Соблазн

– Всему хорошему нужно время – чтобы созреть, – заявил он.

Прежде чем ответить, я заглянула в его глаза:

– Да я просто прикалывалась. Ты – самый молодой мужчина из всех, кого я знаю.

– Поздно теперь спасать ситуацию, даже и не пытайся, детка. – И он коснулся пальцем кончика моего носа.

Я снова его поцеловала. Он был восхитителен.

– В любом случае, как только ты сообщишь о своем решении Падилье, об этом узнают все.

– Да, через пару часов мы станем знаменитостями.

– Телевизионщики объявят об этом в выпуске новостей…

– «Наживка испанской полиции покидает службу для совместного проживания с бывшим наживкой среднего возраста», – пустилась я импровизировать, подзуживая его.

– Нет, не так: «Известный профессор, специалист в области психологической подготовки и бывший наживка испанской полиции Мигель Ларедо решает связать свою судьбу с никому не известной наживкой, находящейся на службе в испанской полиции».

– Слишком длинно…

– Ну, тогда… «Знаменитый и очаровательный тренер Мигель Ларедо женится».

– Но мы не собирались пожениться. – Я засмеялась.

– Другие заголовки в голову не приходят. А новостей без заголовков не бывает.

– В таком случае не будет и новости.

Мы молча смотрели друг на друга, и я воспользовалась моментом, чтобы погреться в лучах его улыбки.

Мигель был высоким – намного выше меня, а я далеко не коротышка – и к тому же находился в прекрасной форме. Борода на его щеках была такой короткой, что почувствовать ее можно было, только проведя по коже пальцем, зато просто снежной белизны – еще белее, чем густая взъерошенная шевелюра. И это почти всегда резко контрастировало с черным цветом его одежды – ему нравилось именно черное. Сегодня это была рубашка с воротником типа «Мао» и итальянские брюки, то и другое – черное, без нюансов. Однако смысл всему облику придавала улыбка, будто она была создана на радость всем. И его излюбленное выражение – «я могу так тебя развеселить, что ты лопнешь от смеха» – меня просто очаровывало. Когда я смотрю на него, у меня то и дело мелькает мысль: «Как же нам, женщинам, нравятся те мужчины, которые не перестали быть детьми».

Наши отношения начались только в этом году. А до того Мигель был для меня «профессором Ларедо» – живой легендой мира наживок всей Испании, и я была удивлена, как и все в округе, когда выяснилось, что знаменитый, привлекательный экс-наживка и тренер-психолог обратил на меня внимание. «И как только тебе это удалось?» – в шутку спросила моя сестра Вера, когда до нее дошла эта новость. Я изобразила важную мину, но самым честным ответом было бы: «Потому что я ничего для этого не делала». Произошло, и все тут. И стало реальностью. Если и было что-то действительно реальное в моей тогдашней жизни, так то, что мы любим друг друга.

– Ну ладно, и как ты себя чувствуешь в этот великий день? – произнес он наконец.

– Честно говоря, даже не знаю. Все произошло так быстро. Мне, наверное, еще нужно привыкнуть.

– Ясное дело, это как раз нормально.

– И мне по-прежнему не нравится бросать начатое дело.

– Тебя смогут заменить в тех охотах, которыми ты сейчас занята, я об этом уже говорил…

– Да, говорил.

– Но дело ведь не в этом, так?

Мотнув головой, я отбросила со лба еще влажные волосы.

– Ничего, пройдет.

– Дело в нем, в Наблюдателе, – сказал Мигель.

Я заколебалась, но так ничего и не сказала в ответ. На эту тему мы говорили уже миллион раз, я обсудила это с миллионом подушек и задала вопрос миллиону зеркал. И все же – вот он, снова тут как тут, неотвязный. Наблюдатель. Имя, одно упоминание которого в моем присутствии выбрасывало мне в горло желчь, а все мое тело наполнялось отвращением, как будто по венам начинала циркулировать не кровь, а жидкое дерьмо.

«Да хватит уже. Ты ушла в отставку. Kaput. The end»[12 - Конец (нем., англ.).].

– В конце концов мы его поймаем, солнышко, будь уверена.

