Сны Черубины

Сны Черубины
Lu Bel

I Su

В тексте использованы стихи поэтессы – Елизаветы Дмитриевой, известной как Черубина де Габриак и Ли Сян Цзы. Все герои – вымышленные, но читатель встретит много известных имён и названий. Возможно, в будущем вам непременно захочется посетить описанные архитектурные памятники – они все существуют и сегодня…

Сны Черубины

I Su

Lu Bel

Иллюстратор Maria Manning

Дизайнер обложки Людмила Белоусова

Дизайнер обложки Ирина Суворова

© I Su, 2021

© Lu Bel, 2021

© Maria Manning, иллюстрации, 2021

© Людмила Белоусова, дизайн обложки, 2021

© Ирина Суворова, дизайн обложки, 2021

ISBN 978-5-0055-2707-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

П Р Е Д И С Л О В И Е

Познакомьтесь: Черубина – очаровательная барышня, образованная, хорошо воспитанная, всегда оказывается рядом с таинственными преступлениями и загадочными происшествиями в серии новелл «СНЫ ЧЕРУБИНЫ», написанных в жанре «уютный детектив». Это истории со множеством деталей, отсылок к эпохе Серебряного века и стилю модерн. Здесь можно встретить людей, чьи имена сохранились в истории, и памятники архитектуры, на фоне которых Черубина изящно разгадывает тайны…

Формат «Снов…» даёт авторам небывалую свободу для фантазии. Разумеется, описываемые события никогда не происходили в реальности, но они могли бы произойти. Часто люди видят во сне преображенные их фантазией, но реально произошедшие события, во сне сбываются мечты – обычная девушка превращается в неотразимую, изысканную красавицу.

Реально существовавшая Черубина, конечно, тоже видела сны… Познакомившись с её биографией, можно узнать, каким богатым, необычным был её внутренний мир, и как несправедливо жизнь обошлась с талантливой поэтессой Елизаветой Дмитриевой, известной как Черубина де Габриак (а также Ли Сян Цзы). В тексте цитируются её стихи. Все герои – вымышленные, но вы встретите много известных имён и названий. Возможно, в будущем вам непременно захочется посетить описываемые архитектурные памятники – они существуют и сегодня.

Книга посвящается памяти Елизаветы Ивановны Дмитриевой – русской поэтессы, одной из основателей детского театра в послереволюционной  России.

АПОТРОПЕЙ

Белые ночи Санкт-Петербурга стали невыносимо светлыми, небо будто горело изнутри опаловым огнём, и в этом чувствовалось что-то напряженное, драматичное. По Таврической улице шли двое молодых людей весьма приятного интеллигентного вида – девушка и молодой человек. Вокруг было тихо, лёгкая туманная дымка окутывала их, приглушая голоса и шаги. Молодой человек – высокий статный брюнет с правильными чертами лица – недавно начавший практиковать доктор Николай Одинцов. Девушка – его кузина – яркая, рыжеволосая, с зелеными глазами звалась Черубиной. Уже было далеко за полночь, когда они возвращалась с поэтической вечеринки и делились впечатлениями о только что услышанном. Николай не был поклонником поэтического жанра, он сопровождал кузину, которая, в отличие от него, не только интересовалась поэзией, но и сама уже сочиняла поэтические опусы.

Увлеченные разговором, они скоро оказались у недавно построенного великолепного здания на углу Малой Итальянской и Знаменской улиц. Доходный дом Бадаевых, ещё не полностью заселенный, но уже прозванный горожанами домом Печального ангела, возвышался молчаливой громадой. Его вытянутые к небу фасады, украшенные лепными цветочными гирляндами и изумительными мозаиками в технике майолики, были прекрасны в любое время дня и ночи. Черубина и Николай задержались на перекрестке, разглядывая архитектурное чудо. На фоне бледного неба отчетливо виднелся изящный изгиб, так называемый «щипец» с рельефом девичьей фигуры. Дом уже имел собственную легенду, будто бы его владелец Пантелеймон Бадаев, безутешный отец, приказал изобразить ангела в память о своей дочери, якобы выбросившейся из окна. Но дочери у Бадаевых не было, крылатая девица изображала античную богиню Аврору, а то, что прохожие принимали за нимб над её головой – всего лишь зодиакальный круг.

