Петушки обетованные. В трех книгах

Привлекает внимание иконостас. Он резной, дубовый. Какой прекрасный мастер оставил о себе память! Существует даже предание, что иконостас обошелся заказчику в умопомрачительную по тем временам сумму – 40 тысяч рублей, и что на выставке 1909 года в Париже он получил золотую медаль. Так это или нет – проверить сейчас трудно, однако в нем, несомненно, большая художественная, а теперь и историческая ценность. Взгляд привлекает литое бронзовое ограждение солеи прекрасной работы, в том же стиле паникадила, массивные подсвечники и особые киоты.

Кто же явил нам эту невероятную для небольшого села красоту – огромную церковь, которая могла бы стать украшением столицы, не говоря уж о центре губернии? Ведь ко времени открытия храма здесь, на Владимирском тракте, стояли только село Петушки да в километре от него железнодорожная станция-тезка.

Церковь как бы парит на высоком берегу речки Березки, и место это издавна называлось Поповка. Раньше здесь находился деревянный храм. По преданию, его сожгли татары, когда отряды Батыя терзали Владимирскую землю. При строительстве нынешнего храма во время раскопок действительно нашли обгоревшие головни, основание деревянного сруба и много человеческих костей. Очевидно, рядом находилось и кладбище.

Со временем церковь восстановили. Она простояла до смутного времени, когда снова была разрушена. Новый храм не воздвигали, хотя это святое место осенял кем-то любовно поставленный большой деревянный крест, который затем время от времени по ветхости заменялся другим.

С Поповкой связаны красивые легенды. По одной, будто перед нашествием татар тут был зарыт перевернутый колокол, полный злата и серебра. По другой – это случилось в Смутное время, когда литовцы и поляки споро бежали из сих мест к себе домой окольными путями, минуя Москву, уже занятую ополчением Минина и Пожарского, и не могли унести на себе все награбленные сокровища. В 80-е годы XIX века здесь даже побывали какие-то шибко ученые люди, которые нашли якобы записи в архивах Польши о кладе и примчались в Петушки. Правда, ничего не нашли.

Без храма деревня лишилась своей приходской самостоятельности и стала относиться к Крутцу (ныне Леоново), а с 1678 года Петушки вместе с Кибиревом уже переходят во владение Свято-Троицкого монастыря, что в Сергиевом Посаде. Еще в 1574 году братья Ловчиковы, судя по фамилии, видимо, люди удачливые, пожаловали в дар монастырю село Крутец с землями в округе и поселениями. При расширении своих владений монастырь приобрел себе и упомянутые деревни. По записям 1705 года в Петушках числилось 76 дворов, и деревня считалась самой большой в Крутецком приходе, почти в два раза больше любой другой. Для сравнения: в Кибиреве было 25 дворов. К началу XX века в Петушках вместе с Кибиревом насчитывалось 1100 душ.

Места здесь были совершенно особые. Кругом богатые леса, реки и речки, поля. Медовый воздух. Тишина. Неудивительно, что Петушки облюбовало семейство промышленника и предпринимателя Ивана Павловича Кузнецова. Семья проживала в основном в Москве на Воробьевых горах, но на лето и зимой на праздники обязательно приезжала в Петушки. Здесь у них была усадьба. Она располагалась на берегу Березки, у моста через нее на Владимирском тракте. Слева от него, если ехать из Москвы, наверху, стоял дом с большой террасой. Пониже, к речке, – домик смотрителя усадьбы. Тут же огород с большими теплицами, повыше его – цветочные клумбы. За ними развесистые кедры, а в глубине усадьбы – чудесный парк с дорожками и цветниками. Теперь от огромного комплекса остались только давно не видевший ремонта перестроенный безликий дом, в котором ныне размещается станция «Скорой помощи», да остатки парка за теперешним зданием больницы.

