Четыре сына. Игры со временем

– И каковы же будут крайние меры, Жан? – не сказала, а мурлыкнула Рикка, смотря в темно-карие глаза, которые уже почернели от безумия и желания.

– Если ты не скажешь мне «да» добровольно, я выкраду тебя и сделаю своей насильно! И никакие силы мира не остановят меня, даже твой отец!

Риккарда (или, как чаще звали ее в миру, Рикка) шаловливо провела пальчиком по худой щеке, покрытой сизой щетиной. Мужчина тут же жадно схватил девушку за талию и грубо прижал к себе, проклиная дверцу барной стойки. Рикка вновь заливисто рассмеялась.

– Полноте, мой милый гран, – пытаясь оттолкнуть от себя Жана, кокетливо проворковала она. Однако гран лишь крепче прижал Риккарду к себе, бесцеремонно схватив ее за ягодицу.

Как бы ни были опасны подобные игры, Рикка всегда их любила. Сейчас мужчина начал терять над собой контроль, а значит, щекочущую нервы игру пора переводить в порядком надоевшие занудные объяснения. Умело вытащив из-за пояса грана Савожа маленький кинжал, девушка ткнула острием в шею мужчины.

– Ты не сделаешь этого, Рикка, – хриплым не от страха, а от вожделения голосом проговорил Жан, по-хозяйски сжав мягкую желанную плоть.

– Ты будешь удивлен, гран, – обволакивая взглядом своих черных глаз, щедро подведенных сурьмой, манко улыбнулась девушка, попутно надавливая на рукоятку кинжала.

На шее Жана выступила кровь. Мужчина испуганно отпрянул и прижал ладонь к месту укола.

– Как ты посмела!? – в бешенстве выпалил гран, увидев кровь на своих пальцах.

– Ох, не будем драматизировать, Жан, – положив нож на столешницу, Рикка направилась к стулу, призывно раскачивая бедрами. После того, как уселась и закинула ногу на ногу, девушка продолжила: – Ты посмел не меньше моего…

– Я гран, а ты!.. – словно гончая, Жан подался вперед, уперевшись ладонями о барную стойку.

– Интересно, интересно, кто же я? – перебивая и разыгрывая вежливую заинтересованность, выгнула темно-каштанового цвета бровь Риккарда.

Гран подавился словом, мгновение растеряно рассматривая рыжеволосую бестию.

Пока Жан пытался разродиться, Рикка рассматривала его узкое лицо с впалыми щеками. За последние полгода он словно высох. Горящие недобрым блеском глаза сверкали из глубины темных кругов, прямой, словно выточенный скульптором, нос заострился, а графитового цвета волосы на висках переливались серебром. Это был довольно симпатичный мужчина, тридцати семи лет, да еще при деньгах и титуле. Но Риккарде было настолько с ним скучно, что на протяжении полугодового преследования она постоянно говорила «нет». К тому же, она считала, что достойна много больше, чем какой-то там керибюсский гран. Столь настойчивое внимание ее уже начинало тяготить, ведь в последнее время Жан всё чаще начал распускать руки, но Рикка не хотела терять такого ценного поклонника, он мог еще ей пригодиться.

– Дьявол, Рикка, что ты со мной делаешь… – бессильно выдохнул измученный мужчина, убирая назад упавшую челку пятерней. – Что я должен сделать, чтобы ты стала моей?

Барабаня тонкими белыми пальчиками по коленке, девушка ухмыльнулась одним уголком маленьких в форме сердечка губ.

– Ты же знаешь, что наши отношения невозможны, Жан. Я, быть может, стала бы твоей, но лишь в том случае, если бы ты взял меня в жены. Но, как ты уже сказал, ты – гран, а я… А мне до голубых кровей далеко.

Гран Савож зло бухнул кулаками о стол так, что стоящая рядом солонка опрокинулась.

– Ох, – в наигранном испуге протянула Рикка.

– Я женюсь на тебе! Женюсь!

– Женишься? – со смешком переспросила девушка. – И каким это образом, мой дражайший гран? Как же ты намерен представлять меня своему благородному обществу?

– Я подделаю тебе грамоту с титулом. Ты станешь баронессой, лирой, граной, кем захочешь! У тебя будет всё, что пожелаешь. Я брошу к твоим ногам весь мир. Ты будешь моей, Рикка…

«Оркус! Какой же идиот!» – про себя подумала Риккарда. – «Неужели он думает, что отец не добыл бы для меня титул, если б я попросила? Да стоит мне только заикнуться, как все блага мира будут в моих руках».

