Люди $лова

И, конечно, такие действия мистер Данкана не могут не вызывать заботу и встревоженность за свои капиталы мистера Моргана, от переживаний уже начавшего разламывать пальцами дорогущую, как месячная зарплата мистера Данкана, сигару. А ведь мистер Морган, это вам не мистер Данкан, и при его занятости, у него просто нет времени на все эти психологизмы и понимания намёкливых поступков мистеров Данкана, в общем, мистер Морган, как и всякий обладающий влиянием и властью человек, всегда, как асфальтовый каток упрям и прям в словах, и не обладает терпением ждать, что он и выражает нахмуренностью своего взгляда и своим подгоняющим мистера Данкана словом: «Ну!».

И мистер Данкан, наконец-то, раскрыл рот, после того как в очередной раз вздохнул от возникшего между ними непонимания – мистер Морган, после того как мистер Данкан не дал ему осуществить свой полёт головой вниз, обещал ему век это помнить, но как выяснилось, этого было недостаточно для того чтобы повысить оклад мистера Данкана, о чём он и пытался, таким образом напомнить, а последние годы помучить его.

– Колокол ещё не отзвенел и пока не дан старт началу биржевым торгам, ничего не ясно. – Сказал мистер Данкан и его ответ, судя по невыразительности лица мистера Моргана, не понравился ему.

– Это я и без тебя знаю. И я скажу тебе больше. Я также знаю, что зарплату плачу тебе я, и плачу я её не за такого рода неосведомлённость. – Выбросив разлохмаченную сигару в контейнер для мусора, стальным слогом отбил слова мистер Морган. И казалось бы, вот удачный момент для мистера Данкана, чтобы напомнить боссу о его обещании не забывать своего спасителя мистера Данкана, но дело в том, что подчинённый человек, как раз через это своё положение и слаб и невнятен, и мистер Данкан под грозным взглядом мистера Моргана, испугавшись потери того что есть, быстро забыл всю свою предвзятость к боссу и доложил ему все внутренние инсайды всех уже проведённых торгов, на всех конкурентных мировых площадках.

После чего мистер Морган успокоившись за финансовую стабильность планеты и свою в том числе, откидывается на спинку кресла (теперь он может себе это позволить) и, вытянув ноги под столом из дубового дерева, в таком расслабленном положении и настроении, переходит на бытующие в их банкирском кругу частности – вопросы, кто с кем слился, взял в лизинг, девальвировал в глазах банкирского сообщества, насколько ликвиден тот сэр или уже не сэр, кто кого поглотил, и какая у того или иного юридического лица рожа, тьфу, конечно, маржа.

Когда же эти, так сказать светские разговоры были закончены, мистер Данкан внёс поправки в сегодняшнее расписание дел мистера Моргана и, пожалуй, на этом можно было закончить эту утреннюю аудиенцию, если бы мистер Морган слишком расслабившись (в таком настроении, он любил послушать какие-нибудь расслабляющие интеллект истории из жизни плебса) – он вытащил свои ноги из ботинок – ухмыльнувшись от удовлетворения своей жизнью, не спросил мистера Данкана:

– И на этом всё? Неужели, в этом городе все безумцы повывелись и перестали ненавидеть и угрожать нам успешным людям?

И как вдруг прямо сейчас выяснилось, то это, конечно, было не всё (а не спроси мистер Морган, то было бы всё – всё-таки мистер Данкан, зная то, как любит мистер Морган слушать забавные истории из жизни неуклюжего плебса, очень мстительный тип, раз ради прибавки к зарплате, готов пойти на утайку информации) и безумцы в городе ещё не перевелись. И они, эти безумцы, пошли дальше и теперь эволюционируют вместе с успешными людьми города, ради которых они, в общем-то, и живут, и благодаря которым, этот круг безумных людей, всё только прибывает и пребывает. Правда коварный и до чего же строптивый мистер Данкан, вновь не спешит радовать мистера Моргана всеми историями из жизни безумцев и пытается, завуалировав их под ничтожность и никчёмность для слуха и ума мистера Моргана, скрыть их от него.

