Четыре сына. Игры со временем

– Так может все-таки Квихл? Сараха, если сильно постарается, может и Леса увидеть. Да и неплохо бы было спросить ее, что за деревяшку нам оставил Хардраг…

– Киф! – прервала друга Энира, резко повернув на него голову.

– План-то изначально таков и был…

– Мортенийцы, Киф!

Теперь пришел черед недовольства Гальморта.

– А теперь помолчи и послушай. Если ты считаешь, что сидя здесь, ты как-то уберегаешь бедное и несчастное братство квихельмов от мортенийцев, то сильно ошибаешься. Во-первых, если мортенийцы решили взять штурмом Квихл, они это сделают, вне зависимости есть ты там или нет. Во-вторых, если они всё же, действительно, до такого додумаются, то отхватят на всю оставшуюся жизнь. В-третьих, я до сих пор поверить не могу, что мы безропотно следовали за тобой и забрели в этот захудалый крастр. Теперь сидим тут, как истуканы, месяц уже! Траву в огороде дергаем да репу собираем. Вот это я понимаю, дело для настоящих квихельмов!

Ничего не ответив, Энира медленно отвела взгляд от темных глаз друга. Уткнувшись подбородком в сложенные руки, она долго разглядывала статую святого Варфея. Минуты плавно перетекали друг в друга. Слушая мягкий треск догорающих свечей и легкий стрекот кузнечика за стенами неприглядного старого крастра, Киф разглядывал абсурдную квинтэссенцию нищеты и роскоши в этом маленьком зале. Подгнившие деревянные полы и осыпающаяся со стен штукатурка безнадежно пытались гармонировать с золотыми образами, платиновым Иларом над алтарем и хрустальной люстрой, привинченной к худому потолку.

Словно по негласному приказу, лира поднялась и направилась к выходу.

– Ты куда? – слегка удивленным тоном спросил Киф.

– Забирать Юхана. Пора уходить, – ответила девушка, не замедляясь ни на секунду.

Квихельм поспешил за подругой, нагнав ее у выхода.

– А ты знаешь, где он?

Энира лишь хитро улыбнулась.

Только спустя пару минут Киф догадался, куда они направляются. Минув крастр, дворик, огород и маленький перелесок, пред ними, словно серебряный удав на мшистой равнине, расстелилась небольшая речушка, где стирали белье монахини. Неподалеку от водоема, рос куст. А за кустом сидел длинноволосый юноша. Смотрел он в сторону монашек, но Киф знал, что взгляд его неотрывно следил за одной из них. Самой молодой.

Первый раз в жизни Юхан Фалемот влюбился. Влюбился и превратился в какого-то дурака. Поначалу Гальморта это даже веселило, но чем дальше, тем больше лучший друг напоминал ему сопливого осла. Он перестал понимать шутки, и всё его нахождение в крастре сводилось к маниакальному преследованию объекта своего обожания.

– Юхан, хорош за кустом сидеть! Иди сюда! – зычно позвал Киф, чтобы услышал его не только Фалемот.

Одновременно Юхан трусливо припал к земле, видимо, желая провалиться сквозь нее, монахини синхронно разогнулись и посмотрели в сторону крика, а Киф довольно-таки ощутимо получил кулаком в плечо от Эниры. Однако это нисколько не расстроило Гальморта, которого разрывало от желания расхохотаться.

– Где твое благородство, Киф? – осуждающе произнесла лира Бэр.

– А его где? – мотнул головой в сторону скрывающегося за листвой друга, испытывая нечто вроде чувства стыда за поведение Фалемота.

– Сразу видно, что ты никогда не испытывал этого светлого чувства – любовь.

– Зато ты у нас в этом деле бывалая, оказывается, – с улыбкой парировал Гальморт, и, опережая возмущение Эниры, вновь громко крикнул. – Юхан, поднимайся с земли, простудишься!

– Ты сказочный мерзавец, Азанткиф, – негромко протянула подруга, назвав квихельма его полным именем, зная наверняка, что Кифа от этого передергивает.

В то же время, красный, как спелый гранат, Юхан подскочил и стремительной поступью направился в сторону друзей. Его глаза были полны безумия, а кулаки сжаты до побелевших костяшек. Киф даже с интригующим любопытством гадал, врежет ему друг или нет. Однако разгадке помешала Энира, она юркой норкой выскочила навстречу Фалемоту и, не дав ему добраться до своего обличителя, схватила пухлогубого квихельма за руку, вытащила у него из-за пояса именной нож и едва уловимым движением резанула Юхана вдоль предплечья. После чего потащила не успевшего ничего осознать друга в сторону ручья.

Киф опешил. Дразня Фалемота, он рассматривал разные варианты развития событий, но такого точно не ожидал.

Дабы не пропустить ни одного мгновения, Киф поспешил за ними. Не успев добежать, он услышал невероятный ужас в голосе Эниры, которая уже дотащила истекающего кровью Юхана к монахиням:

– Юлифа, прошу, помоги! – обратилась она к самой молодой монашке. – Юхан споткнулся в конюшне и упал на перевернутый плуг!

