Пираты Горловского моря. Рассказы

На конечной станции раздухарившаяся троица вывалилась из вагона и отправилась искать своих компанейцев. Митька уже стоял в кассовом зале.

– А где Димон? – спросил Юрец.

– В опорном, только зашёл, – ответил Гориков.

И только Митяй замолчал, из-за угла вышел довольный Броцкий.

– Ну, что он сказал? – спросили пацаны.

– А ничего, взял пеню в двести рваных на пачку сигарет, и сказал, мол, торгуйте.

Пока они разговаривали, все места в зале ожидания были заняты. Кто-то из рыбаков пытался спать, кто-то читать, но основная масса любителей подлёдного лова бухали.

Броцкий, пользуясь случаем, ещё раз со своим лотком прошёлся между группками рыбаков, а после обхода, предложил разместиться возле дверей опорного пункта милиции:

– Я ему заплатил, так что право имеем, мы ведь не твари дрожащие.

Митька не смотря на то, что был подхмелевший, не удержался:

– Ты что, Достоевского читал, или откуда ты про тварей знаешь?

– Какой Достоевский? Это у меня старшая сестра Ирка так часто говаривает, когда с матерью ссорится.

Так они под дверью милиции, отбросив всякие приличия, и усандалили 0,75, пока ждали поезд на Купянск. И было ведь всё хорошо, пока в зал не ввалилась коробейница, которая предлагала сигареты и пиво по приемлемой цене. Жадность фраеров сгубила. Пацаны взяли по бутылке пива, не забыв заплатить за Митьку, у которого «штука» целая и, запамятовав о правилах застолья, понизили градус. После этого снизошло на них невразумительное восприятие происходящего. Как в тумане садились в поезд, как в тумане горланили в полупустом вагоне песни «ЧайФа» и «ДДТ», а потом позасыпали на жёстких скамейках.

Волнович спал, и в пьяном бреду ему привиделось, как он на блошином рынке пытается обменять свой видавший виды кожаный офицерский ремень на две картофелины в мундире и пол ананаса, но не успел договориться, потому что ему приспичило в туалет.

Лёшка проснулся от жуткого желания справить малую нужду. Он продрал заплывшие глаза и удивился, почему вагон набит битком, и их, лежащих на скамейках, никто не согнал. Но потом он глянул на пол, и увидев в проходе между лавок лужицу блевотины, понял почему. «Кто это учудил, – подумал он, посматривая на дрыхнущего напротив Броцкого, – я или Димка?». Электричка стояла на какой-то станции, но названия нигде не было видно. Приняв сидячее положение он разбудил спящего Броцкого.

– Димон, нам скоро выходить, а то у меня сейчас мочевой пузырь лопнет?

Димка тоже сел, нагнулся к лужице блевотны и скрутив её в рулончик, спрятал в сумку, это оказалась пластиковая имитация для розыгрышей, чтобы народ, едущий на рынок, их не притеснял. Затем, выглянув в окно, Димон ответил:

– Нам через одну выходить. Нам рынок нужен.

Лёха, посмотрев на набитый людьми вагон, понял, что в первый вагон к сортиру ему не пробиться. Но оценив, что они сидят во втором ряду от двери, решил перебежать по перрону. И тогда Волнович спросил у стоящих пассажиров:

– Долго нам ещё стоять?

– Минут десять, – ответила какая-то хмурая личность в цигейковой шубе, присаживаясь рядом.

И Лёха, пояснив Броцкому: «Я отлить!», – рванулся к выходу. Выскочив на перрон, он побежал к первому вагону, но тут поезд дёрнулся, и электричка, набрав скорость, пронеслась мимо охреневшего Лёшки.

Крик отчаянья не сорвался с его губ только потому, что его припекло не по-детски, и Волнович, как ужаленный бросился в подземный переход, где на первой же площадке красовалась свежая куча отходов жизнедеятельности человеческого организма. Пристроившись рядом, Лёха расстегнул ширинку и начал процесс мочеиспускания. Ему повезло, в переходе не было ни души. Но когда он, закончив, стал застёгиваться и поправлять одежду, из кармана его куртки прямо в ту самую кучу экскрементов вывалилось военкоматовское приписное удостоверение, которое он взял с собой вместо паспорта. Будь Лёха ещё пьяненьким, он, скорее всего, удостоверение поднял бы, но сейчас, с похмелья, когда его от одного вида кучи подташнивало, он исполненный брезгливости, не стал этого делать и выскочил из андеграунда наружу, не думая о последствиях.