– Мистер Морган, да разве стоит придавать значение всем этим безумцам, которые находясь под прессом своего никчёмной ненужности и наружности, вечно хотят, чтобы их с открытым ртом слушали (а мистер Морган тоже этого хочет; и что, значит он безумный человек?). А так как они ничего путного сказать не могут, а быть выслушанным так хочется, то они и прибегают к угрозам и истерике. Придурки одно слово. – Мистер Данкан не сдержался и позволил себе дать характеристику этому роду, сверх меры коммуникабельных людей. На что мистер Морган хоть и улыбается, но всё же приводит мистера Данкана к пониманию того, что он, несмотря на то, что находится на самом верхнем этаже этого монументального небоскреба, он всего лишь скребок окон, и нечего задирать голову выше головы своего босса.

– Мистер Данкан, в нашем, построенном на демократических принципах государстве, каждый имеет право на высказывания и волен быть или не быть безумцем. И уж позвольте мне решать, кого стоит выслушать, а кого нет. Так что соизвольте вернуться с небес на землю и пока за вас это не сделали другие, доложите мне обо всех поступивших на диспетчерский пункт волеизъявлениях, нашего, имеющего на это полное право граждан. – Стальным голосом сказал мистер Морган, заставив мистера Данкана побледнев, споткнуться на месте. Что видимо смягчило нрав мистера Моргана, и пока мистер Данкан пытался перевести дух, он вновь вернулся в хорошее расположение духа и иронично сказал:

– А насчёт придурков, ты это верно заметил.

Ну а мистер Данкан слегка приободрённый такой поддержкой своего босса, не мог не улыбнуться в ответ.

– И, поди что из конгресса, кто-нибудь да звонил? – улыбаясь, спросил мистер Морган.

– Скорее по забывчивости, чем по не знанию. – Ответил мистер Данкан.

– Придурки по памяти. Так я их назову. Хотя по памяти, всех я их и не назову. – Рассмеялся большой любитель идиом и неустойчивых оборотов смыслов своих, но не чужих выражений и крылатых фраз, мистер Морган.

– Мы всё же не решили полагаться на их память и записали их имена в вашу синюю тетрадь. – Каким-то приглушённым (тайной) голосом сказал мистер Данкан.

– Это правильно. – Согласно кивнул головой мистер Морган. – Но что там с другими придурками или точнее, пока не найденными полицией, не нашедшими себя людьми?

Ну а этот вопрос мистера Моргана, заставляет мистера Данкан начать перебирать в своих руках бумаги, после чего он, вытащив из самого низа стопки своих бумаг весь замятый листок, пробежавшись по нему, можно сказать, зачитал:

– На диспетчерский пункт по взаимодействию с общественностью, поступило несколько странных звонков, которые судя по всему все поступили от одного и того же лица (безумие ни с чем не перепутаешь и всегда так похоже). Так некто, желая записаться к вам на приём, на вопрос о цели своей встречи с вами, ответил «личное», ну а когда его попросили представиться, то он заявил, что он, то есть вы сэр («Я понял», – кивнул довольный мистер Морган – рост числа безумцев, косвенно подтверждало, что его влияние растёт), сам всё поймёт. Когда же операционист дал понять звонившему, что так не пойдёт и нужно его полное представление, то звонивший вдруг разозлился и заорал, что вы сэр, не представляете, до чего вы его достали и что он так и быть, лично вам представится.

– И что тут необычного? – Усмехнулся мистер Морган. – Этот человек всего лишь нетерпелив и явно страдает пониженной самооценкой себя, раз боится назвать своё имя. Ну а то, что он выбрал меня, как объект для своей ненависти, то и здесь всё логично – кто, если не я? – искренне, что бывало редко, рассмеялся мистер Морган, решив к своему удовольствию добавить ещё одно удовольствие – раскурить сигару. Что он буквально сейчас и сделал и, пустив дым из сигары в сторону мистера Данкана – мистер Морган не мог проигнорировать мистера Данкана, и поступить иначе. Ведь мистер Морган всегда проявлял заботу к своим доверенным лица, и если они не могли себе позволить курить такие дорогие сигары, то дымя в их сторону, он тем самым, через их пассивное курение, делился с ними этой частью своих богатств.

Ну а мистер Данкан, если честно сказать, до того не благодарный тип и сволочь, раз он вместо того чтобы благодарно вдыхать в себя пущенный мистером Морганом в него дым, берёт и отворачивает от него свою скривившуюся физиономию. И не надо тут нагло врать и изворачиваться, оправдываясь тем, что он из-за дороговизны сигар бросает курить. Да просто мистер Данкан, как и все находящиеся по другую сторону от стола мистера Моргана люди, завидует ему чёрной завистью, и желает сидеть на его месте и сам пускать дым из сигары в пристыженное своим новым положением, лицо согнувшегося в книксене мистера Моргана.

