Тысяча и одна минута. Том 2

Парень усмехнулся и говорит: а у тебя какие животы, лошади чтоль?

«Нет, родимый, бык да козел всего на всего.»

– А какой бык, хорошей породы, Черкасской чтоль?

«Нет, родимый, он у меня рыжий – этак изгнеда.»

Парень опять ухмыляется. Я не про шерсть говорю, а что-мол крупен ли, то есть как велик твой рыжий бык?

«Он гораздо больше козла, а уж не знаю как против ваших городских, может не придет подстать.»

– А за сколько намерен продать?

«И того не ведаю как сказать… сколько посулят не постою, дорожиться не буду, лишь бы с рук долой!

Ну так ведиж его продавать вперед, а там и до козла дойдет черед. А знаешь ли ты, где базар у нас?

«Где ж знать; я впервой только пришел сюда.

– Так пойдем пожалуй вместе, я покажу.

«Благодарствую, благодетель, сделай милость такую, я тебя буду вечно благодарить… А куда же мне козла-то приютить, пока я с базара вернусь?»

– Оставь здесь у хозяина, не опасайся, не пропадет.

Рад Парамон, что отыскал такого милостивца; мигом бегом на двор, отыскал дворника, заплатил за ночлег и сдал козла на руки; сам накинул на себя кафтан, привязал быка и отправился с своим новым знакомцем.

Прошли они больших улицы три да переулков несколько, вышли на площадку; народу там пропасть, так кишмя и кишат, кричат, голосят, а чем торгуют никто и не растолкуют: у иного сапоги в руках, а сам босиком ходит, а сапогами другим набивается; иной, в армяке, носит пропасть всякаго-то платья на руке, думаешь он продает его, а он у другого кафтан торгует, почти силой рвет, и деньги в руки сует, словно еще ему мало что есть у него. Парамон только дивуется. – Экие, говорит, в городе люди торговые, видно не подеревенски живут, все мужички богатые.

Зазевался наш Парамон, а парень, который его привел, подшел к одному молодцу-торговцу, что-то ему шепнул да на Парамона кивнул, а сам затерся между народа, и не видать его. Парамон стоит да посматривает кругом, кому набиться с быком, а того не замечает, что его оступили молодцы-продавцы, между собою перемигиваясь да шушукая; а один подшел, потрепал по плечу Парамона и спрашивает:

– Что, добрый человек, али Максим что ли, как тебя зовут?..

«Парамон называют.»

– То-то Парамон, это по-вашему, по-деревенски, Парамон, а по нашему по-городски и Максим хорошо! Что это ты козла-то продать что ли хоть?

«Какого козла?

– Вот, дурень, какого?.. А этого рыжа то-то, рогатого, что с собою привел?

«Да какой же это козел? я козла на постоялом дворе оставил, а это бык…»

– Что?.. бык? Ах ты увалень, что ты это… ай вздумал дурить людей в городе? козла за быка продавать?.. ты думаешь мы, городские, глупый народ, ваших деревенских плутней и не проведаем… Смотрите, люди добрые, он быком козла называет!.. скажите ему, что это такое?..

– Да что ж, разве он и впрямь не видит, отозвался один мужик с рыжей бородой, что это козел! что он морочит что ли нас?.. А за ним и все завопили… «вишь, брат, какой ловкой мужик, привел козла, да и говорит, что бык!.. Да как ты смеешь православный народ обманывать?..»

Парамон и струсил и дивится и сам быка осматривает со всех сторон… – Нет, говорит, ей Богу же я быка привел; да он же бык и есть, вся наша деревня знает, да и жена, когда меня посылала, говорила…

– Дурак ты, – закричали на него, – а ты во всем и веришь жене?.. Да жены и не так обманывают…

«Не одна жена, и на постоялом дворе говорят, что это бык; правда, одна баба сказала, что он не больше городского козла, да все же не совсем козел, а хоть мал да бык!»

– Когда тебе все говорят, что это не бык, то и не смей перечить… а не то, отправить тебя на съезжую, так другое заговоришь.

«За что же? если этот бык и впрямь не бык, всеж не я его, того… не яж виноват.»

– Что с ним калякать по пусту, – сказал мужик с рыжей бородой, – коли он его продавать привел, то давайте покупать; ну, говори, борода, что стоит твой козел?

«Да что стоит… я теперь не знаю как и сказать: если он взаправду бык, как я сам покупал, то рублишков бы десяток взял…»

– Глупая ты голова, глухой тетерев, говорят тебе все, что ты спятил с ума, так уж и не смей пустым местом умничать! говорят тебе, что ты козла привел, так козла и продавай, а людей не надувай! Вишь ты простота какая, ты еще видно не знаешь чем крапива пахнет!

