8 секс-историй

– Ауч! – взвизгнула Лера и едва удержалась на широкой доске. Не верилось, что такое тонкое и визуально хрупкое орудие могло так резво и болезненно жалить.

– Ты должна отсчитывать каждый нанесённый тебе удар! Жду реакции, – холодно проговорил Громов. В его голове не было ни грамма волнения, будто порка студенток стала для него привычным занятием.

– Один! – приподняв голову простонала Лера и тут же второй удар заставил её вздрогнуть сильнее, чем в первый раз. Покрасневшая при первой атаке кожа отозвалась ноющей болью при следующем ударе.

– Не молчи! – сурово приказал преподаватель.

– Два!

Лежа на грубой поверхности и молясь, чтобы экзекуция завершилась, Лера пыталась понять, слышны ли её крики там, снаружи. Куда выходят эти крохотные окна под потолком? На задний двор, где никогда никого не бывает? Или к крыльцу главного корпуса?

Чёрный прутик совершил свой третий укус, и Лера снова закричала, так как этот удар превзошёл предыдущие по силе.

– Три! – едва успела сказать она, прежде чем Эрик Дмитриевич разозлился. Она ещё не знала, что порка по ягодицам – не единственное, что её ждёт. Четвёртый удар не заставил себя долго ждать.

– Стойте! – взмолилась Лера, выплевывая изо рта свои же волосы, прилипшие к коже. – Вы сказали, что будете пороть меня за три проступка!

– Правильно! – с фальшивым одобрением сказал Громов. – К наказанию за остальные провинности мы ещё не подошли! Ну! Считай!

– Пя-я-ять! – вскрикнула девушка, и из её глаз брызнули слёзы.

Десять ударов, каждый из которых заставлял её с колотящимся сердцем замирать в ожидании, выбил из Леры все силы. Когда мужчина опустил руку, закончив экзекуцию, она лежала на влажной от её пота скамье, ощущая жар в нижней части спины и на ягодицах. Иногда, когда она напрягала мышцы, казалось, что боль отступает, но уже через пару мгновений жуткий зуд и резь возвращались. Мучитель куда-то ушёл, но у Любимовой не было сил поднять голову и осмотреться. Она боялась, что порка продолжится, поэтому о том, чтобы расслабиться, не могло быть и речи.

– Надеюсь, тебе хватило времени перевести дух, – донёсся откуда-то голос Эрика Дмитриевича. Лера вскочила, игнорируя боль. Ей нужно было убедиться, что он не приближается к ней с орудием пыток в руках. Но мужчина просто стоял у низенькой дверцы, которую она до этого момента не замечала.

– Отпустите меня, Эрик Дмитриевич! – захныкала Любимова.

– Отпущу, не переживай. Осталось закрепить полученные знания. А ну вставай и заходи вот сюда.

Он сделал шаг в сторону и рукой приоткрыл дверь. Она вела в темноту. В неизвестность, которая источала осязаемый ужас, заставляла волосы на теле шевелиться. Она пугала, как и тот факт, что столь интеллигентное и статусное место обнаружило в себе такие грязные пятна. Под классической усадьбой, окружённой садами и ожерельем голубых озёр, таилось подземелье, в котором могли воплотиться самые жуткие фантазии извращенцев-преподавателей.

Едва перебирая ногами, Лера вошла в темноту. Оказалось, что источник света внутри всё-таки был. Вернее, несколько источников в виде свечей, стоящих в нишах каменных стен. И если помещение, где стояла проклятая лавка, ещё как-то можно было принять за склад, старый сарай или просто заброшенную комнату, то место, в котором она оказалось теперь, было ничем иным, как колыбелью мрака. Тюрьма – вот чем его можно было назвать.

В самом тёмном углу помещения стояло деревянное кресло. Только форма его была, мягко говоря, странной, так как человек, которому довелось бы в нём устроиться, оказался бы в положении полусидя с разведёнными в стороны ногами.

– Садись! – скомандовал мужчина.

Лера, подгоняемая его голосом, забралась на деревянный предмет мебели (хотя, простое бытовое слово не отражало всей замысловатости объекта). Громов подошёл к ней, закинул её ноги на широкие деревянные подлокотники, а затем вытянул откуда-то кожаные ремни. Ими он зафиксировал все части тела бедной студентки. Взгляд Эрика Дмитриевича задержался на том, что скрывалось под юбкой бедняжки и не было видно его глазу даже во время порки. Он наклонился над Лерой, поднёс к её слегка пухлым половым губам руку, оттопырил большой палец и скользнул им в складки нежной кожи.

– Ай… Эрик Дмитриевич, ну что же вы делаете… – простонала брюнетка и стыдливо наклонила голову, чтобы не встречаться с ним взглядом.

– Вот думаю, – сказал он, сглотнув, и выдав тем самым своё возбуждение, – как наказывать тебя? Могу, конечно, просто взять тебя прямо здесь. Никто и не услышит. Вот только ты же ничего не поймёшь! Какое же это наказание, если самой понравится?

– Ну что же вы такое говорите, Эрик Дми-и-итриеви-и-ич! – дёргалась от нахлынувших ощущений Лера. Ещё никогда мужчина не исследовал её таким образом, имея весомое преимущество, и, главное, власть. Беспомощность пугала, но вместе с этим помогала открыть в себе что-то новое: врождённую уязвимость, слабость, какой-то особый трепет перед силой.

– Ничего особенного я не сказал. Раньше таких девок в этом месте богатые мужики покрывали направо и налево, и никакой закон этому не мешал. А я, как ты помнишь, храню традиции.