Но делать нечего и пока мистер Данкан находится по эту сторону стола (а ведь тогда, в чёрный понедельник, у него была возможность сесть на это место – нужно было всего лишь подтолкнуть мистера Моргана в окно – но он испугался, да и не осилил поднять эту тяжёлую тушу мистера Моргана), то ему ничего не остаётся делать и приходиться давиться своими слезами, вызванными едким дымом сигары мистера Моргана, и продолжать свой рассказ.

– Но это был один звонок из череды множества последовавших вслед за этим звонков, где, судя по голосу, всё тот же человек, в качестве цели своей записи к вам на приём, просто словесно видоизменял своё первоначальное словесное заявление. «Ведь мистер Морган, человек слова. Так что передайте ему слово в слово то, что я скажу, и он всё поймёт. Так начинался каждый его ответ». – Читая с того мятого листа бумаги распечатку последнего разговора, мистер Данкан начал свой короткий пересказ того самого состоявшегося между администратором и позвонившим незнакомцем разговора.

– Он мне и многим людям публично дал своё слово. И я хотел бы, наконец-то, обналичить данное им нам слово. – Тщательно выговаривая слова, произнёс в трубку незнакомец.

– Что за слово, сэр. Не могли бы вы объясниться. – Последовал вопрос администратора.

– Мистер Морган знает. И не мне, а ему придётся объясняться. – Жёстким тоном ответил в трубку звонивший.

– Сэр, мы на основании общих слов не можем записать вас на приём. – Не менее жёстко, то есть сухо, последовал ответ администратора.

– Так вам нужны частности. А как же насчёт неприкосновенности частной жизни? – заявил незнакомец, смутив администратора.

– Я вас не понимаю, сэр. Вы говорите загадками. – В растерянности ответила администратор.

– Какими же загадками, если я на ваши требования раскрыть, возможно, конфиденциальную информацию о цели нашей встречи с мистером Морганом, всего лишь хочу оградить и оставить в неприкосновенности свои и права мистера Моргана на свою частную жизнь. А если так, как вы хотите случится, то вполне вероятно, что у мистера Моргана после вашего вмешательства совершенно не останется времени на свою личную жизнь. – С какой-то даже угрозой сказал незнакомец.

– Сэр, вы цепляетесь за слова и, судя по всему, пытаетесь угрожать, а это неприемлемо нами. Я вас отключаю. – Закончила разговор администратор.

Закончив свой пересказ написанного, мистер Данкан посмотрел на мистера Моргана и к своему удивлению, не увидел его окутанного в облако дыма сигары лица.

– Мистер Морган. – Попытался растормошить может быть уже задохнувшегося в дыму мистера Моргана мистер Данкан. Но мистер Морган как будто замер в этой туманности Андромеды – сидит там и не шевелится. И только с третьего раза мистеру Данкану удалось дозваться или вернее сказать, докричаться до мистера Моргана.

– Да-да. – Придя в себя, отозвался натужно улыбающийся мистер Морган, рукой разгоняя вокруг себя скопившийся и почему-то не улетучивающийся дым.

– Это всё, мистер Морган. – Ответил почему-то не удивившийся всему случившемуся с мистером Морганом мистер Данкан. «Совесть замучила, вот он время от времени и впадает в мысленную прострацию. Грехи, как оказывается, не только разъедают тело и душу, но и сказываются на умственной деятельности грешника, заставляя его хандрить и углубляться в себя, в поисках оправданий для своих прегрешений». – Рассудил про себя мистер Данкан, глядя на виноватую улыбку мистера Моргана, чьи подлости и прегрешения, как не ему принимавшему самое деятельное в них участие, не знать.

– Хорошо, мистер Данкан. Оставьте мне информационный листок и можете идти. – Сказал мистер Морган, туша в пепельнице сигару. После чего он дожидается того, когда мистер Данкан выйдет из кабинета и, взяв в руки положенный на стол информационный лист, с записанным на нём всеми ищущими с ним встречи лицами, начинает пальцами перебирать их имена, а в памяти лица. И, в общем, это для мистера Моргана стандартная процедура – она для него служит своего рода гимнастикой для памяти и ума, а также в зависимости от количества и качества ищущих с ним встречи лиц, служит для него сейсмографом, по которому он может отслеживать колебания мысленастроений людей и значит, контролировать отпускную цену земли.