Дед Ивана Павловича Данила Лукич Кузнецов пришел в эти места в 40-е годы XIX века из деревни Новая Покровского уезда. Он ничего не имел, кроме своих золотых рук и огромного трудолюбия. По профессии Данила был ткач по обработке на ручных станках бумажных тканей – казинета, нанки и др. Этому делу он научил местных жителей, и ремесло широко распространилось в округе. Зимой крестьяне брали материал заказчика в работу. Сын ткача, Павел Данилович, расширил дело, а Иван Павлович уже имел крупное фабричное производство в Переславле-Залесском.

Весь род Кузнецовых отличался особой преданностью Церкви, любовью к храму Божию. В церковной летописи села Крутец Павел Данилович в 70-х годах XIX века отмечался как жертвователь крупных сумм. Эту традицию продолжил и его сын. Заметим, только облачений в храме было около ста. А ведь большинство риз отличалось золотым и серебряным шитьем. Богослужебные предметы тоже были из драгоценных металлов. Сам Павел Данилович бессменно состоял старостой крутецкого Богоявленского храма, а потом по преемственности – и Иван Павлович. Сроки службы отца и сына в этой должности составили вместе почти полвека.

К 1904 году Ивану Павловичу удалось вплотную приблизиться к реализации своей давней мечты – постройке в Петушках большой церкви. Собралась необходимая начальная сумма, и Иван Павлович наконец решился. Помолился горячо и начал действовать. Правящий архиерей дал благословение на строительство храма Успения Пресвятой Богородицы с двумя приделами – северным, во имя святителя Николая Чудотворца, и южным, во имя евангелиста Иоанна Богослова. Ведь, по некоторым данным, древняя церковь была поставлена во имя апостола.

Место Иван Павлович облюбовал давно – прямо напротив усадьбы, там, где когда-то стоял древний храм. Туда вела дорожка по построенному через Березку мостику. 5 сентября[4 - Во избежание возможных неточностей все даты до 1918 года приводятся по старому стилю.] 1904 года отслужили молебен на начало постройки, и пошли земляные работы. 15 мая 1905 года уже произведена закладка храма. Кирпич для строительства выпускал собственный завод. Были найдены неподалеку залежи прекрасной глины. Песок тоже нашелся рядом. Если вы по дороге в Кибирево пройдете Поповку, то вправо будет уходить старая, уже заросшая дорога на Евдокимцево. Вот тут-то неподалеку, у изгиба Березки, и стоял завод. Кирпич по особой технологии хорошо обжигался, подвозился к церкви и аккуратно складывался. Насчет аккуратности при постройке ходят легенды. Иван Павлович лично проверял кирпичную кладку и, если находил изъян, заставлял переделывать. А каково было тут каменщикам? Ведь раствор-то готовился на яичном белке и схватывал намертво. Зная требовательность заказчика, строители не только делали, ходили по ниточке. Все мастера, и строители, и художники, в основном были местные, владимирские. Видимо, поэтому и работало большинство из них не за страх, а за совесть. Войдите утром первыми в храм, и вы увидите – глазу не за что зацепиться. Плитка на полу, например, выложена так, что смотрится как зеркало озера в тихую погоду.

Общее руководство строительством вел управляющий Иван Архипович Кузьмин. Он приходился Ивану Павловичу зятем, был женат на его сестре Дарье. Жили они тут же, на другом углу перекрестка Поповки с трактом. Этот дом стоит доныне на самом повороте по дороге на станцию.

В инженерном отношении храм имел несколько уникальных, простых и в то же время гениальных решений. Поскольку служба предполагалась и зимой, было предусмотрено оригинальное отопление – весь пол нагревался установленной в подвальном помещении единственной «духовой печью». По системе воздуховодов дым выводился в трубу, которую обнимала другая труба, тоже с кирпичными стенками. Через нее осуществлялась вентиляция помещений. Дым от трубы нагревал ее стенки, а они, в свою очередь, нагревали воздух, который по системе воздуховодов поступал через решетки в стенах храма. Нагретый воздух устремлялся наверх, и таким образом происходила естественная вентиляция. Даже в большие праздники, когда храм был полон, в нем всегда легко дышалось.

