Всё зеленое

– Я знаю, что нельзя разговаривать с незнакомыми людьми, а про яблоки ничего не знаю.

– Вот и ешь спокойно, – погладив его по плечу, я тайком показала Амелину кулак.

– Один раз у меня тоже такое было, – Кролик доверительно приблизился к мальчику. – Я ушел из дома и решил, что больше никогда туда не вернусь. Поехал на вокзал, сел и стал ждать, что меня кто-нибудь заберет. Нет, не Питер Пэн и не Мэри Поппинс. Я был уже достаточно взрослым, чтобы понимать, что чудес не бывает. А если и плакал, то не специально.

Амелин стянул маску:

– Сначала я надеялся, что это будет одинокая пожилая женщина. Тихая и заботливая. Она попросит помочь ей с багажом, а когда дотащу ее чемоданы до дома, напоит меня травяным отваром, от которого я усну и превращусь в белку или кролика и стану жить у нее в слепом безвременье вместе с другими такими же мальчиками.

Потом хотел, чтобы меня забрала молодая прекрасная вампирша, но не съела, а сделала чудесным бессмертным ребенком. После решил познакомиться с каким-нибудь Ловким Плутом и стать профессиональным карманником, членом банды разбойников. Но никого подходящего не встретил, хотя был согласен и на маньяка, и на торговца людьми. Даже на Пеннивайза[1 - Пеннивайз – главный антагонист романа Стивена Кинга «Оно», известный также, как «Танцующий клоун».].

Широко распахнув глаза, мальчик заслушался. Амелин умел рассказывать эти байки чересчур достоверно.

– Мне было все равно куда, главное, подальше. Хотел уйти с продавцом смеха или обменять молодость на еду и крышу над головой. Но я был тем, которого даже забирать никто не хотел… Никем. Жалким пустым местом. Впрочем… Два раза меня все же забрали, – он выдержал театральную паузу. – В полицию. Один раз увезли, проверили по базе, что не в розыске, и выставили на улицу, а второй – обвинили в краже, побили и вернули туда, откуда я так хотел свалить. Но самое лучшее знаешь что? Попасть в больницу. Там хорошо. Лежи себе и лежи. Хочешь – просто в потолок смотри, хочешь – стихи читай… И обед всегда по расписанию. Суп, пюре и компот.

– Какие еще стихи? – Мальчик, казалось, был зачарован.

– Да любые. Какие нравятся. Блока или Уитмена.

Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.
Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам, – плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.[2 - «Девушка пела в церковном хоре» – А. Блок.]

– А давай вы меня заберете? – неожиданно попросил мальчик.

– А давай, – все еще находясь под воздействием собственных слов, Амелин протянул ему ладонь.

– Хватит, – я решительно шлепнула его по раскрытой руке: – Прекрати морочить ребенку голову. – Тебя родители обижают? – спросила я мальчика прямо.

– Отчим – тварь, а мать всегда за него. Бьет ни за что. Орет, кричит, оскорбляет, что я, типа, щенок и ничего в жизни не добьюсь.

– Хочешь, мы сходим с тобой в полицию? – предложила я. – И ты все там расскажешь?

Амелин неодобрительно покосился на меня.

– Нет! Вы что! – громко воскликнул мальчик. – Только не в полицию. Отчим сам полицейский. Он там всех знает.

– У меня отчима не было, но после того, как соседи полицию вызывали, всегда бывало хуже, – сказал Амелин.

– Это точно. У нас соседи тоже вызывали, пока не узнали, что Леня мент.

– Идем с нами, – Костик поднялся. – Я тебя научу, как не плакать.

– Правда? – Мальчик обрадовался. – А вы вампиры или маньяки?

– Мы оборотни, – Амелин помахал маской. – Хочешь примкнуть к нашей стае?

Пришлось оттащить его в сторону силой.

– Зачем ты это говоришь?! Зачем обнадеживаешь? Мы же не можем взять его с собой.

– Почему не можем? – Костик захлопал глазами. – Честное слово, я всю жизнь мечтал, чтобы меня кто-нибудь забрал… Но никто не хотел…

– А знаешь почему? Потому что нельзя просто так детей забирать с улицы!

– Никто не хотел, потому что люди равнодушные и злые. Пока не появилась ты. – Теплая, обезоруживающая улыбка должна была заставить меня смягчиться, но у него ничего не вышло.

– Ты понятия не имеешь, кто он такой и что на самом деле с ним случилось. Может, он специально тут сидит, чтобы втираться в доверие к жалостливым прохожим.

– Зачем? – искренне удивился Амелин.

– Чтобы развести как-нибудь и кинуть потом.

– На что кинуть?

– Не знаю! На деньги… Вот приводишь ты его к себе, а потом он тебя или обкрадывает, или шантажирует.

– Чем шантажирует?

– Чем угодно. Скажет, что ты домогался до него, и все… Ты попал. Сейчас знаешь какие дети?

– Тоня, – Амелин взял меня за руку, – это просто несчастный одинокий мальчик, которому очень плохо. Поверь, я точно знаю.

– Оставь ему свой номер. Пусть звонит в случае чего. У тебя же есть какая-то знакомая из службы опеки.

– Это так не работает.

– Вот именно. Мы ничего не знаем ни про него, ни про его семью. Может, он все наврал и его никто и пальцем не тронул, а он сам ударился или с другими мальчишками подрался и теперь просто сидит и сочиняет все. А дома его ждут нормальные мама, папа и бабушка.

– Какая же ты подозрительная! И недоверчивая. Это всего лишь мальчик.

Я решительно освободила руку и вернулась к парнишке.

– Вы передумали меня брать?