8 секс-историй

Пока он небрежно закидывал в рюкзак свои вещи и сматывал зарядное устройство для телефона, она просто сидела в уголке и смотрела в окно. Ею овладело странное чувство, что её одновременно использовали, но в то же время дали возможность сделать то, за что любой другой мужчина её осудил бы. Когда незнакомец собрался и уже был готов уходить, она напоследок взглянула на него. Тот обернулся и снова одарил её хищной улыбкой, сообщающей, что свой голод он утолил не до конца.

– А ты милая и послушная. Даже жаль, что я не сфотографировал тебя на самом деле.

Классическое воспитание

В рассказе: порка, преподаватель и студентка, эмоциональная зависимость

– Ложись на скамью лицом вниз!

Эрик Дмитриевич не шутил. Он вообще не входил в число юмористов. Из всего коллектива частного закрытого университета для девушек он занял бы в рейтинге шутников первое место с конца. Зато явно выбился бы в лидеры по строгости.

Традиционализм, классическое образование, дисциплина – вот чем отличалось это место от всех остальных. Сюда после школы поступали девушки, для которых уже было уготовано место в рядах элиты – рядом с банкирами, нефтяниками, строителями небоскребов. Студенток учили правилам этикета, заставляли вникать в историю, преподавали им азы стиля. После лекций о литературе они занимались живописью, после занятий по плаванию шли перечитывать экономические труды.

К прошлому занятию Лера подготовилась плохо. Точнее, она к нему вообще не готовилась. Преподаватель по культуре речи отчитала её перед всем классом, а это – почти двадцать девушек, из которых предстояло сделать достойных спутниц жизни для олигархов. Уже после пары, слоняясь по коридорам с подругой Миланой, Лера выпалила:

– Да пошла к чёрту эта шаболда Бакеева! Как она хочет, чтобы я разговаривала? Как поэт?! О чудная подруга, твои очи горят, как пламя любви! Ха-ха!

Шаболдой Бакеева, стоящая у них за спиной, себя не считала – куда уж ей в свои 48 наполненных любовью к профессии лет? А вот Лера Любимова была вызвана, как и полагается, «на ковёр». Ректор, круглолицый и лысеющий мужчина по имени Арсений Астафьев, был сдержан:

– Валерия Вениаминовна, вы меня огорчаете. Третий курс! Как много знаний наши прекрасные преподаватели пропустили через вас, а вы… таким словом госпожу Бакееву назвали. Это речь, приемлемая лишь для подворотен, Валерия!

– Простите, вырвалось…

С заплетёнными в две косички смоляными волосами, Лера стояла перед массивным ректорским столом и всячески напускала на себя невинный вид. Но разжалобить человека-скалу она не смогла.

– Знаете что, Валерия, я вашу ситуацию передам на контроль своему заместителю по воспитательной работе.

– Эрику Дмитриевичу? О, нет!

– О, да, Валерия Вениаминовна, ещё какое да! Пусть вашей культурой займётся человек, которому я всецело доверяю. Через час он ждёт вас в своём кабинете. Если помните, это пятый корпус.

Поникшая Лера поплелась в кампус, чтобы успеть пожаловаться Милане на свою полную несправедливости жизнь. Она до сих пор считала Бакееву шаболдой и даже не думала жалеть о своих словах. Впрочем, подруга не прониклась сочувствием.

– Слушай, ну, надо было думать, когда кричишь такое на весь коридор!

Милана лежала на своей кровати, которая стояла в их комнате параллельно кровати Леры. Большое окно на солнечной стороне визуально делало помещение просторнее и создавало все условия для крутецких селфи.

– И ты туда же!

– Ну, Лер, в двадцать один год надо понимать это! Теперь твой выход – задобрить Громова.

Девушки переглянулись. Обе они знали, что это невозможно, но требовался хоть какой- нибудь, даже самый дурацкий совет.

– Угу, проще Землю с орбиты сместить! – скорчила недовольную гримасу Лера и вышла из комнаты. Путь её пролегал через почти всю территорию большого поместья, которое восстановили четверть века назад и теперь отгрохали тут элитное заведение. Пятый корпус представлял собой флигель в самой тенистой части двора. Даже без Эрика Громова, который волшебным образом задавал тон этому месту, он казался мрачноватым. Любимова вошла внутрь и увидела тяжёлую чугунную лестницу, ведущую на второй этаж. А с учётом того, что потолки во всех помещениях были высоченными, подъём казался головокружительным. Уже через минуту она стояла перед узкой дверью из тёмного дерева, на которой зловеще красовалась табличка с именем ненавистного препода.

– Войдите, – ответил он на стук.