Внутренние размеры храма впечатляли: в длину 47 метров (22 сажени), в ширину 21 метр (10 саженей) и в высоту 8,5 метра (4 сажени). Впечатляла и колокольня с колоколами. Их было девять. Самый большой весил 307 пудов, то есть почти пять тонн. Полиелейный поменьше, в 120, и сторожевой – 42 пуда. Остальные от 18 пудов до одного. Колокола были подняты и подвешены 24 июня 1910 года. Их малиновый звон слышала всея округа.

В убранстве храма принимали участие известные в России фирмы. Среди них – братьев Оловянишниковых, Рындина, Бурлюкова. Иван Павлович делал заказы только тем, кто мог выполнить работу на высокопрофессиональном уровне. Это чувствуется и поныне, хотя последующие ремонты и подновления уже в советское время снижают впечатление.

К середине июля 1910 года церковь была готова к освящению. Закончили роспись художники. Кроме чудесного орнамента, выделялись великолепно выполненные копии картин известных русских художников Васнецова, Поленова, Семирадского и других. Впечатляла в алтаре запрестольная во весь рост фигура Божией Матери с Младенцем – копия работы Васнецова во Владимирском соборе в Киеве. В алтарной части южного придела – «Моление о чаше» и фигура Иоанна Златоуста, северного – «Тайная вечеря» и Василий Великий. На западной стене храма в северной части – «Христос в доме Марфы и Марии», в южной – «Христос и грешница». На западной стене над входом традиционно «Страшный Суд».

Очарованный странник, попавший в новую церковь, завороженно продолжает оглядывать храм. По линии север – юг на стенах храма и двух столбах в полный рост подвижники благочестия, святые преподобный Сергий Радонежский, преподобный Серафим Саровский, равноапостольная великая княгиня Ольга, равноапостольный великий князь Владимир, пророк Иоанн Предтеча и великомученик и целитель Пантелеимон, а на углах арки трапезной части – преподобные Нестор и Максим Грек.

Глаз нельзя оторвать от резного иконостаса – первоклассного произведения русского декоративно-прикладного искусства. Чудесная резьба по мореному дубу, украшенная позолотой, органично вливается в интерьер. На общем темном фоне сверкают золотом писанные в академической манере иконы. Над царскими вратами венчает иконостас пламенеющая корона – изображение сил бесплотных, а над ними возносятся вместе три золоченые главки с крестами. По бокам чуть пониже такие же главки осеняют северные и южные врата. В приделах иконостасы скромнее, но все они вместе с главным создают впечатление какого-то мощного охвата и устремления вверх.

На западной стороне восточных столбов огромные иконы в прекрасных резных киотах. На южном – «Успение Пресвятой Богородицы», на северном – «Святитель Николай Чудотворец». Киоты выполнены в полной гармонии с иконостасом и составляют как бы единое целое. Кстати, все предметы декоративно-прикладного искусства, находящиеся в церкви, отличают общая стилевая направленность и высочайший профессионализм исполнения. В первую очередь выделяются ограждение солеи и паникадила, стилизованные под древнерусские светильники – «хоры», которые встречаются в древних соборах домонгольской Руси. По стилю им соответствуют прекрасной работы богослужебные предметы в алтаре – потир, дискос, дарохранительница, напрестольное Евангелие. На большинстве имеются надписи – «О спасении Иоанна и Наталии со чадами» и даты вклада этих предметов в ризницу.

Семья у Ивана Павловича была большая. Жена – Наталия Никитична, дети – Александр, Николай, Владимир, Сергей, Наталия. Их небесным покровителям посвящена большая икона в резном киоте на западной стороне столба у свечного ящика. На переднем плане святитель Иоанн Златоуст, рядом мученица Наталия, благоверный великий князь Александр Невский, сзади них на втором плане святитель Николай Чудотворец, преподобный Сергий Радонежский и равноапостольный великий князь Владимир.