Пригорюнился Парамон; то на быка посмотрит, то на своих честных покупателей, а те так к нему и льнут, что мухи к меду, не дают ему проходу, хотят чуть не силой быка отнять Думает Парамон: враг его знает, как это сталося!.. Кажись я козла на дворе оставил, а быка привел; дорогой уже не переменился ли он; а мне все сдается, что это бык!.. видно делать нечего, надо с волка мы но волчьи выть 5 в собачьей стае по собачьи брехать… махнул рукой и сказал: ну, буде он и вправду козел, так всежь десяти рублей стоит небойсь: он у меня прошлым летом пашню пахал, а ваши городские козлы этого не сделают.»

– Да ты еще подсмеиваешься!.. Пойдем на расправу к судье, он тебе растолкует, какой породы животина твоя!

Парамон не в шутку сробел, и так и этак, биться, маяться… на том бедняга и покончил, что молодцы-покупатели сунули ему в руку сколько-то денег мелких потертых серебряных; он было сощитать, а ему нахлобучили шапку по самые плечи да каждый еще пристукнул по разу; и пока он выбился из под шапки своей да оправился, глядит, нет возле него ни продавцев ни быка, а только в руках три гривенника.

Всплакнул сердяга, утерся рукавом и пошел прочь от базара куда глаза глядят. Глядь, подвернулся опять к нему тот молодец-сорванец-общипанец, что подбивал с собой на базар идти, подвернулся, как вытный и спрашивает:

– Что, дядя, за сколько быка-то продал?

«Да то говорят не бык, а козел видишь был!..» и поразсказал Парамон как и что с ним подеялось.

– Экой ты! – говорит удалый оборванец, – ты бы не продавал, а меня б подождал, это тебя обманули как-нибудь, как это ты обмишулился? Эх не хорошо, не ладно; ты, кажется, молодец крепко сшит, да скроен не складно!.. у тебя вишь борода с ворота, а ум с приколиток!.. как это на себя такую дурь напустить, быка за козла на базаре спустить?.. эх, не ладно!..

«Что делать, добрый человек, говорит Парамон, тяжело вздыхаючи; что делать?.. Твоя милость от меня отвернулся, а эти лиходеи оступили кругом и продраться подальше не дали…

– Что же ты теперь намерен делать?.. козла чтоль продавать?

«Нет, родимый, уж боюсь пуститься на это: если уже здесь быка за козла приняли, то пожалуй козла за собаку почтут; нет, уж лучше его на селе продам где-нибудь, авось не дешевле городского дадут, хоть будет с чем домой дойти.»

– Ну ин ладно; жаль мне тебя да помочь нельзя; пойдем вместе до постоялова; я опять провожу пожалуй, мне; опять туда же путь лежит.

«Очень благодарен, кормилец, да мне скоро-то нельзя: надо бы жене коты купить, а вот что станешь делать, не знаю как быть: сунули эти ахаверники мне деньженок, да купить на них не придется, хоть бы уж еще своих доплатил: у меня есть рублишка с два…»

– Пойдем вместе, изволь я покажу где купить, с меня, по знакомству, возьмут дешево»

Парамон радехонек. «Окажи милость, благодетель!» И привел его благодетель в лавку к продавцу; а лавка та Бог знает с чем, премудреная: всего товару в ней только и видно какие-то железки висят, да валяется разное стекло битое, да тряпки, да лоскутья суконные. «Где же тут коты-то?»

– А вот он принесет… Эй, брат, Василий! мы пришли у тебя коты купить, дай-ко нам получше какие!.. Отдавай ему деньги, он достанет сей-час!

Полез Парамон в кошель, достал деньги последние и отдает, сердяга, чуть не плачучи; а кривой Василий посмотрел искоса на покупателей, взял деньги и говорит: – Войдите, обождите: у меня здесь этого товара нет, а я в палатку сбегаю!

И точно, мигом слетал, принес коты… ну уж и коты!.. Фу-ты!.. Парамон и глазам не верил: зеленые, лощеные, красным ремешком обведены, и где сшиты не видать: все смолкой замазано! Очень рад Парамон, что хорошу штуку купил, и о быке позабыл, хоть нет ничего в кошеле, да на душе стало веселей, жена не обидится.

Кланялся, кланялся Парамон за такую обнову, а кривой Василий, такой ласковой, говорит: – коли хочешь еще приходи, и лучше, говорит, добуду и дешевле возьму!