На перроне он подошёл к женщине с кайлом в мужественных мозолистых красных руках, которая была облачена в оранжевый жилет поверх ватника.

– Не подскажете, как добраться до рынка?

– До какого именно? У нас их два.

– А тот, который в той стороне, – ответил Волнович, махнув рукой в сторону, куда от него сбежала предательская электричка.

– А это, сынок, тебе нужно спуститься вон к той трассе, там автобус «Купянск-Узловая» ходит, через четыре остановки будет рынок, – пояснила дама, указав ему на протоптанную по снегу крутую и отполированную тропинку, которая от железнодорожной насыпи вела к асфальтированной дороге.

Спускаться безопасным путём, через подземный переход, Лёха не захотел, и подойдя к краю тропинки, которую местные мальчишки использовали в качестве снежной горки, он подобрал кусок картона, и спустился на нём с горы по ускоренной системе.

Не успел Волнович дойти до остановки, как из-за поворота выкатил оранжевенький «ЛиАЗ», водитель которого, увидев спешащего горемычного Лёху, подождал его.

– На рынок едет? – заскакивая в салон, спросил, подстраховываясь, Лёшка.

– Едет, едет, едет, едет! – послышались ответы со всех сторон.

И Волнович, облегчённо вздохнув, присоседился на свободном сиденье.

Выйдя на остановке «Рынок», Лёха огляделся. Базарная площадь была поменьше, чем Центральный рынок в Горловатой, но тем не менее не таким маленьким, чтобы в многотысячной толпе найти на воскресном торге четверых «потерявшихся» друзей. Волнович, вздохнув, стал соображать, что делать. И тут он увидел вывеску над торговыми рядами, где торговали рыбой, которая гласила: «Наутилус». Будучи страстным поклонником группы «Nautilus Pompilius», Лёха это воспринял, как знак свыше. Он подошёл к дверям под вывеской, и тут же услышал, как кого-то громко матюгают, он оглянулся, матюгали его. Метрах в десяти проходили его друзья с перекошенными лицами и нецензурно возмущались, и тут вдруг Юрка увидел Волновича и, ткнув в его сторону пальцем, заорал:

– Вот эта падла!

Пацаны подскочили к нему и начали орать:

– Куда ты пропал?

– Что бы мы твоим родителям рассказывали, если бы ты не нашёлся?

– Скотина, предупреждать надо!

Лёха попытался оправдываться:

– Димон, но я же тебя говорил, что пошёл отлить!

– Ага, пошёл поссать, да сердце стало! Мы все вагоны оббегали, уже в милицию хотели идти, – запричитал Димка.

Лёха пересказал пацанам свои злоключения, те, конечно же, дружно поржали, хотя смех был на грани горькой истерики, они ещё окончательно не отошли от переживаний.

Но хорошо то, что хорошо кончается.

– А самое главное, мы приехали не на тот рынок, – добавил Броцкий. – нужно было выходить на той станции, где ты пропал, я просто спросонья не вкурил, поэтому уже сейчас на поезд грузиться будем в обратную дорогу.

Пройдя через весь рынок к железнодорожной платформе, парни не успели выкурить по сигарете, как показалась электричка. Просто чудо, как вовремя Лёшка нашёлся. Пять минут разницы, и непонятно, чем бы всё это закончилось.

На обратном пути рыбаков тоже было вдоволь, но в основном они возвращались после рыбалки, растратившиеся и пропившиеся в хлам. Мало кто из них вёз домой улов, потому что не все ловлю рыбы, ставят основной целью в таком деле, как «зимняя рыбалка». Поэтому о торговле речь уже не шла. Всю дорогу от Купянска до Славяногорска, а потом до Красного Лимана пацаны провели в полудрёме. Зато в Лимане, отдохнувшие парни взбодрились пивом, угостив и Горикова, у которого «штука» целая… Так Митька с неразменянной тысячей благополучно и вернулся домой.

Через неделю Волнович заехал в шевелёвский райвоенкомат, чтобы восстановить удостоверение. Не удивительно, что после этого приключения в автошколе за Лёхой закрепилось новое прозвище «Потерянный».

***

А водителем в армии из них так никто и не стал…