Дорога из пепла и стекла

– Ага, – медленно кивнул Скрипач. – Рифат старый, верно? Но в тот период, когда здесь что-то случилось, он был не в возрасте учителя. Он был моложе. Сэфес, которые работают, не учат. Геронто они не проходят. Консультируют – максимум, да и то очень редко. Вот тебе и отпуск. Мы ошиблись.

– Верно. Так что опять не сходится, – покачал головой Ит. – И… рыжий, у тебя не появилось ощущение, что Лийга старше Рифата?

– Появилось, – кивнул Скрипач. – В последнее время так и вообще. Она мудрее в разы, терпеливее, собраннее. В принципе, это укладывается в концепт, потому что Контролирующие живут, по сути дела, меньше, но здесь снова что-то иное.

– Может, они проводники? – предположил Ит. – Те, которые должны были каким-то образом передать ту пару кому-то ещё? Это, кстати, с притчей очень даже соотносится. Блин, рыжий, мы снова оказались слепыми щенками в коробке.

– Типа того, – кивнул Скрипач. – К тому же, родной, мы тривиально не знаем, сколько им лет на самом деле. Они нам этого не говорили, и не скажут.

– Угу, будут и дальше кормить мудрыми притчами, а мы будем делать вид, что всё так и должно быть. Какое-то время, конечно. Ты же понимаешь, рыжий, что до бесконечности это продолжаться не может? – спросил Ит.

– Понимаю, – согласился Скрипач. – Придется как-то признаваться.

– Вот только в чём? – риторически спросил Ит. – Что мы им, как минимум, ровесники, если не старше? В образовании? В том, что мы Архэ? Как вообще кому-то, кто не в теме, и не знает, о чем речь, объяснить всё то, чем мы занимались? Я сейчас подумал об этом, и понял – никак. Чтобы всё это осознать, нужны годы, – Ит тяжело вздохнул, опустил голову. – С наскоку, без кучи дополнительных пояснений, мы не объясним ничего. Они могут принять нас за сумасшедших, это да, вот это как раз возможно. И, разумеется, они нам не поверят.

– Да, не поверят, – мрачно подтвердил Скрипач. – А ты бы поверил? Перед тобой сидит двадцатилетний… ай, ладно, пусть будет по-здешнему. Сидит двадцатилетняя халвквина, и начинает тебе втирать, что она – на самом деле древний Архэ, миллиарды раз возрождавшийся, и проходивший определенный путь, и что существует такое явление, как Слепой Стрелок, по сути, сигнатура, в которую этот самый Архэ, то есть двадцатилетняя халвквина, всегда входит в определенном качестве, и что сейчас мы, два немолодых сперва агента, а потом врача, впёрлись в такую сигнатуру, приняв её за нерабочую, а она оказалась живая и действующая, и…

– И скажет нам Рифат – вот дорожка, вот берег, добро пожаловать вон отсюда. Может, Лийга по доброте душевной лепешку даст, перекусить по пути, – Ит усмехнулся, впрочем, усмешка у него получилась совсем невеселая. – Нет, может быть, они отнесутся к нам иначе, если мы дадим понять, что мы в курсе про Контроль, но… один момент – про Контроль неплохо знают, например, те, кто с Контролем борется. Официальная знает. Транспортники. То есть знание о Контроле – отнюдь не индульгенция, наоборот, это повод насторожиться, как минимум.

– И уж точно не повод помогать, – закончил за него Скрипач. – Признаваться придется поэтапно, по всей видимости. И далеко не во всём.

– И ответной откровенности ждать не стоит, – покивал Ит. – Хорошо, что потеплело, может быть, и сами что-то найдем. Имеющее отношение к делу.

***

Дни становились длиннее, воздух теплел, и в лес они стали выходить чаще, причем вчетвером – Лийге требовалась помощь Рифата, они собирали множество видов каких-то травок, причем собирать эти травки требовалось в определенные временные периоды, во время цветения. Пропустишь время – лишишься нужного компонента.

– Учитесь и запоминайте, – говорила Лийга перед каждым выходом. – В жизни пригодится.

– И не только для того, чтобы приправы делать. Эти травы пойдут на сборы, – добавлял Рифат. – Но это Лийга пусть расскажет, она лучше знает.

Часть трав, к удивлению Ита и Скрипача, была знакома – когда они учились медицине, Фэб вел курс по начальному, первому уровню белых миров, и да, эти травы в курсе по лекарственным растениям были. Но… Например, Ит отлично помнил и вид, и описание «корпу», растения, входящего в отхаркивающий сбор, но у «корпу» из курса цветки были розовыми, а здесь оказались темно-синими. Или – «габеус». Он был желтый, а здесь – он стал оранжевым. Интересно, спросил как-то Скрипач, а гицера лиловая тоже для чего-то годится? Лиловая? Лийга удивилась его вопросу. Гицера не бывает лиловая. Она белая, это её отличительный признак. И она – химера, у неё и цветки белые, и листья зелено-белые. Что-то ты выдумываешь, Скиа, это надо же, лиловая гицера…

Погода наладилась, дожди прошли, травы поднялись, и Лийга слегка умерила пыл – теперь, по прошествии десяти дней, она уводила по утрам свою маленькую команду в лес всё дальше, потому что нужные ей растения следовало искать не по опушкам, а среди лиственниц, на склонах пологих холмов, у больших камней.