Нехотя поднявшись, девушка подошла к Савожу, но на этот раз, остановившись на безопасном расстоянии. Скинув с себя всю игривость, Рикка серьезно произнесла:

– Мне не нужны титулы, Жан. А на счет богатств, ты сам знаешь, что в них я не нуждаюсь. Подумай сам, мне незачем работать в этой таверне. Однако, я здесь. Это говорит о многом. Я люблю внимание, люблю мужчин, рано или поздно ты убьешь либо меня, либо себя. Зачем нам такие жертвы.

– Мне это безразлично. Я хочу…

– Ты мне не нужен, Жан! – жестко оборвала Рикка, хлопнув ладонью по столу, начав злиться. – Если ты принял наши игры близко к сердцу, то мне жаль. Я общаюсь так с каждым. Уходи. И будет лучше, если ты перестанешь сюда таскаться.

– Шлюха! – перекосившись, сказал, словно выплюнул гран Савож.

– О да, – саркастично протянула Риккарда, ничуть не обидевшись.

Сколько раз она уже слышала это оскорбление от отвергнутых мужчин – не счесть, так что оно ее больше смешило, чем расстраивало. К тому же, о себе Рикка всё знала, так что подобные мужские визги ее не трогали.

– Ты пожалеешь о своих словах…. Берегись, Рикка!

Окинув фигуру девушки обжигающим взглядом, Савож оттолкнулся от столешницы и направился к выходу.

– Тогда, боюсь, моему отцу придется передать вам горячий привет, гран. Конечно же, через господина Ветра.

Схватившись за ручку двери, Жан резко обернулся. Его глаза горели, а на челюсти ходуном ходили желваки. Однако, в Керибюсе все, даже самые богатые люди султаната, знали кто такой Атонах и Ветер, поэтому Савож молча вышел из таверны, напоследок хлопнув дверью так, что штукатурка посыпалась.

Довольная собой и упоительным чувством безнаказанности, Рикка с кошачьей грацией блаженно потянулась.

– Когда-нибудь ты напорешься на того, кто не побоится имени Атонаха, – раздался со стороны лестницы, ведущей к спальным номерам, женский голос.

Риккарда повернула голову и увидела свою мать. Высокая женщина с такими же рыжими волосами, красиво впитавшими в себя серебро прожитых лет, сошла с последней ступеньки и направилась к дочери. Роза была прекрасна даже в свои года. Риккарда унаследовала от нее лишь огненный цвет волос и соблазнительную мягкость тела, черты лица же подарил ей отец. Внешне Роза была более одарена природой, но ее красота меркла, стоило появиться дочери. Что-то магнетическое было в Риккарде, что-то, что сводило многих мужчин с ума. Посетителей с каждым днем становилось всё больше, чем Роза была довольна, но вот за дочь становилось уже страшно. Ее не смущало поведение Рикки (сама такой была), а вот количество, знатность и влияние мужчин заставляли беспокоиться. Однажды дочь могла нарваться на кого-то, кто также опасен, как Атонах. Роза умела вовремя прикусить свой длинный язык, поэтому и дожила до сегодняшнего дня. Риккарда другая, у нее отсутствовало чувство самосохранения напрочь. И если бы не защитное крыло Атонаха, скорее всего, до своих двадцати лет, она бы не дожила.

– Тогда я, наконец-таки, хоть в кого-нибудь влюблюсь, – хмыкнула Риккарда, доставая стакан с полки и наливая в него свежего молока, после того как сделала глоток, продолжила: – Тебе-то сразу повезло. Такого как папу сложно найти.

Роза засмеялась, аж слезы из глаз брызнули. Она не будет говорить дочери, что всё отдала, лишь бы никогда не знать Атонаха. Полжизни хозяйка «Дикой Розы» прожила в страхе перед этим жестоким мужчиной. Кто же знал, что он каждый раз будет превращаться в плюшевого медвежонка, стоит дочери назвать его «папочка». Будучи смышленым ребенком, Риккарда с самого детства пользовалась этим.

– Ты десять раз на день влюбляешься. А такого как твоего отца, действительно, еще поискать надо.

Риккарда зло прищурилась, отпив еще глоток.

– Я про настоящую любовь…

– Чем тебе не нравится этот напыщенный гран?

– Фу, мама, он зануда! С ним от тоски можно позеленеть! – скорчив рожицу, воскликнула Риккарда.

– Ну, за задницу он тебя хватал довольно-таки задорно.

– Мама!

Роза лишь снисходительно посмеялась.

– У тебя было бы неплохое будущее с ним. Он хорошая партия. Будь у меня в свое время такой ухажер, я бы, не раздумывая, всё бросила ради него.

Риккарда наклонила голову на бок и хитро улыбнулась.

– Ты же знаешь меня, мам. И года бы не прошло, как этот сноб придушил бы меня от ревности, либо запер в четырех стенах, и я умерла бы от уныния… Скажи мне лучше, от папы ничего слышно не было?