После своего беглого осмотра, мистер Морган берёт ручку и начинает с помощью неё распределять свои приоритеты и отношение к этим лицам, записанным на листе в виде своих, часто благозвучных, а ещё чаще ничего не значащих имен и фамилий. Где сам процесс по выделению этих, самих себя записавших в этот список людей, состоял из траты на них чернил из ручки. Так кого-то мистер Морган вычёркивал, кого подчёркивал, а кого и вовсе отмечал, ставя напротив имени жирную галочку, с какой-нибудь обозначающей время цифровой заметкой.

Правда и здесь были свои исключения из общих, придуманных самим мистером Морганом каллиграфических правил. Так напротив особо им отмеченных фамилий, он, не стесняясь в выражениях, иногда с весельцой в устах, а иногда нервно сжимая ручку, вписывал в историю этого информационного листа звучные прозвища и выражения.

– Ну, мистер Бланк. Вы меня своей наивностью и простотой просто удивляете. – Покачал головой мистер Морган, какой уже раз, в числе записавшихся на приём обнаружив имя этого, до нестерпения любого собеседника, настойчивого конгрессмена. – Ему хоть кол на голове чеши, всё равно ничего не поймёт. Баран, да и только. – Мистер Морган решил особенно выделить мистера Бланка, нарисовав напротив его имени барашка.

– Да я прямо Экзюпери какой-то. – Оставшись довольным своим художественными талантами, которые так преобразили имя этого упорного конгрессмена, болтнул мистер Морган. После чего его взгляд перемещается ниже и, наткнувшись на ненавистное ему имя частного лица, но кого он хочет этим обмануть, а на самом деле представителя представителей бога на земле, падре (так он представился; на счёт чего у мистера Моргана было очень много сомнений) Себастьяно. Ну а эти представители бога на земле, по непонятно по каким причинам (они заявляют, что по его принадлежности к их вероисповеданию) записали его в число своих братьев по вере – если не кривить душой, то они в чём-то были правы и, разделяемая ими с мистером Морганом его бесконечная вера в силу денег, давала им право так называться. А раз так, то ему, для которого бог не поскупился и одарил его всем тем, что у него есть, нужно подумать и о других людях, за счёт которых бог, можно и так сказать – одарил его таким богатством.

Ну а так как эти представители бога на земле и в частности самый представительный из них падре Себастьяно, отлично понимали мистера Моргана – он же их брат по вере в презренный метал, то и их напористость в отстаивании прав обделённых мистером Морганом людей (в их число входили и они) была еженедельной и беспрецедентной.

– Ненавижу. – Заскрипел ручкой мистер Морган, с особым рвением листа бумаги, на котором было написано имя падре Себастьяно, ставя на его имени крест. – Решил меня жизни научить. У меня для вас есть новое слово говорит. – Мистер Морган вдруг закипел и резко сорвался со своего места, принявшись ходить вдоль кабинета. – А у меня для вас есть с десяток, хоть и стареньких, но никогда не теряющих своей актуальности слов. Пошёл ты на … – Мистер Морган от перенапряжения и от актуальности, и могущества подступивших к его горлу выразительных слов, от упоминания которых горло говорящего всегда обдаёт внутренним жаром, а слышащего бросает в холодный или горячий пот – всё зависит от того в чьих устах прозвучали эти слова – оступается и со всего маху присаживается на свой стол. Затем переводит дыхание и, выплюнув из себя словесный остаток: «Козёл», – возвращается обратно на своё место.

Там же он прежде всего наливает себе воды, для того чтобы остудить свой внутренний жар, затем садится на стул, смотрит на лежащий на столе лист, на котором чётко выделяется крест на имени злополучного падре Себастьяно, и уже улыбнувшись, с присказкой: «В сердце человека всегда множество мыслей», – берёт этот лист, складывает его пополам и когда уже было собирается убрать его в отдельную папку, где хранится архив с этими записями, вдруг замечает на краю листа сделанную ручкой приписку.

