Галопом по Европам

Видимо, слишком большое количество чудес сделало свое дело. Привыкли. Хотя кот Черныш напрягся, опасаясь, что его опять могут мобилизовать к нервным гостям на тисканье и умиленье.

Первое свое предложение вступить в бой и отбить раба Кощей сам же и отклонил. Слишком много магии нужно будет, чтобы скрыть избушку, если она будет рядом. Велик риск, что несчастный Тянь не поймет, что его спасают, и будет сопротивляться. Если военачальники в ответ на атаку поднимут первыми рабов, то Тянь может просто случайно погибнуть.

Ядвига хотела по-быстрому всех заколдовать, а потом красиво и элегантно, в новом платье, шляпке и туфельках, продефилировать к толпе рабов и героически освободить Тяня. Кощей страдальчески вздохнул и изрек свое любимое: «Не в этот раз, Ягуся».

Веник хотел подбросить в лагерь отравленную пищу, чтобы все маялись животами, тогда не до организации обороны. Тут воспротивилась Лю, которая испугалась, что любимый Тянь тоже отравится. На возражение Веника, что хозяйка вылечит Тяня, Лю даже отвечать не стала: «Нет – и все».

Черныш предлагал устроить засаду и подкараулить Тяня. Но Тянь раб и в передвижениях ограничен.

Дерзкий Коготь предлагал предупредить Тяня, для чего обязался выучить фразу на китайском, что его сейчас спасут.

Лейла испуганно переводила взгляд с одного на другого и ее глаза наливались слезами, когда очередное предложение браковалось.

А Лю не отходила от окна, чтобы хоть изредка видеть потерянного мужа, который трудился на ремонте катапульты.

Решение все же нашлось. Оригинальное, как все, к чему прикасается Яга. Хотя Кощей ругался и называл план «Идиотизм на грани дебилизма». А иногда – «Дебилизм на грани идиотизма». Изрекалось еще что-то такое же изысканное. Ключевые слова там были: кретинизм, тупоумие, бессмыслица, бред, дурдом, абсурд.

Но Яга победила. Значит, цирку быть!

***

Утром в военный лагерь прибыл великий магрибский механик и ученый Ягин ибн Кощин в сопровождении китайского ученика и переводчика Лей Лана. На плече уважаемого механика сидел черный ворон, и время от времени окидывал присутствующих тяжелым взглядом.

Суровые монгольские воины, которых сложно удивить, с некоторым опасением посматривали на украшенного побрякушками и увешенного странными предметами верблюда, на котором важно восседал прославленный механик, сохранявший завидную невозмутимость.

Внешний вид удивительного иноземца поражал немыслимым сочетанием красок и стилей. Наверно, это был первый в том мире представитель Высокой Моды. Назвать основную цветовую гамму одеяния было невозможно. Там было все. Длиннополый плащ-баллон красного цвета, густо обшитый разноцветными тряпками, лентами, ремнями. На спине была нанесена картина, изображающая битву титанов, на груди – жуткое красноглазое, многолапое животное с крыльями – почему-то стрекозиными.

Цепочки, ожерелья, браслеты, бусы звенели и переливались. Достойный магрибинец сам себя внутренне похвалил, что решил все это богатство не навешивать себе на шею, иначе бы задохнулся.

На голове уважаемого механика гордо красовалась мексиканская шляпа с огромными полями и тремя страусиными перьями. Были куриными – стали страусиными. Чудо, доступное Яге!

У механиков всегда так – не поймешь, что и как сотворили.

В левой руке удивительный магрибинец держал невиданный в этом мире огромный гаечный разводной ключ, а правой непрерывно, оглушительно крутил ручкой арифмометра. Домовой Веник постарался со звуковыми эффектами, и обычное негромкое треньканье бухгалтерского гаджета звучало громоподобно.

Каждый несколько минут ворон дергал клювом за веревочку, и срабатывала фотовспышка, оставляя душные клубы дыма. В конце концов, великий магрибинец слегка оглох на одно ухо, потому фотовспышки прекратились, а ворон куда-то исчез.

