Дети Шини

Предложение было неожиданным и довольно заманчивым, мы с ним никогда никуда вместе не ходили, но сначала нужно было поговорить с Семиной, и я так задумалась, что едва не переборщила с хлопьями.

– Давай, решайся. Хватит кровать пролеживать. Я уже и с Решетниковыми созвонился. Они готовы. Часа в четыре.

– Мы не одни?

– Конечно, – папа с удивлением посмотрел на меня, – компанией всегда веселее.

Так что на каток я, естественно, не поехала.

С Семиной мы встретились, как два инопланетных существа, впервые узнавших о существовании друг друга.

Она – высокая, в бело-черной анимешной меховой шапке с ушами и лапками и с длинными серебристыми прядями, закрывающими почти все лицо, кроме намалеванных дочерна глаз, и в черных тяжелых шнурованных ботинках на тощих ногах. Весь ее вид, от массивных платформ до острых ушек, выражал тотальную меланхолию и обреченность.

Я – обычная: в обычной полосатой вязаной шапке, обычной зеленой парке с капюшоном и большими карманами, в обычных синих джинсах и обычных замшевых коричневых сапогах.

Встретились и встали друг напротив друга, на расстоянии вытянутой руки. Так, что время от времени между нами проскакивали торопливые прохожие.

– Привет, – еле слышно произнесла она. – Ты как?

– Нормально.

– Везет. А я – нет.

– Почему?

– Что? – Семина посмотрела так, будто я произнесла какую-то дикость. – Из-за Кристины, конечно.

– Ты с ней дружила?

Глупый вопрос. У Семиной прямо на лбу было написано: «Держитесь от меня подальше, я странная».

– Кристина ни с кем не дружила.

– Ты-то хоть знаешь, почему попала в этот список?

Однако вместо того, чтобы нормально ответить, Семина стала ныть, что ей тоже постоянно кажется, что она лишняя в этом мире и никому не нужна. А потом вдруг решила, что мы должны ехать в больницу к Кристине и попросить у нее прощения.

– Знаешь, что? – в конце концов предложила я, чтобы прекратить ее занудство. – Нам нужно всем вместе встретиться.

– С кем встретиться? – не поняла Настя, все еще пребывая в своих страданиях.

– Всем, кого перечислила Кристина. Лишь так мы сможем что-то понять.

– Что понять? – Семина страшно тормозила.

– Мои родители постоянно куда-нибудь уезжают, так что можно собраться у меня.

Тут она неожиданно встрепенулась и словно ожила, в голубых глазах мелькнула неподдельная заинтересованность.

– Приглашаешь в гости? Я обязательно приду. У меня все каникулы свободные.

Глава 3

Ребят я позвала к себе шестого, когда мама с папой поехали к Решетниковым на дачу. Они не могли спокойно сидеть дома, все время летели куда-то сломя голову. А я, по их мнению, была занудой и плесенью.

Самым первым, чуть раньше назначенного срока, пришел Петров.

Он был темненький, с россыпью симпатичных шоколадных родинок на обеих щеках, кареглазый, курносый и очень улыбчивый. Каштановые волосы намеренно взъерошены, будто только что прокатился на американских горках. В этой прическе и во всем его облике – модных узких синих джинсах, яркой бирюзовой толстовке на молнии, белой футболке с надписью «It’s not my problem» и маленькой блестящей сережке в левом ухе – читалось явное стремление хорошо и броско выглядеть. От него пахло кондиционером для белья и легким спортивным парфюмом.

С первой минуты Петров повел себя шумно и по-приятельски, как бы показывая, какой он простой и контактный. Но получалось слегка наигранно, с перебором, как бывает, когда кто-то очень старается скрыть свое смущение.

Прямиком зайдя в мою комнату, он стал снимать на камеру все подряд.

– Одиннадцать сорок пять, явочная квартира Осеевой. Мы собираемся тут, чтобы разгадать страшную тайну Черной Кристины и дать ответы на вечные вопросы: «Кто виноват?» и «Что делать?»

Прошел туда-сюда по комнате, зачем-то снял мой стол, кровать, даже вид из окна, затем перевел объектив прямо на меня:

– Так, Осеева, что ты скажешь в свое оправдание?

– Мне не в чем оправдываться.

– А какой твой любимый цвет?

– Никакой.

– Тогда почему у тебя в комнате нет ничего такого цвета?

– Очень смешно.

– Я всегда подмечаю такие вещи. Для кино, между прочим, это знаешь как важно? Хороший фильм делают не только актеры и сюжет. Чтобы вызвать у зрителя эмоции, нужна правильная картинка. Гармоничная и соответствующая содержанию, а не как твои волосы.

– А что мои волосы?

– Они красные. Это цвет энергии, тепла и любви, а сама ты молчаливая и сдержанная. Получается эмоциональное противоречие. Зритель сразу скажет: «Не верю!»

– Красный – это сила и гнев, – строго сказала я, давая понять, что ко мне не следует лезть с этим.

И он тут же миролюбиво согласился.

Марков с Семиной явились ровно к двенадцати, и Петров моментально переключился на Настю, спрашивая о любимом цвете и снова разглагольствуя про «правильную картинку». Та сильно застеснялась и ответила, что не любит кино, а в аниме всегда очень яркие краски, не такие, как в реальной жизни.

Тогда к их разговору подключился Марков и заявил, что слова Петрова – чушь, потому что раньше снимали черно-белые фильмы, и там все было понятно, что хорошо, а что плохо. Теперь же – сплошная неразбериха.

В Маркове не было ничего примечательного. Обычная ботаническая внешность. Короткие черные кудрявые волосы, такие же черные цепкие глазки в узких прямоугольных очках. Щуплые, сутулые плечи, длинные тонкие локти и пальцы.

Но все же он был не совсем обычным ботаном. Во-первых, из-за вечной презрительной ухмылочки, словно каждый раз, открывая рот, ты произносишь величайшую глупость на свете, и он, Марков, избран всей мировой общественностью, чтобы сообщить тебе об этом. Во-вторых, если вдруг что-то шло не по его, острый мальчишеский подбородок упрямо задирался кверху, демонстрируя готовность к любому вызову.

Не знаю, как скоро ему удалось бы вывести из себя отшучивающегося Петрова, но прибежал Якушин, и эту тему просто закрыли.