Однако, что-то недоброе у этого дома было… Одно за другим произошли несчастья: пострадал и остался инвалидом инженер-строитель Кириллов, сам Пантелеймон Бадаев неожиданно скончался, не дождавшись окончания строительства. Достраивать дом взялись братья Косяковы и художник Подбересский, известный своими изысканными растительными орнаментами в стиле арт-нуво.

Разглядывая замысловатый архитектурный декор и тихо переговариваясь, молодые люди заметили нечто странное. Одно из окон на третьем этаже было открыто, и в нем виднелся силуэт человека. В ту же секунду он неловко вывалился из окна, инстинктивно схватился за подоконник и повис на нем. Темная фигура на светлом фоне стены замерла на мгновение, но стала скользить по стене, хватаясь поочередно за лепнину и выступы, пока окончательно не сорвалась и полетела вниз. Черубина замерла от ужаса, Николай же бросился к человеку, упавшему на землю. Он был практикующим врачом и знал, что травм при падении с такой высоты не избежать. При быстром осмотре Николай понял, что молодой человек получил ушиб плеча и бедра, пострадал его затылок, на руках были ссадины. Однако серьезной опасности это для его жизни не представляло. Бледное лицо юноши имело приятные мягкие черты, еще сохранившие детскую припухлость, русые вьющиеся волосы были отпущены до плеч. Неудавшийся самоубийца приоткрыл глаза и посмотрел вокруг, явно не понимая, что произошло.

– Несчастный в состоянии шока, его необходимо доставить в больницу, – решительно произнес Николай. Он ушёл в сторону проспекта и вскоре вернулся на извозчике. Юноше помогли подняться в коляску, и все трое отправились в больницу, где работал начинающий доктор. По дороге стало известно, что пострадавшего зовут Алексеем, он сын известного в Петербурге дворянина. О причинах своего падения он сперва говорить отказался, лишь застонал и прикрыл глаза, но уже вскоре поведал своим спасителям о страшном несчастье, с ним произошедшем.

– Друзья мои, мне нужно объяснить вам кое-что. Но я должен быть уверен, что вы не навредите мне. Я не могу обратиться в полицию, дело совершенно не допускает огласки.

Николаю и Чери уже был симпатичен этот молодой человек, в нём чувствовались искренняя растерянность и глубокое раскаяние. Возможно, он совершил какой-то проступок, но явно – не со зла.

– Случилось так, что в одном доме я был представлен графу N как отличный игрок в карты. Я не должен был играть, ведь у меня нет своих средств, я полностью на содержании у отца… Я всё никак не могу решить, чем хотел бы заниматься… Но, увы, я так азартен, я просто не умею отказаться, когда вижу карты на зелёном сукне!.. Поверить не могу тому, как быстро и как много я проиграл графу, он просто дьявол, ему везло так, что я начал было сомневаться в честности его игры… Но, как бы то ни было, к утру я понял, что проигрался окончательно, и что родитель мой, безусловно, откажется платить. А ведь карточный долг это – долг чести. Плати или пулю в лоб…

– Но что же было дальше, как Вы расстались с графом? – спросил Николай, – Он требовал немедленной оплаты?

– Граф N взял с меня расписку с обязательством выплатить ему проигранную сумму и дал мне отсрочку на один день… – Алексей вновь прикрыл глаза и застонал. Было видно, что он испытывает не только физические, но и душевные муки.

– Не зная, где взять деньги и не в силах придумать что-либо для своего спасения, я вспомнил, что у моего друга ювелира Альфреда в мастерской находятся, ожидая пробирного надзора, серьги Суламифи, возлюбленной царя Соломона. Стоимость этих серег такова, что полностью покроет мой карточный долг… И я… И я решился на отчаянный поступок – незаметно взять эти серьги и расплатиться ими с графом N.

– И что же было дальше? – Черубина смотрела на Алексея в упор и под её взглядом он готов был расплакаться.