Отдельно следует отметить два литых бронзовых киота, которые были предназначены для специально заказанных икон, путь которых в храм оказался неблизок. Слева от алтаря у солеи – «Серафим Саровский», а справа – «Богоматерь Иверская». На задних стенках киотов старой вязью художественная гравировка. Судя по содержанию ее надписей, оба появились здесь позднее, хотя, видимо, заказ был сделан одному и тому же мастеру, скорее всего фирме, в одно и то же время вместе с остальным убранством храма, поскольку художественное оформление киотов полностью гармонирует с ограждением солеи. На левом надпись: «Сия икона преподобного Серафима освящена на святых его мощах в Саровской пустыни», на правом – «Икона сия написана и освящена на Святой Горе Афонской в русском святого великомученика целителя Пантелеимона монастыре, от коего и послана в храм Успения Божией Матери в село Петушки в благословение христолюбивым жителям в благодатную помощь, покров и заступление всем с верою и любовию прибегающим ко Всеблагой Владычице мира и умильно молящимся к Ней пречистым Ея образом 1912 май 26 д.». Провидением появилась здесь афонская икона. Только заступничеством Пречистой можно объяснить, что Свято-Успенский храм в Петушках большевики так и не смогли закрыть, хотя попытки сделать это были.

Все иконы в иконостасе и деревянных киотах выполнены на металле и отличаются идеально ровной поверхностью, которая специально ребрится в местах, где выложена «золоченая соломка». Среди этих икон, которые сохранились с момента постройки и освящения храма, следует отметить одну, которая по стилю совершенно не выделяется из общего ряда. Она, несомненно, написана в одно время с остальными, но была предназначена не для храма. Эта икона висела в цехе ткацкой фабрики братьев Крашенинниковых, Ефима Поликарповича и Михаила Поликарповича. Эта фабрика нам известна как «Трудколлектив». Дома Крашенинниковых из красного кирпича и сейчас заметно выделяются у железнодорожного переезда возле фабрики, неся нам из прошлого какую-то особую основательность построек того времени.

Мастеровые благоговейно относились к иконе. Священномученик Ермоген, святитель Николай Чудотворец и преподобный Серафим Саровский оберегали верующих в их труде. Когда при широкой поддержке власти атеисты в 30-е годы пошли в наступление и потребовали убрать икону из цеха, эти же верующие спасли святыню от поругания и передали ее в храм. Теперь она висит справа от входа.

Однако вернемся в 1910 год. Освящение храма происходило в особой праздничной обстановке. Торжественность момента подчеркивалась присутствием высоких лиц. Приехал высокопреосвященный Николай, архиепископ Владимирский и Суздальский, с полным хором архиерейских певчих. С ним прибыли в Петушки первые протоиереи Владимира – кафедрального собора О. П. Евгенов и Димитриевского собора В. В. Касаткин. Кроме них присутствовал игумен Никитского монастыря Переславля отец Владимир и протоиерей города Покрова П. О. Обтемперанский. Украшением хора стал редкий, как говорили тогда – бархатный, бас протодиакона Успенского собора Московского Кремля Константина Розова. Были тут светские власти и другие сиятельные лица.

В субботу 17 июля отслужили всенощное бдение, а на следующий день, в воскресенье 18 июля, перед Божественной литургией архиепископ Николай освятил главный престол храма в честь Успения Пресвятой Богородицы. По окончании освящения хор грянул многолетие храмоздателю, и тут же началась первая Божественная литургия, а после нее молебен Пресвятой Богородице.

По окончании службы высокопреосвященный Николай сказал свое архипастырское слово. Он поздравил всех «со светлорадостным торжеством освящения храма», отметил особенное значение успения Пресвятой, поскольку оно является лествицей, ведущей на небо, и призвал прихожан под благодатным кровом этой изумительной церкви созидать внутри себя благолепие души. Особую благодарность архиепископ выразил храмоздателю. Прихожане также от всего сердца благодарили Ивана Павловича за бесценный подарок и преподнесли ему икону. Многие говорили, что не устанут благодарить строителя церкви и молиться за него.

