Заговаривай

когда жар к утру льдами растекся по простыне.

Я тяну к тебе руку, ты тянешься не ко мне.

Льдистость глаз мой народ восхвалил бы, я ж жду беды:

в этом взгляде усталом прозрачности нет воды,

лишь застывшая, словно муха под янтарем,

та, вчерашняя я, что в тебе обретала дом.

Сейчас выгнана прочь, как собака на старость лет.

Не сравнить косы с снегом, на свете такого нет

снега белого, глаза разрезал, слепя чтоб, лучом с небес.

Я проснулась седая, потому что проснулась без

согревающих в уголь, струящийся по плечам,

рук спасителя, демона, ангела, палача.

Он ушел, распахнув двери настежь, и в комнате холод-бог

забирает из тела ненужный последний вдох.

То ли прочь, то ли рядом

То ли прочь, то ли рядом: обнежить, окольцевать.

Я тебе и жена, и сестра, и возлюбленная, и мать,

и луна, и тропа сквозь дремучий и мрачный лес.

Я тебе стану лестницей, выросшей до небес,

над ущельем мостом, и драккаром – плыть по морям.

Я – костры, что для путника в стылой ночи горят,

и камин в теплом доме, и пух для твоих перин.

Говорю: все, что хочешь проси у меня, бери!

Но уходит в ночи голодный, холодный, злой,

лишь бы не было все вокруг ему только мной,

лучше горя на долю. Любовь моя – волчья сыть.

Ни со мною,

ни рядом,

ни вместе

не быть.

Не

быть.

Под лопаткой нож

Под лопаткой нож. Всажен тем, кто люб,

кто засел внутри – рыболовный крюк —

и не выйдет вон, пока жив и здрав,

а насильно прочь не хватает прав,

не хватает сил. Гнев любви слабей.

А любой протест складку меж бровей

вызовет, и лишь, кем был, поминай.

От твоей любви ляг да помирай.

От твоих забот, теплых рук и ласк

кто б меня забрал, кто бы меня спас?..

Некому, а сам выеден, иссяк,

и любовь к тебе поиссохлась вся.

Как змея за хвост, держишь боль кольцом.

Вышла мне бедой, стала мне концом.

Я выкладывалась дорогами

Я выкладывалась дорогами, длинной тропкой по твой порог,

я собакой к рукам ластилась и покорно была у ног,