– Да знаю я… В конце концов мы всех их ловим. Но вся штука в том… Нет, не могу объяснить.

– Вся штука в том, что ты принимаешь это близко к сердцу и становишься как раз тем, чего больше всего желает предмет твоей охоты… и потом тебе очень трудно оставить это. Со мной было то же самое, когда я решил, что пришла пора закрыть лавочку.

– Да, так и есть, наверное, – нехотя согласилась я.

Мигелю, как практически всем мужчинам, доставляло удовольствие думать, что он очень хорошо знает свою вторую половинку, и я даже не сомневалась, что во многих случаях он мог бы назвать самые глубинные причины моих поступков. Однако все во мне восставало против такой скрупулезной экспертизы.

Но тут дверь распахнулась и на пороге возникла молоденькая девчонка – невысокая, белокурая, глаза голубые, волосы собраны в короткий пушистый хвостик. На ней был белый халатик – обычная наша одежда в перерывах между репетициями, а на груди красовался красный бейджик. Но мне не потребовалось читать ее имя, чтобы узнать, что ее зовут Элиса Монастерио. Она была не одна – рядом стоял мальчик лет десяти-одиннадцати, невероятно красивый, одетый точно так же, как и она.

– Ой, простите, я думала, здесь никого нет, – сказала Элиса, краснея. – Хотела поискать каких-нибудь вещичек для него. Он – наш новый «Артур» и пока еще очень смущается. – И она взъерошила мальчишке волосы. – Я, наверное, помешала…

– Нет-нет, входи, – проговорил Мигель.

– Привет, Диана. – Элиса адресовала мне улыбку. Прядь волос закрыла ей один глаз.

– Привет, Элиса.

Элиса Монастерио делила с моей сестрой служебную квартиру-прикрытие и была ее лучшей подругой. Как всегда, стремясь узнать как можно больше обо всем, что касается сестры, я провела относительно нее небольшое расследование. В отделе Элису считали хорошей девушкой, однако с сильным желанием влезть повыше.

– Как поживаешь, Диана? – спросила она, снимая с полок коробки с реквизитом.

– Хорошо, спасибо. А ты?

– Работы много, а так хорошо.

Повисла тяжелая пауза. Я подумала: как же забавно то, что происходит с нами, наживками, – и Мигелю, и мне приходилось делать или позволять, чтобы с нами делали, такие невообразимые, на грани извращения, вещи. Даже обычный рассказ об этом лишил бы сна крестного отца наркомафии. И, несмотря на все это, мы стоим тут, словно завязавшие алкоголики на занятии групповой терапией, испытывая дурацкие муки из-за неловкой паузы.

– Мы сейчас, мы быстренько. – Элиса приобняла мальчишку и стала шарить в коробке. – Итак, нам нужны цветы…

На самом деле мальчика звали не Артуром. «Артурами» Женс называл несовершеннолетних мальчишек-наживок, используя имя юного персонажа одной из самых ранних шекспировских исторических хроник – «Король Иоанн». Артур – наследник престола, но король приказывает лишить его жизни, причем после того, как тому уже выжгли глаза каленым железом. Сцена этой пытки, как полагал Женс, содержит ключи к маске Невинности. И имя Артура приобрело популярность.

Глядя, как мальчишка встает на цыпочки, пытаясь заглянуть внутрь коробки, я задавалась вопросом: из какого жизненного закоулка попал сюда этот «Артур»? Какое потрясение заставило его родителей – если они у него были, конечно, – избрать для сына такую судьбу? Потому что хотя стремление спасти жизни многих детей, рискуя жизнями некоторых, и может показаться приемлемым, однако мне не встречались родители, согласившиеся бы на такую сделку. Женс тем не менее рассматривал «Артуров» лишь как неотъемлемую часть списка действующих лиц. Его взгляд на эту проблему всегда был чисто театральным.

– Думаю, этого будет достаточно, – объявила Элиса, поднимая руку с искусственными цветами и парой резинок. – Еще раз прошу прощения. – Напоследок в воздухе растаяла ее смущенная улыбка.

– Я и не знала, что сегодня теоретические занятия, – сказала я, как только мы вновь остались наедине.