Свято-Успенский храм вскоре после постройки

Иван Павлович не только построил храм и украсил его иконами, но и полностью обеспечил его всей богослужебной утварью и облачениями. Он построил сторожку, церковные дома для священника, диакона и псаломщика. Они по сей день стоят через дорогу напротив церкви, правда, живут в них уже далеко не церковные люди. Кроме этого, фабрикант положил на счет церкви в банке приличную сумму. Храмоздатель поставил не только церковь. Он выстроил великолепную школу из того же красного кирпича. Она и сейчас стоит недалеко от перекрестка по дороге на станцию. Когда разразилась Первая мировая война, Иван Павлович устроил богадельню и лазарет, в котором лечились потом раненые солдаты.

Настоятеля Иван Павлович привез из Переславля. Священнику Петру Григорьевичу Покровскому только минуло 33 года. Был он высок, красив и голосист. Летом при открытых окнах церкви службу слышали на мосту. Иерей был то добрым и ласковым, то строгим и серьезным. Всех называл по имени-отчеству. Говорил внушительно и веско. Нельзя было не внимать. Хотя были церковные дома, отец Петр решил жить в своем. Батюшка купил в Крутове дом, который перевезли на Поповку. Ставил его Иван Кузьмич Мушкин. Дом этот по Кибиревскому проезду, номер 6 стоит и поныне.

Из псаломщиков первым был Владимир Петрович Добронадеждин. Из диаконов – отец Андрей Левитов. Служил он недолго. Господь принял его душу прямо в храме. Умер на клиросе во время службы. Похоронен напротив алтаря.

Первым старостой храма стал Иван Архипович Кузьмин. Он наблюдал за строительством, он и возглавил церковную общину. Вскоре его сменил главный инженер, а по наследству и владелец ткацкого предприятия Александр Ефимович Крашенинников.

При церкви был организован, если можно так сказать, класс пения. Руководил им Павел Васильевич Близнецов. Набирали в хор петушинского храма только мальчиков. Кстати, тут можно заметить, что тогда женщины не допускались на клирос. Послабление было сделано только в 1918 году на Поместном Соборе.

Кузнецовы были общительны. Устраивали праздники с фейерверками на Рождество и Пасху. Был даже театр. Он располагался в небольшом кирпичном доме перед парком. Пьесы ставились в основном библейского содержания и на темы русских народных сказок.

Для местных жителей праздники были чудом. Молодежь тут же собиралась на мосту через Березку, пела песни, плясала под гармонь. В овраге за церковью была площадка. Там тоже веселились по-своему. Были «гигантские шаги», другие развлечения для детей.

В церкви особенность праздника чувствовалась во всем. Энтузиасты старались выделить этот день так, чтобы он запомнился прихожанам. Паникадила, например, удивляли по-особому. Свечи были связаны ниточками, и каждая зажигала свою соседку. Так огонек и бежал по кругу.

Это счастливое время длилось недолго. Вскоре началась Первая мировая война, потом большевистский переворот и Гражданская. В двадцатых годах Россия уже лежала в руинах. НЭП дал только видимость оживления общества. Оно задыхалось, и в первую очередь от духовного голода. Именно в это время церковная община, вернее ее самая активная часть, с учетом всех условий и обстоятельств того времени, сделала сильный и смелый ход, который позволил сохранить на долгое время храм действующим. У этих людей уже не было привычной защиты. Ушел в мир иной храмоздатель Иван Павлович Кузнецов. Он умер в Гражданскую войну, и подвижника благочестия еще успели с почестями похоронить в церковной ограде. Сгинул на буйных ветрах того времени Александр Ефимович Крашенинников. Теперь сама община должна была думать и стоять за себя перед лицом разбойничьей власти, которая уже к тому времени вполне проявила свое отношение к Православию.

