Наследие Рарога. Дневники

– Записывай, – резко бросил он, с неприязнью глядя на меня, – Опорно-двигательная система отказывает, речь не проявляется. А память… Что у тебя с памятью? Ты помнишь своё имя?

Я молчу. До сих пор пытаюсь разъяснить себе услышанное. Глупыми глазами смотрю на доктора и не знаю что сказать. Моё имя Валера. Конечно помню, ты же сам сказал.

– Имя, – настойчиво повторяет Вова.

– У, – сильно вытянув губы вперёд, выдавил из себя я.

Не знаю, почему так делаю. Иначе не получается, хотя хочется говорить нормально. Тело просто не слушается. Я не могу контролировать его. Наверное об этом и говорил доктор, когда упоминал о двигательной системе.

– Тебя зовут Валера, – ещё раз напомнил он мне, – Валерий Фёдорович.

Я кивнул. Хорошо, буду Валерой. Но я ничего не помню. Опускаю глаза на обездвиженные руки. Что со мной? Электрошок и нейролептики? Это вредно?..

– Ты помнишь, как попал сюда? – продолжил спрашивать доктор.

Я покачал головой и снова попытался извлечь из себя звуки. Странно, что не получается. Я ведь понимаю и могу говорить, просто речевой аппарат не слушается.

– Ясно, – сказал Вова, – Валера не многословен.

– Он много говорил до того, как вы провели последний сеанс, – недовольно прокомментировала Лариса, – Он помнил…

– Что он помнил? – Вова резко повернулся к коллеге, чем вызвал у меня тревогу, – Что говорил? Ты слышала?! Он же нёс ахинею. Про демонов, про другие жизни. Всеволод, князь Владимир. Ха-ха. Слышала? А людей каких-то звал. Имена я записал. Потом звонил его жене, спрашивал. Она не знает никого из перечисленных им… Я лично думаю…

Доктор успокоился. Поднялся на ноги и подошёл к окну.

– Думаю, что ему гораздо будет спокойней… таким вот. Никаким! Пусть начинает с чистого листа.

– В таком возрасте? – Лариса была на моей стороне. Она явно не разделяет позицию этого доктора.

– А что? – удивляется он, – Лучше, когда Фёдорович носится по палате и гоняет бесов?

Лариса склонила голову над своим столом и тихо согласилась:

– Не лучше. Просто… На мой взгляд, ты будто глумишься над ним. Он же на работу тебя принимал. Учил…

– Учил? – Вова видимо хотел снова вспылить, но посмотрел на моё ничего не выражающее лицо и махнул рукой, – Учил. Теперь я буду учить. Тебя, Лариса.

Женщина встрепенулась. Не ожидала такого.

– Как меня?

– А вот так.

Вова подошёл к её столу и легонько постучал по стопке бумаг. Там же была жёлтая тетрадь, которая была в руках у доктора.

– Занимайся им. Он весь на тебе. Вставляй ему мозги. Но если его припадки возобновятся…

– Позовешь Батю? – усмехнулась Лариса, – Ну-ну.

– Хм… – только и произнёс Вова.

Он, молча, двинулся мимо меня, к выходу. Лариса смотрела ему в спину и долго не решалась что-то сказать. Я услышал стук двери. От этого дёрнулся, привлекая к себе внимание. Лариса взглянула на меня и грустно вздохнула. Потом перевела взгляд на выход и наконец, сказала:

– Какой же ты мудак, Вова.

Я улыбнулся, глядя на неё. Меня радует её общество.

– С тех пор как он стал замом Юрия Дмитриевича, – начала объяснять мне Лариса, – Так и просит по… по мордяке своей. Строит из себя всезнайку, а на деле… Вам, Валерий Фёдорович и в подмётки не годится.

Я понял, что могу шевелиться и пожимать плечами, но не понял её слова. Почему «в подмётки»? Она хорошо меня знает? Надо бы спросить. Однако вместо этого я просто открыл рот, чтоб высунуть язык и провести им по пересохшим губам. Получилось улыбнуться. Снова пытаюсь шевелиться. Со стороны, наверное, выглядит как-то нелепо.

– Вы как маленький ребёнок, – загрустила Лариса, – И правда, с чистого листа. Начало… новое начало. Ладно, посмотрим, что нам делать.

Она открыла тетрадь и внимательно прочитала запись. На её лице проявилась сосредоточенность. Лариса поджимала губы, когда обдумывала информацию и смотрела на меня. Прейдя к какому-то выводу, снова опускала глаза в тетрадь. Решала. Спустя время женщина, наконец, выдохнула:

– Ну… Юрий Дмитриевич настоятельно просил назначить вам… Ага…

Она скривилась, сощурилась, но чтоб вконец разобрать почерк, ближе поднесла тетрадь к лицу.

– Будем пить лекарства…

– Нее, – очень быстро машу головой, удивляя этим себя и Ларису, – Не-не-не. Фу леасво.

Почему-то мне было отвратно само упоминание о лекарствах. Мне так не хотелось что-либо употреблять, что даже мой речевой аппарат смог воспроизвести несколько отрицающих слов. Лариса, открыв рот, смотрела на меня, а я невольно представлял, как круглая таблетка катится в желудок и, утонув с кислоте, начинает растворяться… Ощутимо представилась боль в ягодицах, вызываемая при уколе. Игла, застряв в мышце, пропускает через себя жидкое вещество, которое распространяется по организму и превращает меня в ледяную статую.

– Что? – своим вопросом Лариса вернула меня из нахлынувшей фантазии в реальность, – Ле… что?

– Леарсво… Леарство…

– Лекарство?

Я кивнул. Пальцы на руках шевелятся, ногами могу отбивать ритм. Скоро я смогу встать на ноги. Надеюсь на это. Только почему так трясёт?

– Ты не хочешь лекарство? – сомневающимся голосом спрашивает Лариса.

Снова киваю и кручу пальцем у виска… Это уже результат. Значит я всё-таки не инвалид. Могу шевелиться. Уже активно получается. Вот-вот и смогу встать.

– Леакаство фу, – начинаю раскачиваться в каталке, – Фу-фу. Оно содит су-ума.

– Сводит с ума? – тревожится Лариса.

– А, – издаю протяжённый звук, затем пытаюсь повторить, но более тщательно, – Да. Да, да. Да!

Лариса поднялась. На лице изумление, а взгляд направлен мимо меня. Тут же ощущаю прикосновение холодного к моей шее и укол.

– Дружище, ты уже сошёл с ума, – хохотнул Вова мне на ухо.

Он вышел вперёд и приблизился к столу, пряча в кармане какой-то инструмент. Лариса молчала. Кажется, она обдумывает поступок коллеги. Потому что есть только он… Есть я и он… И Лариса. Боже, как хорошо. Слышу шум моря, крик чаек. Ветер трепет мои волосы… Я раскачиваюсь на волнах. Это происходит так плавно и ненавязчиво, что мне стало не до раздумий о поведении Владимира. Мне хорошо… Мне ничего не нужно…