Заменив большой палец на указательный, мужчина направил его вглубь. Не успела первая фаланга скрыться внутри Леры, та застонала и инстинктивно выгнула спину. Обездвиженные руки и ноги не оставили ей разнообразия в манёврах. Громов смотрел на её лицо, на напряжённую жилистую шею, вытянутую в исступлении, на вздымающуюся грудь. Он сам сомневался, что сможет довести задуманное до конца и не свернуть с маршрута. Но нужно было держаться. Эту дрянную девчонку нужно воспитать! А уж потом – развлечения.

– Ай! – подала голос Лера, когда палец преподавателя вошёл в неё почти целиком. – Эрик Дмитриевич… вы… можете сделать это…

– Думаешь, мне разрешение от тебя нужно, дура? – шептал он, двигая пальцем во влагалище девушки, которое становилось влажным. – Таких как ты в этом помещении ни о чём не спрашивают. Но то, о чём ты говоришь, я приберегу на потом. Когда надо будет наградить тебя за хорошее поведение.

– А что вы тогда делаете? – хныкала девушка.

– Разогреваю тебя. Ты возбуждаешься, кровь приливает к органам. А значит, порка будет эффективнее.

Лера захотела вскочить, но ремни не позволили. Она лишь бессмысленно мотнула головой и сжала руки в кулаки.

– Эрик Дмитриевич, но вы уже…

– Это была репетиция. Сейчас ты почувствуешь нечто новое. Будет больно, но я не нанесу тебе вреда. Зато потом, когда ты выйдешь отсюда, ты точно будешь знать, что рождена для покорности. И каждый раз, когда гордыня или тщеславие будут одолевать тебя, ты вспомнишь, как я усмирял в тебе всё ненужное.

Его палец выскользнул из узкого отверстия на теле Леры, и прозрачная ниточка смазки ещё пару мгновений пыталась сохранить этот интимный контакт, соединяя две точки. Но едва она оборвалась, Эрик Дмитриевич поднял с деревянной табуретки небольшой стек – инструмент для порки с широкой кожаной хлопушкой на самом конце.

– Если ты смелая, то можешь посмотреть, как это происходит.

Мужчина сосредоточился, будто готовился к стрельбе по мишеням. Леру напугала его концентрация. Казалось, что он был сейчас хирургом, и от его собранности зависела её жизнь. Она сощурилась, но потом поняла, что темнота страшнее незнания. Испугано глядя на стек в его руках, она с ужасом ждала, когда Громов замахнётся в первый раз. Но скудный свет не позволил вовремя уловить опасное движение. Кожаный наконечник звонко хлопнул по промежности Леры и она, откинув голову, громко застонала от боли.

– Лучше не ори, а дыши. Так тебе будет проще переносить порку, – сказал Громов, будто он был её советчиком, и теперь учил жизненным премудростям. Но она не прислушалась к нему и продолжила вопить. Удар принёс странное ощущение: сначала он отозвался болью, а затем от её эпицентра по ногам в разные стороны поползли пружинки напряжения. Достигая пальцев ног, они вызывали в них покалывание и лёгкую дрожь.

Второй удар словно сковал лёгкие Леры. Она поняла, что кричать постоянно просто не сможет – ей не хватит воздуха. Видимо, Эрик Дмитриевич был прав.

– Я же сказал тебе, следи за дыханием. Воспитательная порка – это труд двоих. Моя задача в том, чтобы качественно тебя наказать. А твоя – в том, чтобы принять наказание, усвоить его, и помочь мне довести дело до конца. Вдохни поглубже, а когда закончишь вдох, жди удара.

Лера кивнула, пытаясь сбросить с лица волосы. Набрав в грудную клетку побольше воздуха, она сжалась в напряжении. Преподаватель нанёс ей третий удар по промежности. На этот раз выдох был сопряжён скорее со стоном, а не с диким визгом, как было раньше.

– Молодец. Усваиваешь на лету. Скоро ты поймёшь, что периодические наказания идут тебе только во благо.

Поняв, что Громов добился того, чего хотел, Лера безвольно упала на кресло. Она уже не выгибала спину, не стискивала пальцы в кулак, не пыталась согнуть колени. Любимова точно знала, что он узнает о любом её проступке и уже точно никогда не оставит поведение девушки без внимания.

– Я ведь многого не хочу, Любимова. Чтобы вы подчинялись правилам, только и всего.

– Я… я буду… Эрик Дмитриевич… я… – всхлипывала она, ощущая что-то похожее на… благодарность. Да, благодарность этому человеку, который вмиг избавил её от желания самоутверждаться среди сверстников и показывать дерзость преподавателям.

– Будешь что, Любимова?

– Буду подчиняться, Эрик Дмитриевич.

Когда он готовился к очередному удару, она посмотрела в его глаза. Громов тоже следил за её эмоциями, ловя каждое движение мускулов на лице, каждый рефлекторный изгиб бровей или губ. Когда в сыром и тёмном помещении раздался очередной хлопок, они выдерживали друг с другом зрительный контакт.

– Спасибо, Эрик Дмитриевич, – дрожащим голосом сказала Лера.

В этот момент он удерживался от того, чтобы испортить первый воспитательный сеанс для Леры. Разумеется, он и раньше наказывал особо буйных девушек, но эта… она будто трепетала под его руками. И вместе с тем, чтобы её наказывать, ему хотелось ею обладать. Он научился выглядеть каменной глыбой, но даже эта холодность не уничтожала в нем инстинкты, не устраняла жажду. А это наивное и такое искреннее «спасибо» почти разбудило в нём зверя, который сам не может контролировать себя.

– Последний удар, Любимова.

– Стойте! Эрик Дмитриевич… сделайте снова так, как в самом начале.