Поскольку без фотовспышек стало скучно и незрелищно, срочно были задействованы титаны, вышитые на спине балахона магрибинца. Каким-то образом они зашевелились и начали перестреливаться. Вполне реальные стрелы иногда попадали в очумевших зрителей и оставляли в месте попадания след иногда зеленого, иногда синего цвета. Когда от неожиданности вскрикнул первый воин, помеченный стрелой, магрибинец обратил на него огненный взор и что-то гневно прокричал, потрясая разводным ключом. Все поняли, что мешать знатному механику не стоит, и получали свои странные метки уже бесшумно. Кому как повезет, но механика-ака сердить нельзя.

Через плечо у незаурядного иноземца висела винтовка Мосина, опережая развитие военной мысли на этой Земле лет на пятьсот. К ремню, опоясывавшему драгоценный наряд, был подвязан дивно изогнутый блестящий полотенцесушитель. Сначала была идея приделать змеевик от самогонного аппарата, которым Яга гнала спирт для своих настоек. Но хрупкий прибор разбился, что вызвало немалый гнев хозяйки. Но полотенцесушитель смотрелся солидно, к тому же, ослепительно блестел на ярком солнце.

Китайский ученик и переводчик Лей Лан был упакован в свадебные одеяния индейской скво. Над многообразием и яркостью оперенья свадебного головного убора работал ворон Дерзкий Коготь. В качестве наказания за нежелание надевать юбочку из листьев вокруг талии, переводчик и ученик был озадачен обязанностью играть на губной гармошке, неизвестно каким образом оказавшейся в кладовой домового Веника.

Гармошка сначала ученика и переводчика напугала, потом заинтересовала, а потом привела в бурный восторг. Юного музыканта сначала хотели изгнать из избушки за слишком большой энтузиазм, но уже не было времени менять план. Оказавшись перед удивленными зрителями, маэстро отвел душу, старательно выводя ужасные рулады, которые были должны означать мелодии родной долины.

Ученик и переводчик ехал на разрисованном красками ослике, который тащил маленький тарантас удивительной конструкции (тут уж Кощею пришлось постараться). В тарантасе, устланном коврами и разноцветным тряпьем, сидел монументальный черный кот Черныш и раз за разом заводил пластинку с песней «Эх, дубинушка, ухнем» на старом патефоне с огромной трубой-рупором.

За тарантасом подпрыгивал на ухабах видавший виды пулемет «Максим».

Вся эта компания остановилась посреди лагеря. Вскоре вокруг сумасшедшего табора собрался весь лагерь. Воины довольно зверской наружности с робостью и недоверием оглядывали пришельцев, не зная, как реагировать. Что говорить! Даже охрана, которая встретила удивительную процессию недалеко от лагеря, и та не стала задерживать удивительного магрибинца с сопровождающими лицами. Их просто с почетом сопроводили в лагерь к юрте начальника, когда ученик и переводчик срывающимся баском сообщил, что приехал ученый механик.

И вот теперь дурдом на выезде стоял в окружении плотного кольца из монгольских воинов, стреляя фотовспышкой, издавая немыслимые дикие мелодии, оглушая стрекотом арифмометра и ухая дубинушку.

Тысячник Игай, в ведении которого находились инженерные войска, стоял у своей юрты и недобро осматривал пришельцев. Что-то ему не нравилось. Но что?

В одну из редких минут, когда у странных гостей ничего не стреляло, ничего не пело и ничего не ревело, со стороны юрты, которую занимал шаман Удэгеш, раздался привычный звон колокольчиков и завывание.

Плотная толпа воинов расступилась, пропуская служителя религиозного культа.

– Шаман! Интересненько! Фу, какой грязнуля!

Магрибский механик и ученый Ягин ибн Кощин, вспомнив когда-то давно на спор полученные уроки бурятского горлового пения, закатил глаза и издал максимум, на что был способен: одновременно издал сверхвысокий и сверхнизкий звуки, а потом засвистел-застрекотал. Если Яга (простите, Ягин ибн Кощин) правильно помнила, то эта техника называлась кай. И не просите большего! Большее она уже не помнит и не умеет. Да и недолго продолжался концерт. Очень быстро к горлу подступил кашель, надо было прекращать спектакль.

Удэгеша горловым пением не удивишь. Он тоже так умеет. Остановившись перед верблюдом пришельцев, шаман издал низкий рокочущий звук. Потом еще. Еще. Ну, в вокальном конкурсе он бы однозначно победил.