– Брать будем понемногу, главное, чтобы вовремя, – предупредила она однажды утром. – Идти далеко. Ит, ты вот чего, если отстанешь, по следам догнать сумеешь?

– Постараюсь, – ответил Ит. – Покричу, если что, позову.

– Громко только не ори, – предостерегла Лийга. – Если что, услышим.

– Хорошо, не буду громко, – согласился Ит. – Договорились.

– Вот и молодец, – заранее похвалила Лийга.

***

Шли в этот раз следующим порядком – первой парой были Лийга и Скрипач, которые о чем-то оживленно болтали, а второй Рифат и Ит, которые шли медленнее, и молчали. Ит заметил, что Рифат постепенно сбавляет шаг, отстает. Затем Рифат и вовсе остановился, с минуту постоял, глядя на лес, а потом свернул с тропы на прогалину между деревьями – Ит, шедший за ним следом, окликнул его, но Рифат даже не обернулся. Странная это была прогалина, словно ножом прорезанная в роще, растущей на склоне – клин разнотравья, рассекающий собой массив лиственницы. Ит присмотрелся, и удивился ещё больше: с правой стороны прогалины, у деревьев, он заметил шест, высокий, из прямой длинной ветви, выбеленной ветром и дождями, торчащий из травы, и висящий на этом шесте, на самой его верхушке – такой же белый, старый, и выцветший череп ацхи. Большой ацхи, судя по размеру. Ит прикинул – самец, здоровенный, крупнее лося, а сам череп – зимний, безрогий. Ацха на зиму рога скидывает, а весной и летом рога уже есть, но маленькие. Рифат окинул шест коротким, словно бы оценивающим, взглядом, и скрылся между лиственницами.

Ит кое-как нагнал Лийгу и Скрипача, которые, к счастью, замедлились, увлеченные разговором, и спросил:

– Куда он пошел?

– Кто? – сделала вид, что не поняла, Лийга. – Куда пошел?

– Рифат. В лес пошел. Где череп какой-то на палке, там, где просека. Он обратно вернется?

– Рифат? А, да, пошёл. Надо. У него там… все, – Лийга коротко глянула на Ита. – Проведать пошел. Идёмте, он нас догонит.

– Все? Какие все? – спросил Ит.

– Не твоё дело, – отрезала привычно Лийга.

***

– Рыжий, понимаешь, что там? – спросил Ит на следующий день. В этот раз в лес они не пошли, Лийга занималась переработкой трав, а Рифат, по его словам, отправился к реке, посмотреть, не спала ли вода, и не открылся ли, наконец, брод.

– Догадываюсь, – вздохнул Скрипач. – Могилы?

– Да, могилы, – кивнул Ит. – Знаешь, сколько?

– И сколько? – Скрипач нахмурился.

– До хрена, – Ит покачал головой.

– А точнее?

– Двенадцать штук. Когда вы пошли домой, а я отстал… – Ит покосился на дом, но Лийга, судя по звукам, доносившимся изнутри, выходить не собиралась, она что-то толкла в большой каменной ступке. – Я сумел прогуляться туда. Чуть последнюю ногу не сломал, там камни. Так вот, двенадцать могил, обозначены они весьма условно. Если бы я случайно не нашел первый камень, я бы ни за что не понял, как их искать. Камни есть, они подписаны, но по боковинам, и на уровне земли. То есть могилы спрятаны вот таким образом.

– Так…

– Рыжий, это кошмар. Одна могила мужская, – начал Ит.

– Его второй, другой Сэфес? – спросил Скрипач.

– Нет. Его отец, там так и написано. Двое халвквин, три женщины… и шестеро детей, от года до двенадцати лет, – Ит опустил голову на руки. – Рыжий, он никакой не Сэфес, Рифат. Мы ошиблись. Там его семья. Именно его семья.

– Но Лийга… – начал было Скрипач, однако Ит его тут же перебил:

– Она туда не ходит. А вот он там бывает. Не сказать, что часто, но бывает. И если учесть эти камни, и это место, то структура его личности складывается полностью. Это он потерял на том берегу всех, кто у него был. Это его дом, точнее, то, что от дома осталось. Он в депрессии, глубочайшей, очень старой, и болезнь его изменила, целиком и полностью. То, как он живет…

– Стоп, – Скрипач поднял руку. – Погоди. Это один шаг до суицида, ты же понимаешь. Ты Фэба помнишь, в самом начале? Он тоже всех потерял, и Гиру, и экипаж. Что он сделал? Засел в доме, и перестал есть. Ходил молиться, пил водичку. И угасал. И угас бы, если бы не…

– Если бы не мы, – покивал Ит. – Да, верно, всё так и есть. Мы его удержали тогда. От смерти. А Рифата, судя по всему, удерживает Лийга. Потому что, прости, это напрашивается. Тут больше никого нет.

– Он ей служит, если ты не заметил, – подсказал Скрипач. Ит согласно кивнул. – Отдает всё, оставляя себе только то, что ему позволяет не сдохнуть с голода. Помогает с работой. С домом. С обжигом. Да вообще со всем подряд.

– Лийга женщина, – напомнил Ит. – Не знаю. Может быть, она последняя оставшаяся из семьи? Жена кого-то из халвквин? Родственница?