Лера шагнула в кабинет. Громов стоял у окна, сцепив руки в замок. Белая рубашка, заправленная в узкие чёрные брюки, молодила его. Хотя, он и так был относительно молод – всего тридцать шесть лет. Лучший возраст для того, чтобы работать преподом, который мог бы флиртовать со студентками и обольщать их, а вместо этого усложняет им жизнь и всячески демонстрирует свою недоступность в плане соблазнения.

– Эрик Дмитриевич, я к вам от ректора.

– Я знаю, Лера. Садись, поговорим. Это уже твой третий проступок за последние полгода.

Лера кивнула. Да, пару месяцев назад она допустила грубое выражение, выступая с презентацией, а ещё раньше – ввязалась в спор с однокурсницей в спортивном зале.

– Прежние методы воздействия тебя ничему не научили, Лера. Я огорчён.

Темноволосый мужчина с точёными чертами лица и ледяными, как узор на окне зимой, глазами, внушал тревогу. Ему шло быть строгим, с этим никто не спорил. Но девушки хотели видеть в Громове скоре мрачного романтика, а в итоге лишь романтизировали его скверный нрав.

– Я обещаю, я больше не буду! Поймите, само вырвалось! Каюсь, в городе наслушалась слов, и вот теперь…

Ладонь Громова легла на столешницу, хотя он, кажется, не против был и бахнуть кулаком.

– Я знаю, Лера. Не будешь. Потому что сегодня у нас с тобой не просто воспитательная беседа. Ты знаешь, что было на этом месте до университета?

Любимова обвела старомодный кабинет взглядом, будто предметы могли ей что-то подсказать. Но вокруг были только книги, рамки с портретами и какие-то антикварные штуки, названия многих из которых она даже не знала. Не дождавшись ответа, Эрик Дмитриевич заговорил снова:

– Тут был женский институт, в котором нравы были весьма суровы, Лера. Если вспомнить, что давным-давно образование женщинам вообще не полагалось, учили их в основном быть хорошими жёнами. И, конечно, мужчины внимательно следили, насколько точно их студентки соблюдают правила патриархального мира. В те времена девушку могли наказать за непослушание, и весьма сурово. И речь шла не о лишении стипендии или снятия с конкурса на зарубежную стажировку.

Боясь услышать самое страшное, Лера сжалась в комок. Громова это не остановило, и он продолжил:

– Негодницу могли просто выпороть. В то время считалось, что женщину нужно наказывать для профилактики, а не только за провинность. И я, как человек, ценящий традиции, стараюсь сохранять их. Лера, иди за мной.

Сердце Любимовой ушло в пятки. Она сжала коленки, которые почти выбивали дробь, стуча друг о друга. Девушка не смогла двинуть и рукой, пока над ней не поднялась фигура преподавателя.

– Ну же, идём. Нам только нужно спуститься в подвал.

Увиденное повергло Леру в шок. Под землей находилось несколько комнат, свет в которые проникал через редкие окна, вырубленные под самым потолком. Каменные стены не выпускали наружу почти могильный холод, а деревянная мебель давно потёрлась. В одном из таких помещений и стояла та самая деревянная скамья, на которую Лере было велено лечь.

– Что?! – округлила глаза девушка, когда Громов запер дверь в помещение для наказаний.

– Еще раз: задирай юбку, а затем ложись лицом вниз.

Ощущая, как волосы по всему телу встают дыбом, Любимова ещё раз взглянула на деревянный предмет. Слева на поверхности скамьи был прорезан овал, как на массажной кушетке. Очевидно, чтобы той, кому положено наказание, было проще его получать.

– В смысле, как задрать юбку?! – сбивчиво прошептала Лера, боясь повышать голос.

– Чтобы я смог тебя выпороть, – буднично ответил Эрик Дмитриевич, подойдя к узкому шкафчику. Он извлек оттуда вещь, похожую на тонкий прутик. – Не заставляй меня ждать, дрянная девчонка!

Испуганная брюнетка оказалась полностью во власти его голоса, потому что спорить с Громовым не мог никто из учениц. Но именно сейчас он казался не просто угрожающим, он стал чрезвычайно опасным. И раз уж побег был невозможен, оставалось лишь подчиняться.

Лера медленно упёрлась в скамью руками и вытянулась на ней во весь рост. Лежать на необработанном дереве было неудобно, дискомфорт ощущался почти во всех частях тела. Трясущимися руками она задрала юбку на спину, сгорая от стыда, а холодный пот уже струился по её носу и падал на каменный пол через дырку для лица.

– Трусы спусти, – приказал Эрик Дмитриевич. Лера неаккуратно потянулась к ним рукой и с трудом смогла стянуть их с мягких бугорков ягодиц.

– Я хочу, чтобы ты запомнила раз и навсегда, что соблюдение дисциплины – твоя обязанность. И наказание ты получишь за все свои проступки.

Прутик со свистом подлетел к потолку, а затем быстро опустился на нежную кожу девушки, оставив яркий след. Словно кто-то протянул розовую ленту через снежные равнины.