Юная девушка с покрытой головой тут же кинула мокрое белье в таз и подбежала к Фалемоту. Ей потребовалось три секунды, чтобы оценить тяжесть ранения. Похоже, именно она отвечала за врачевание в крастре, и Энира это откуда-то знала. Хотя Киф был уверен, что подруга жила в себе до сегодняшнего дня, даже не осознавая, где находится.

Монахиня кинула емкую фразу на дейтирском языке самой старой из них, после чего обеспокоенно посмотрела на Эниру своими янтарными глазами.

– Необходимо обеззаразить и наложить швы, – строго произнесла девушка мягким голосом, который, казалось, вовсе не подходил для таких серьезных фраз. – Рана довольно глубокая. Но у нас нет обезболивающего средства, Эни.

Разыгрывая практически паническое безумие (хотя Киф, как и сама лира, знал, что эта рана для Юхана сравни обычной царапине), Энира затараторила:

– Юхан – квихельм, выдержит. Но нужно спешить! Он потерял много крови! Юлифа, прости, я знаю, что вам нельзя контактировать с мужчинами, и если бы не этот нелепый случай, я бы никогда не стала тебя утруждать…

– Ничего страшного, Эни, – накладывая давящую повязку чуть выше локтя Фалемота, ответила Юлифа.

Всё это время Киф наблюдал не только за действиями монашки, но и за Юханом. Он стоял, не шевелясь, белый, как свежий творожок, и, казалось, боялся вздохнуть. Карие глаза друга, будто впитывали лицо Юлифы, словно сама Гелла спустилась к нему с небес. За время знакомства Киф видел Фалемота в разных ипостасях, и, честно говоря, большинство из них были далеко не самые лицеприятные. Но это его состояние вызывало полнейшее недоумение и неприятие.

– Эни, пожалуйста, помоги ему идти. Следуйте за мной.

Молодая монахиня направилась в сторону крастра, Энира же перехватила здоровую руку Юхана и повела его следом, но предварительно испепеляюще зыркнула на Кифа, кивком заставляя следовать за ними.

Застывшие посреди ручья монашки, молча, наблюдали развернувшуюся картину.

– Прошу прощения, – вежливо поклонился Гальморт пожилым дамам, перед уходом.

Спустя полчаса Киф и Энира сидели на булыжниках возле капеллы. Как только они переступили порог часовни, Эни, под предлогом поиска коры белой ивы, тут же оставила Юхана и Юлифу наедине. Хотя Киф искренне не понимал, зачем она это сделала. Скорее всего, Юхан лежит там уже без сознания от переизбытка чувств.

– И что теперь? – нарушил тишину Гальморт.

Перестав расчерчивать прутиком хаотичные линии на земле, девушка лениво перевела единственные в своем роде сине-зеленые глаза, выдержала укоризненную немую паузу, после чего вновь вернулась к своему незамысловатому рисованию.

– Зачем ты оставила их наедине? Он же еще больше втрескается. Мы уходить собрались, а после сегодняшнего, ты его отсюда теперь и калачом не выманишь, – обвиняющим полушепотом продолжил Киф. – Так бы он на расстоянии повздыхал, пострадал да успокоился, а ты их познакомила, теперь он в этом крастре корни пустит.

В ответ, Энира лишь негромко рассмеялась, впервые за долгое время.

– Что смешного?

– Ты поступил как свинья, Киф, – продолжая улыбаться, спокойно произнесла подруга, почесав медового цвета бровь. – Хочешь поискать виноватых, взгляни в зеркало. Ты опозорил Юхана в ЕЁ глазах. Так что если бы не я, то, уверяю тебя, друга бы ты сегодня потерял.

– Да я уже его потерял. То, что сейчас сидит в той капелле, то не мой друг, того человека я не знаю, – грустно вздохнул Гальморт.

Он не хотел обижать Фалемота. Такая же беда могла случиться и с ним. Всё равно у него с этой Юлифой ничего бы не получилось. Ей с мужчинами не просто разговаривать запрещено, ей на них и смотреть-то не разрешается. Так что, исключительно, в «медицинских» целях, Киф пусть жестоко, но, несомненно, действенно решил пристыдить друга так, чтобы ему при одной только мысли о слежке за Юлифой становилось дурно.

– Я обязательно дождусь того момента, когда с тобой произойдет нечто подобное, и с превеликим удовольствием напомню тебе эту историю. А Юхан, думаю, постарается воспроизвести эпизод в кустах, но так, чтобы на его месте оказался ты.

– Если такое всё же произойдет, я искренне надеюсь, что моего воспитания хватит, чтобы не сидеть под куст…

Дверь часовни отворилась, оборвав Кифа на полуслове, и на свет вышла Юлифа. Как полагается, лир Гальморт тут же поднялся на ноги. Однако монахиня вниманием его не удостоила. Она посмотрела на Эниру, которая уже успела надеть маску безутешной тревоги.

– Всё хорошо, Эни. Рану я обработала и зашила, – изогнула красивые полные губы в поддерживающую улыбку Юлифа, обнажив белые зубы с небольшой щелью между резцами и показав очаровательную ямочку на левой щеке. – Через час подойди, пожалуйста, на кухню, я приготовлю Юхану суп, он должен поесть.