Туманное утро. Стоит ли все потерять, чтобы обрести что-то по-настоящему важное?

– Кстати, у меня нет аллергии на корицу, просто я ее не терплю.

Глава 2. «Обретая смысл»

Ранее утро. Тусклое солнце осторожно пробиралось сквозь горизонт, утопая в редких металлических облаках и отбрасывая абрикосовый свет на крыши домов. Марта уже убежала на работу. Я же, недавно вернувшись домой, никак не могла уснуть. Укутавшись в плед, поджав под себя ноги, я сидела на балконе в кресле, прокручивая в голове воспоминания сегодняшней ночи. Легкий ветер, залетающий в открытое окно, подхватывал перламутровый дым и уносил за собой, растворяя в утреннем свете.

Взяв в руки телефон, я долгое время смотрела на черный экран, как будто собираясь с силами, чтобы разблокировать его. «Бывает так, что среди тысячи друзей, нужную поддержку окажет тот, кого даже не знаешь»: заключила я, снова подумав о Егоре. Через некоторое время усталость взяла верх, и я крепко уснула.

Когда я открыла глаза, на часах было около шести. Марты по-прежнему не было дома. Я позвонила несколько раз, прежде чем она взяла трубку.

– Привет, ты где? – взволновано спросила я.

– Все в порядке, я сегодня задержусь, – торопливо ответила подруга, желая быстрее распрощаться со мной.

– Марта, милая, сегодня же выходной, – я засмеялась, – тебе хоть доплачивают?

– Я же сказала, все хорошо, – с нескрываемым раздражением ответила Марта, – перезвоню.

Она положила трубку.

За окном начало смеркаться. По небу ползли фиолетовые облака. Я слонялась из комнаты в комнату, после неудачных попыток занять себя чем-нибудь полезным. Чем темнее становилось на улице, тем холоднее у меня внутри. Когда оставаться наедине с собой стало невыносимо, я вызвала такси и направилась в Cafе. Срывался мелкий дождь, дороги и тротуары стали антрацитовыми. Прохожие толпились под козырьками парадных и ресторанов, некоторые спешили по своим делам. Крошечные острые капли дождя подсвечивали тусклые фонари. Все вокруг было оживленным и одновременно безучастным, я почувствовала себя лишней в этой рыже-коричневой карусели из листьев, дождя и людей.

Сегодня в Cafe было совсем немного людей. Осмотревшись по сторонам, я заняла тот же столик, что и вчера. Здесь, в приглушенном свете огромных тканевых ламп, все кафе находилось, как на ладони, в то время как я могла оставаться незамеченной длительное время. Егор находился в глубине барной стойки. Увлеченно беседуя с коллегой, наверное, он меня и не заметил. Я вышла на улицу.

Я стояла недалеко от входа, под скругленным бордовым козырьком. Ветер закидывал крупные дождевые капли, они падали на лицо, по шее стекая к вороту пуловера. Подтянув за лацканы пальто повыше, я прикурила и посмотрела на противоположную сторону дороги. Деревья разбросали гранатовые листья на угольный тротуар из брусчатки. Под дождем листья приклеились к дороге, и лишь случайный прохожий, торопясь по своим делам, уносил некоторые из них на подошве ботинок. Еще какое-то время я наблюдала за людьми и тем, как в спешке, они упускали прекрасные мгновения осени, затем вернулась в кафе. Когда ко мне подошел официант – не Егор, я порядком расстроилась. Сделав заказ, я еще раз внимательно присмотрелась к стойке, но там никого не было. Никого, кто был нужен. Мне стало мучительно одиноко среди больших пустых окон и маленьких увлеченных людей, снующих по мокрым тротуарам под разноцветными зонтами.

Когда я снова вышла на воздух, к тому времени дождь понемногу стих и сквозь серо-фиолетовые тучи начало проглядывать глубокое темно-синее небо. Машины проносились мимо, исчезая в сыром вечернем воздухе. Где-то играла музыка. Я стояла на улице, рядом с Cafе, выдыхая дым, пытаясь совладать с накатившей грустью. Напротив припарковалась машина, из нее вышел мужчина лет тридцати пяти на вид, затем девушка. Он раскрыл зонт, придерживая спутницу за локоть, пока та переступала лужу. Когда они подошли ближе, я случайно подслушала их диалог:

– Здесь готовят вкусный кофе, – говорил мужчина.

– Я бы сейчас выпила огромную чашку капучино с корицей, – ответила девушка.

– Не могу разделить твой восторг, – он открыл дверь, пропуская спутницу вперед, и кинул на меня короткий взгляд. Затем продолжил:

– Не люблю корицу.

Провожая пару взглядом, я мягко улыбнулась. Лицо мужчины показалось мне знакомым. Наконец, подъехало такси. Я села в машину, с тоской посмотрев в сторону молодых людей, расположившихся у окна, за столиком, где только что я множила грусть.

Дорога тянулась бесконечно долго, город стоял в пробках и водитель, видимо порядком уставший, нервно стучал пальцами по рулю. Откинувшись на спинку заднего сидения, слегка запрокинув голову, я наблюдала за тянущимися мимо домами и подмечала красоту вечернего Петербурга. Настроение было бесконечно лирическим, хотелось ехать как можно дольше, смотреть из окна и ждать, когда, наконец, печаль достигнет своего апогея и освободит меня, чтобы я смогла свободно дышать.

Подъехав к подъезду, я обнаружила, что в нашей квартире зажжен свет. Я присела на скамью у входа и посмотрела на фиолетово-синее небо. Кое-где еще толпились маленькие черные облака. Они медленно уплывали из виду, оставляя пустой небосвод.