– Я не могу об этом говорить, – простонал он, – У меня не было выбора. У меня долг перед графом… Нет, нет! Клянусь Вам, я вовсе не вор и не мошенник! Это роковая случайность… Граф принял серьги, не подозревая ни о чем. Мы тут же расстались… Я так виноват перед Альфредом… я понял, что он не простит меня, когда вскроется правда… И отец не простит мне такой подлости… Я не знал, что делать и решил… решил покончить с собой!

Экипаж подъехал к больнице. Николай вызвал санитаров, и вскоре Алексей лежал в палате в ожидании медицинской помощи.

Рассказ неудавшегося самоубийцы тронул сердца Черубины и Николая. Не раздумывая, они решили принять в его судьбе самое живое участие. Еще не зная, как именно это сделать, молодые люди твердо вознамерились вернуть серьги Суламифи в мастерскую с тем, чтобы Альфред мог передать их законному владельцу. Это вызвало горячий отклик в душе Алексея. Он рассказал, где находится мастерская Альфреда, и назвал фамилию графа N.

– О, это известный в Петербурге и очень влиятельный господин, – воскликнул Николай. Этой весной – сырой и невероятно холодной – он лечил в нашей больнице воспаление легких. Я хорошо знаком с графом – это очень поможет в нашем деле.

Решено было, что Черубина немедленно отправится в мастерскую к Альфреду и расскажет ему о случившемся с Алексеем несчастье. Николай должен задержаться в больнице, но после полудня они встретятся с Чери и вместе поедут к графу N.

Несмотря на ранний час, ювелирная мастерская была открыта. Черубину встретил сам Альфред – невысокий молодой человек плотного телосложения, с добродушным лицом и аккуратно стриженными волосами. Чери представилась и объяснила цель своего визита. Как можно осторожнее и деликатнее она изложила случившееся накануне с Алексеем и предложила свою помощь в поисках и возвращении серег Суламифи.

Альфред, потрясенный услышанным, долго молчал. Наконец, собравшись с силами, начал свой рассказ:

– Это совершенно особые серьги. Они имеют многовековую историю. Заказчик принес их в мастерскую с тем, чтобы подтвердить подлинность. Он привез их из последней военной экспедиции на Кавказе и сейчас намеревался продать. Согласно преданию, эти серьги когда-то принадлежали прекрасной Суламифи, легендарной возлюбленной царя Соломона, это ей он посвятил свои «Песни песней». Как гласит это предание, Соломон, увидев прекрасную деву, приказал принести из своей сокровищницы драгоценные серьги с подвесками из багряных карбункулов в виде удлиненных груш. Он сам продел их в уши Суламифи, сказав при этом: «Возлюбленная моя принадлежит мне, а я ей».

– Неужели это действительно серьги Суламифи? – воскликнула Чери, – В это довольно трудно поверить! Как могли драгоценности пережить всю древнюю историю Израиля и оказаться на Кавказе?! Да и само понятие – карбункул – ведь что угодно могли так называть в древности…

Черубина немного разбиралась в геологии и минералах. Её чрезвычайно увлёк разговор с ювелиром, знавшим много интересного о драгоценных камнях.

– В том-то и дело, – продолжал Альфред, – что после убийства Сулафими серьги никто не видел, они исчезли, их могла забрать любая из 700 жён Соломона, среди которых были и знатные хеттки из Кадеша и Хаттусы – оттуда, где сейчас расположены Турция и Персия. Эти государства уже много веков противостоят друг другу и России за обладание Кавказом.

– Да, это так, – согласилась Черубина, – но как доказать подлинность этих серег, или есть какие-то ювелирные секреты?

– Нет, – улыбнулся Альфред, – секретов нет. Есть технические приемы, которые использовались в странах востока в определённое время, но все это помогает лишь отчасти: например, мы не знаем, что из драгоценностей было изготовлено в Египте, что – в Израиле, а что – в Персии, они обменивались, посылали украшения и камни друг другу. Царица Савская, например, привезла Соломону в подарок сотни килограммов золота, серебра и камней. Среди них, конечно, были и карбункулы – эти камни высоко ценились в древности. Великий средневековый арабский ученый Аль-Бируни называл их «кровью дракона».

«Я стою, словно жертва вечерняя,
и на платье мое с твоих ног
капли крови стекают гранатами…»

– задумчиво произнесла Черубина.