поздравительную открытку на сотый день рождения. А может и нет. Насколько я знаю, у меня нет ни одного кровного родственника в этом мире. Но, вернувшись в прошлое, я поняла, что обстоятельства моей жизни не позволяют быть уверенной в этом на сто процентов. Для создания нового человека много ума не надо.

Не каждое рождение отмечается большим праздником, и в мире наверняка тысячи отцов, которые даже не подозревают о своих детях. Этот маленький, но неоспоримый факт просто сводит меня с ума. Я во что бы то ни стало намерена найти ответ. И начать поиски я планирую прямо сейчас.

Эйлин сидит напротив меня, вцепившись в кружку с отсутствующим выражением лица. Я замечаю, что сегодня ее кудри еще более растрепанные и непослушные, чем обычно. Мне бы очень хотелось, чтобы она как-то решила эту проблему.

– Эйлин, я должна попросить тебя о кое о чем. Не могла бы ты с помощью своей интернет-штуковины найти мне надежное и уважаемое агентство?

– Конечно, миссис Маккриди, как вам угодно. Какое агенство вам нужно? – Она пытается скрыть улыбку, потягивая чай из кружки. – Бюро знакомств?

Я не в настроении реагировать на эти глупости.

– Не говори ерунду! Нет, мне нужно агентство, которое сможет отыскать информацию о давно потерянных родственниках.

Эйлин хватается руками за свое напудренное белое лицо, ухмылка сменяется изумлением.

– О, миссис Маккриди! Думаете, где-то на свете есть ваши родственники?

Она нетерпеливо ждет подробностей. Я же не намерена рассказывать ей что-то еще. В моем возрасте пора уже делать то, что хочется, а не отчитываться перед всеми вокруг.

– Значит, вы хотите, чтобы я поискала агентство. Что-то вроде тех, что занимаются поиском пропавших родственников?

– Да, что-то в этом роде. Используй этот свой гугл-чего-то-там или любые другие средства. Это должно быть проверенное и надежное агентство, – предупреждаю я экономку. – С хорошей репутацией и послужным списком. Буду очень благодарна, если ты позаботишься об этом.

– Конечно, миссис Маккриди. Как волнительно! – кудахчет она.

– Ну, волнует тебя это или нет, но мне бы очень хотелось как следует изучить вопрос. Я была бы бесконечно обязана тебе, если бы ты достала мне адрес и номер телефона как можно скорее.

– Без проблем, миссис Маккриди. Поищу сегодня же, как только доберусь до дома. Уверена, я смогу найти все что нужно. И добуду номер и адрес к завтрашнему дню.

– Чудесно. Спасибо, Эйлин.

* * *

Я щелкаю выключателем. Искусственное пламя тут же загорается оранжевым светом. Затем включаю телевизор, чтобы посмотреть «Вопросы планеты Земля», мою любимую передачу, но обнаруживаю, что ее заменили на какой-то документальный сериал про пингвинов. Кажется, припоминаю, недавно я смотрела что-то подобное. Уверена, пингвины помогут мне отвлечься от неприятных мыслей, досаждавших мне на протяжении дня.

На этой неделе мы наблюдаем за королевскими пингвинами. Признаюсь, я очарована этими необыкновенно смелыми, но все же нелепыми существами. Камера показывает, как один из пингвинов теряет яйцо – оно катится по склону и падает в крутой, неприступный овраг, и я вижу, как горюет несчастное создание, в отчаянии обращая свой клюв к небесам. Это по-настоящему трогает меня.

Роберт Сэдлбоу с чувством рассказывает о массовом сокращении популяции пингвинов в последние годы. Скорее всего, это связано с изменениями окружающей среды, но нужны дополнительные исследования.

Не хочу даже думать, что однажды эти благородные красивые птицы могут исчезнуть с лица земли.

Снова вспоминаю слова своего отца, которые он повторял мне, и когда я была еще совсем маленькой девочкой, и когда стала постарше. Мне почти удается воскресить в памяти то, как он произносил их своим серьезным мягким голосом.

– В мире есть три типа людей, Вери. – Он называл меня Вери. – Те, кто делает мир хуже, те, кто никак его не меняет, и те, кто делает мир лучше. Будь человеком, который делает мир лучше, если сможешь.