С момента освящения храма и организации общины помогал первому старосте, а потом и второму кузнец Петр Васильевич Баканов. Жил он напротив церкви, через тракт. Добывал свой хлеб в поте лица, имел 13 детей и жизнью своей семьи явил пример судьбы простого русского человека, который попал под революционные жернова. После большевистского переворота, в самое неспокойное время его избрали старостой. Кузнец не словами, делом защищал веру своих предков. Он в числе самых смелых ставил свои подписи на документах в советские инстанции. Он же потом в числе первых и поплатился своей жизнью. Сменил его на посту старосты Иван Кузьмич Мушкин, который позднее тоже пострадал за веру. При нем община и отстояла себя.

Пользуясь декларативными заявлениями большевиков о свободе совести, 50 человек прихожан направили по инстанции, то есть в Орехово-Зуевский уездный отдел управления Московской губернии, от имени верующих граждан прихода Успенской церкви села Петушки Аннинской волости оформленное по всем правилам официальное заявление. При сем представили протокол собрания «верующих граждан православно-христианского исповедания» от 6 октября 1925 года, форменный устав Успенского религиозного общества при храме села Петушки, анкетные списки членов общества, анкетные списки приходского совета, анкеты служителей культа при общине, изменения описи имущества и подробную опись имущества. Документы посылались в трех экземплярах. Все 50 человек подписались под протоколом собрания и заявлением. Для пущей важности сослались на одну московскую газету от 1 августа 1923 года, где были напечатаны условия регистрации религиозных общин.

Отметим одну маленькую хитрость, на которую пошли прихожане. Учитывая громкие заявления коммунистов о том, что власть в стране принадлежит рабочим, крестьянам и мелким служащим, председательствовать на собрании поручили не какому-нибудь крестьянину-собственнику или ремесленнику-собственнику, а рабочему шпульной фабрики Федору Тимофеевичу Морозову. Секретарем был избран Иван Тимофеевич Бочкин, который, как указывалось в анкете, «живет на жалование по должности конторщика службы движения», то бишь железной дороги. Таким образом, собранием правили пролетарии.

Через девять месяцев был получен официальный ответ. Вот он, с сохранением орфографии: «Состоялось утверждение Группы верующих на право пользованием зданием и имуществом культа. Июня 2 1926 г. Пом. Нач. Уездмилиции по Администр. – Строевой части». Подпись неразборчива.

После официального признания община предусмотрительно избрала старостой храма простую крестьянку 28 лет Евфросинию Харитоновну Овсянникову. Она на этом посту с маленьким перерывом прослужила более 50 лет. Делала все быстро, хватко, бегом. Знала всех, и ее все знали. Тетя Фрося, как ее звали потом, стала символом преданности Церкви.

В 20-е и 30-е годы в храме кроме настоятеля служил диакон Федор Алексеевич Благоволин. Он одновременно преподавал и в школе второй ступени, то есть семилетки. Диакон в то суровое время не побоялся принять священнический сан и в годы гонений, как и многие, сгинул.

Здесь же в 30-е годы, в перерывах между арестами, служил диаконом великий и верный друг нашего святителя Афанасия (Сахарова) отец Иосиф Потапов. Кстати, их в одно время и арестовали в Петушках.

И служащие, и прихожане были особые. Обо всех рассказать невозможно. Приведем только примеры самые характерные.

Старейшие жительницы Петушков, прихожанки Анна Петровна Богомолова и Мария Сергеевна Виноградова. День Святой Троицы, 18 июня 2000 года

Среди прихожан одного из первых в ноябре 1936 года арестовали Петра Васильевича Баканова. Было тогда ему 68 лет. Вскоре кузнец погиб в тюрьме. Его дочь, Анна Петровна Богомолова, дожила до нашего времени. В 2004 году ей исполнилось 100 лет. Почти вплоть до юбилея она еще самостоятельно ходила в церковь, выстаивала полные службы и строго соблюдала посты. Долгожительница сохранила прекрасную память. Это она мне поведала много бесценных подробностей того дореволюционного времени, той удивительно чистой жизни верующих людей.