Ну а так как неоспоримое право владеть ручкой и делать ею правки и замечания на этих информационных листах, сколько он себя помнил, было закреплено за мистером Морганом, то появление здесь на его территории ещё одной ручки, было воспринято им как вызов его гегемонии власти. А уж этого, ни один привыкший безраздельно властвовать гегемон, не потерпит. И мистер Морган с нехорошим предчувствием для мистера Данкана, чья неосмотрительность иметь в кармане ручку, теперь может стоить ему всей месячной премии или того больше, пинка под зад с работы, вновь начиная закипать, принимается осторожно (наверное для того, чтобы чернила не сбежали от страха перед своим раскрытием) разворачивать этот лист бумаги. После чего мистер Морган, с той же осторожностью, приглядывая и держа в уме эту чернильную запись, дабы не быть предвзятым и суметь объективно разобраться, что к чему, начинает подходить к этой записи постепенно, с самого начала листа.

Ну а там, с самого начала листа, как уже было раз зачитано мистером Данканом, находилась текстовая распечатка телефонного разговора диспетчера с тем неизвестным типом. Правда, этот разговор закончился не так, как мистер Данкан зачитал. Хотя если читать то, что было пропечатано принтером, то мистер Данкан ни на одно слово не оступился. Но вот если принимать во внимание вот эту, появившуюся между слов чернильную дописку, то, пожалуй, можно сделать вывод, что мистер Данкан определённо что-то скрывает.

А это не может не тревожить мистера Моргана, не привыкшего работать с людьми которым он не доверяет. А судя по этому поступку мистера Данкана, то ему не то чтобы нельзя доверять, а теперь срочно придётся пересмотреть все прежние построенные на доверии и как оказывается, плохом знании мистера Данкана контракты. Ведь мистер Данкан, теперь уже совершенно точно ясно, вероломно решил передоверить получаемую информацию из уст мистера Моргана ещё кому-то другому, кто больше платит. А за это… – Убить мало! – не сдержался и разгорячился вслух мистер Морган.

И, пожалуй, мистер Морган что-нибудь сказал бы, и побольше, и пострашней, если бы его рот не пересох от возмущения за такое непредвиденное (что тоже удар со стороны мистера Данкана, по самомнению мистера Моргана; что даже хуже) им коварство и вероломство мистера Данкана. Что требует от мистера Моргана, пока у него вслед за горлом не пересохли мысли, срочно припасть к стакану с водой. И только после глубокого выдоха, который последовал вслед за выпитым стаканом воды, мистер Морган, наконец-то, смог собраться с мыслями и обратился к написанному на листе, ища там ответы над вопросы, которые так неумело для себя поставил перед мистером Морганом мистер Данкан.

«Сэр, вы цепляетесь за слова и, судя по всему, пытаетесь угрожать, а это…». – Принялся читать распечатку мистер Морган. Где за этим «это» и было ручкой сделана дописка: «Передайте мистеру Моргану. Я знаю, что он делал прошлым летом». И первой реакцией на написанное и вслед за этим на прочитанное, было удивление мистера Моргана:

– Да я и сам уже не помню, и не только то, что я делал прошлым летом, а и то, что было вчера. А он, видите ли, всё знает. Какой памятливый нашёлся. – Мистер Морган даже усмехнулся, правда горько, и чему, он так и не понял. После чего мистеру Моргану вдруг памятливо показалось, что эта фраза ему кажется знакомой и, он ещё раз прочитав её, к полной для себя неожиданности, памятливо натолкнулся – прямо в упор на него смотрящее и приторно улыбающееся ему лицо продюсера Валенштейна. И сейчас же мистеру Моргану очень отчётливо вспомнилось то, как этот Валенштейн на одном из приёмов организованной его киностудией, весь вечер усиленно обхаживал его.

Правда мистер Морган уже привычен к подобного рода обхождению и его не проведёшь на всякого рода уловки, и он всё, что требовалось от него уже сказал, когда ему надоело принимать должное, да и оно уже в него не лезло, а вот обратно, даже очень часто и обильно, и не только на него, а в основном на платья неловких леди, которые вдруг ни с того ни с сего, решили продемонстрировать мистеру Моргану надетые на себя брильянты – а зачем, если мистер Морган о них знает всё (больше, конечно, о брильянтах; оправа для них, как правило, красотой и молодостью не блещет и неинтересна) – где и в каком прокате они были взяты. Так вот, когда ему надоело заливать себя, а затем переработанным собой пол в зале, то мистер Морган сконцентрировав свой взгляд на подливавшем ему весь вечер, таком приторно улыбчивом лице мистера Валенштейна, вот так прямо ему в лицо и нос к носу, взял и задал ему свой вопрос-утверждение: