Хозяйка дома с секретом

– И им очень нравится трогать тебя вот здесь…

– Ооо… ааа….

– Какая ты пылкая, моя Горзи…

Джослин помимо воли ощущала, как ее брови ползут на лоб, а глаза округляются.

Чтобы там ни происходило, это явно чудовищно. Мачеха не замужем. А Кристоф… он вообще кто?! Откуда взялся? Он что… человек?! Или кто? С какой такой стати они… в комнате, где Горзалия спала вместе с отцом? Так разве можно?!

Впав в полнейший культурный шок Джослин так и стояла под дверью, слушая охи и стоны мачехи, вперемешку с хрипами неведомого Кристофа.

Как же так? Это ведь против всех правил. Матушка сама говорила, что до замужества ни в коем случае нельзя оставаться с мужчиной один на один.

Хотя Горзалия ведь уже был замужем…

Но сейчас-то нет!

Джослин обуревали смятение и стыд, щеки горели, а сердце колотилось.

Что же это такое?!

Лишь, когда возня стихла, она немного успокоилась. Может они не делали ничего противозаконного? Может двигали диван или выбивали одеяло…

Она покривилась сама себе. Нет, настолько наивной быть нельзя.

– Сегодня ты была в ударе, моя Горзи, – снова донеслось из-за дверей, и Джослин помимо воли вся превратилась в слух.

– Я всегда в ударе, – ответил надменный голос мачехи.

– Конечно, моя госпожа, – прохрипел глухо Кристоф. – Ты самая красивая женщина в доме!

– Только в доме?! – тут же возмутилась мачеха.

– Во всем Ливенрохе! Во всем мире! – тут же с жаром исправился Кристоф.

Надменный голос мачехи тут же проговорил:

– Еще бы. Я ведь настоящая леди. В моем доме все идеально. И я, и мебель, и слуги. Только падчерица…

Джослин даже на цыпочки привстала, чтобы лучше слышать – сейчас ведь о ней речь! А еще умудрилась заглянуть в дверную щель. Там, в полумраке апартаментов на широкой кровати растянулась совершенно голая Горзалия, а рядом – прикрытый покрывалом кудрявый, черноволосый мужчина. В нем Джослин по густой щетине и клыкам со стыдом узнала того самого вепря, за которым вытирала полы.

Какой ужас.

Сейчас это свин в образе человека, хотя от вепря в нем довольно много. Вон, лохматый какой, и волосы торчат, и эти клыки-бивни жуткие.

Оборотень? У них в доме живет оборотень-кабан?

Серьезно?!

Леди Горзалия Штеймор связалась с оборотнем-кабаном и спит с ним в родительской постели?!

Джослин глазам не верила. Нет, не может быть! Здесь что-то не так! Она не могла! Она ведь леди!

– А что с ней? – не понял оборотень-кабан Кристоф.

– Надоела, – брезгливо скривившись отозвалась мачеха, и от этих слов у Джослин замер пульс.

Надоела?

Нет, она, наверное, ослышалась. Такого не может быть.

– Слишком она меня раздражает, – призналась Горзалия. – Нерасторопная корова.

– Да ладно тебе, Горзи. Какая она корова? – усмехнулся вепрь. – Девчонка красавица. Грудь во! Задница во!

Даже в дверную щель Джослин увидела, как сверкнули глаза мачехи. Она буквально подскочила и, развернувшись, вцепилась в волосы вепря, нисколько не стесняясь своего голого тела.

– Красавица?! – заверещала она. – Да я тебе сейчас руки выдерну, причиндалы оторву! Ты посмотри! Красавицу нашел!

– Ай! Ой!.. А!!! Горзи! Хватит!.. – жалобно завопил оборотень.

– Задницу он себе новую нашел! – не унималась мачеха. – Я тебе сейчас устрою! Кобель недоделанный! Кабан тупорылый!

– Ай!

– Скотина грязная! – орала Горзалия, наотмашь лупя любовника.

– Прости, Горзи!..

– Я тебя из мусора вытащила, тварь неблагодарная! – не унималась Горзалия, а Джослин, окаменевая наблюдала, как ее гладкие каштановые волосы разлетаются в стороны от каждого удара. – Отмыла! Отчистила! А ты себе задницу помоложе нашел?!

– Нет… Горзи… нет… Прости… Ты у меня самая красивая, самая молодая… с самой лучшей задницей…

Мачеха отвесила ему еще несколько тяжелых ударов, но, видимо, заверение, что задница у нее что надо, подействовали – понемногу она стала успокаиваться.

Отдышавшись, мачеха села верхом на оборотня и проговорила, нависнув над ним оголенной грудью. Пока Кристоф пялился на нее, Горзалия произнесла:

– Значит так. Говорить ты мне можешь, что угодно, но пока эта девка здесь, я не могу быть спокойна. Поэтому ты…

– Я?

Мачеха кивнула.

– Да, ты. Подсыплешь ей потустороннего порошка в кашу. Она только ее и ест. Понял?

Покрытое щетиной лицо оборотня-кабана вытянулось.

– Ты уверена, – переспросил он побледневшими губами.