Анна Петровна вышла замуж по любви за человека сложной судьбы, который, однако, обладал одним бесценным качеством – был светел душой. Сергей Александрович Богомолов родился в Москве в семье богатых домовладельцев. Старожилы, должно быть, помнят богомоловские доходные дома у площади трех вокзалов. Родители умерли в 1914 году в один день и один час. Мальчику только минуло 11 лет. Опекуны, получив солидное наследство, тем не менее определили мальчика в приют при храме Христа Спасителя. Здесь готовили мальчиков для церковных хоров. У Сергея оказался прекрасный голос. В Гражданскую войну приют перевели во Введенский монастырь под Покровом. Архимандрит Павел взял мальчика под свою опеку. Сергей потом его самого опекал до смерти. По закрытии в двадцатых монастыря переехали старый и младый в Петушки. Здесь кое-как перебивались совершением треб, Сергей пел на клиросе, а жили где придется. У молодого человека был завораживающий своей красотой тенор. В начале тридцатых певчего по доносу арестовали «за контрреволюционную деятельность». Год работал на Беломорканале. На это время архимандрита приютил у себя в Молодилове известный нам по книге «На рассвете души» Михаил Павлович Гришин. По возвращении Сергей опять взял заботу о старце на себя. Последнее время жили с ним в старой баньке Дмитрия Федоровича Ляпакина, что стояла по-над речкой Березкой у моста напротив церкви через тракт. Вскоре архимандрит Павел умер и стал первым священником, похороненным в ограде петушинской церкви. Он открыл список славных имен.

Столетний юбилей. Анна Петровна Богомолова с дочерью Евгенией и племянником Владимиром Ивановичем Бакановым. Всем вместе 250 лет

Однажды кто-то из именитых проезжих, простояв службу и восхитившись чудесным голосом певчего, настоятельно порекомендовал Сергею съездить в Московскую консерваторию. Решать один он, однако, не мог. К этому времени Сергей Александрович уже обвенчался с Анной Петровной. Жена поддержала мужа. В Москве абитуриента прослушали 14 профессоров. Все они рекомендовали администрации принять молодого человека в Консерваторию. Но учиться можно было только на вечернем отделении. У четы появилась уже маленькая Евгения. Семью надо было кормить. Два года ездил студент по выходным в Москву и занимался по классу профессора Адена. Тот не скрывал своей радости от успехов подопечного. Все, однако, неожиданно оборвалось. 26 октября 1937 года Сергея Александровича арестовали, а через три дня расстреляли. Потеряв за один год отца и мужа, оставшись с малым ребенком на руках, Анна Петровна не упала духом, не растерялась… Вера ее спасла. Церкви она отдавала что могла, хотя могла немного. Работала бухгалтером, получала гроши, однако церкви помогала. С 1942 года по 1977 год тайно вела ее бухгалтерию. Почему тайно? Да потому, чтобы не думали некоторые, что она зарабатывает, ну и чтобы на работе не знали. Меньше проблем.

Про другого прихожанина, а потом пономаря мы уже знаем по рассказу «Аленький цветочек» из предыдущей книги «На рассвете души». Михаил Павлович Гришин – это тоже легенда храма. Он был свидетелем всех событий, связанных с храмом, и радостных и грустных. Об одном всегда вспоминал со слезами. В начале тридцатых это случилось, «аккурат была родительская, под масленицу», приехали уполномоченные, сломали запоры и ринулись на колокольню. Помешать им было невозможно. Начали сбрасывать колокола. Некоторые от удара раскалывались. Народ плакал. Потом на колокольню со временем удалось вернуть только маленькие.