Пройдя по коридору, я обнаружила Марту в спальне с бокалом в руках в тишине на не застеленной кровати.

– Ты была не одна? – озадаченно спросила я.

– Одна.

– Ты заболела?

– Нет, – неохотно отвечала Марта, глядя куда-то мимо меня.

– Давно пришла? – продолжала я.

– Недавно.

Марта была явно нерасположена к диалогу. Я вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

Пройдя через свою спальню на балкон, я открыла окно и вдохнула полной грудью холодный воздух. Машины уносились вдаль, разбрасывая свет в маленьких частицах влажного воздуха. Через некоторое время Марта вышла ко мне, обронив полный недоверия взгляд, сохраняя ледяное молчание. Она подкурила, и маленький огонек зажигалки на секунду осветил ее печальные глаза.

– Не люблю осень, – начала она, – холодно, сыро и грустно. Марта стояла вполоборота от меня, облокотившись об откос. Ветер, залетающий в открытое окно, мягко подхватывал ее волосы и снова опускал на плечи.

– Поверь мне, дело не в осени, – тяжело выдохнула я.

– Ты этого не можешь знать, – с раздражением ответила Марта. Я промолчала, лишь устало покачав головой. Как часто мы переоцениваем свои страдания, при этом недооценивая страдания других.

– Иногда мне кажется, что я знаю все о грусти и одиночестве, – еле слышно произнесла я. Она ответила мне непонимающим взглядом. – Не бери в голову.

– Это больно?

– Что именно? – переспросила я и присела в кресло, наблюдая за подругой теперь уже со спины. В воздухе повисло напряженное молчание, словно нам обеим хотелось быть услышанными, избежав при этом долгих объяснений.

– Прощаться, – пояснила она после долгой паузы.

– Больно прощаться не с человеком, а с ожиданиями на его счет, – заключила я.

Ночью, лежа в постели, я еще долгое время всматривалась в ночное небо. Серебристая луна разбрасывала тусклый свет по комнате, когда тучи, проплывающие мимо, открывали ее. «Это очень больно»: думала я, чувствуя, как тихие холодные капли стекают на руку.

Проснувшись от шума, сонная, я побрела на кухню, где обнаружила Марту.

– Сегодня же понедельник, почему ты не на работе? – удивилась я, присаживаясь на стул.

– Я решила взять отгул, – защебетала Марта, поворачиваясь ко мне в фартуке и с кухонной лопаткой в руках. Она выглядела счастливой и отдохнувшей, точно еще вчера не было полного грусти взгляда и смиренного отчаяния. Заметив, что я за ней наблюдаю, Марта одарила меня мягкой улыбкой и, жестом указав немного подождать, поставила рядом чашку ароматного горячего кофе.

– Я пеку блины, – просияла подруга и добавила, – в первый раз. Передо мной появилась тарелка с блинами. В предвкушении вкусного завтрака я потерла ладони и вдохнула аромат.

– Выглядит потрясающе, – произнесла я. Довольная собой, Марта одобрительно кивнула и, закончив возиться на кухне, поспешила в душ.

После завтрака, отказавшись от прогулки по городу, когда Марта ушла, я принялась изучать вакансии. Мне повезло договориться о нескольких интервью.

Наступил день собеседования. Пасмурное утро грустно томилось над городом. С неба срывался мелкий дождь. Дороги и тротуары, устланные опавшей бурой листвой, скользили под ногами. Добравшись до места, я остановилась напротив здания и обвела его оценивающим взглядом. Наконец, собравшись с мыслями, я сделала глубокий вдох, перешла дорогу и зашла внутрь.

В приемной офиса было довольно просторно и многолюдно. Я оценила себя с головы до ног в узком зеркале при входе и, убедившись, что все в порядке, подошла к винтажной деревянной стойке. Телефоны звонили каждые две минуты. Две девушки неустанно отвечали на звонки и делали заметки. Когда я подошла ближе и сообщила о цели визита, мне рукой указали в сторону зоны ожидания, где к тому времени собралось немало людей. Я послушно кивнула и, ища глазами свободное место, направилась туда.

Панорамные окна здания, расположенные в зоне ожидания, выходили на оживленную улицу. Тусклый свет мягко струился, растекаясь по белому глянцевому полу. Я присела на край сине-серого небольшого дивана неподалеку от окна и окинула взглядом присутствующих. Напротив меня, на невысоком сиреневом пуфе расположился парень лет двадцати пяти, он понимающе улыбнулся, затем отвел взгляд в сторону; немного поодаль, сидела девушка, скрестив пальцы с красным маникюром, обхватив хрупкую коленку, она беспокойно покачивала ножкой в черной лаковой туфельке; рядом расположилась тучная женщина, которая скучающе смотрела по сторонам и, кажется, ни она, ни кто-либо из присутствующих не понимали, что она здесь делает. Я кротко улыбнулась и поймала на себе неодобрительный взгляд девушки с карминово-красным маникюром. Наконец, прозвучала моя фамилия, и я поспешила за ассистентом, стремительно удаляющимся от меня.

Передо мной вышел претендент с измученным лицом, что-то бормоча под нос. Я посмотрела ему вслед и, глубоко вдохнув, зашла в кабинет.

– Добрый день, – отчеканила я. За скругленным белым столом сидела молодая женщина лет тридцати пяти на вид, может немного старше. Лицо ее было осунувшимся и сосредоточенным, с маленькими морщинками в уголках глаз. Она говорила по телефону, хмуря брови, от чего между ними появлялась неглубокая бороздка. Я стояла в дверях, не решаясь пройти, переминаясь с ноги на ногу.