Лесная Королева. Natalis

К ее изумлению, Карл приостановил лошадь, сворачивая к одной из лачуг.

– Э! – окликнула она. – Мы вроде в Великий или Какой-Там-Еще Город собирались? Кланяться Посаднику?

Карл остановил лошадь. Животное согнуло шею, нюхая незнакомую землю. Фыркая, топнуло копытом.

Карл спешился. Приблизился, протягивая руку Диане.

– Ворота нас не пропустят. Крестьянам запрещено бывать в Городе без пропуска. Давай, помогу слезть.

– Еще чего? – фыркнула Диана. – Я сама!

Она спешилась с грацией прирожденной наездницы. Прохор восхищенно ахнул, а Карл перестал насмешливо щуриться.

– Как же так? – обратилась Диана к спине Прохора, который неуклюже слезал с серого скакуна с красной гривой. – Вы – здесь, открытые всем ветрам и стрелам врагов, а Посадник, все эти лендлорды и маги – там, за неприступными стенами?

Прохор осторожно взял поводья. Лошадь вытянула шею, нюхая его волосы. Прохор испуганно отшатнулся.

– Да, так, – с печалью поведал юноша, когда они вслед за стариком и его лошадью шли к хижине. – Мы рождаемся и умираем в тени, которую отбрасывают эти стены. Ночью нам мешает спать ослепительное сияние Золотых Ворот. Город мучительно терзает сердце недосягаемым великолепием. Каждый день он своей красотой дает понять, какой грязной, убогой, мучительной жизнью мы живем.

Прохор горько усмехнулся.

– Иногда я думаю, лучше бы его вовсе не было. Город никого не пропускает в себя, кроме тех, кто родился в его стенах. Все, что я знаю о Городе – мифы и легенды. Золотые Врата открываются избранным, и тот, кто незваным пройдет через них, умрет на месте. Воздух там особый, животворный для своих и смертоносный для чужих. Там нет ни бедности, ни страха, ни забот. Но я боюсь его. Город смотрит на нас. Я это чувствую, и всем говорю, а они смеются. Все, кроме него.

Прохор кивнул на старика.

– Только Карл принимает меня всерьез. Он очень храбрый. Никого не боится, и даже городским всегда смотрит в глаза. Его много раз били, жестоко, до полусмерти, а он поднимался. И улыбался окровавленным ртом. Вишь, он и с тобой не церемонится, хотя ты Лесная Королева.

Диана задумчиво смотрела на прямую спину Карла. Карл поверх соломенных крыш смотрел на Город.

Они оказались во дворе хижины. Доминировала здесь огромная лужа, в которой, блаженно хрюкая, барахтались жирные свиньи. Прохор толкнул Диану локтем. Расхохотался.

– Смотри, какие хрюшки! Это горожане!

Диана рассеянно улыбнулась. Она осматривала двор, подмечая каждую мелочь.

Сарай с поленницей, мастерская, курятник. Чуть вдалеке за сараем – узкая деревянная будка. Сама хижина из материала, похожего на зеленую глину, с деревянным низким крыльцом без козырька. Воздух пропитан горьким смрадом.

Диана наморщила нос.

– Из чего сделана эта хижина?

Прохор прошептал на ухо:

– Из драконьего говна.

На крыльцо вышла седовласая женщина с усталым серым лицом, в синем домотканом платье. Она несла деревянную бадью с помоями.

Поставила бадью на перила крыльца. Наклонила. Помои с хлюпаньем вылились на землю.

– Марта! – крикнул Карл. – Собирай на стол, у нас гостья!

Женщина одной рукой прижала бадью к боку, ладонь другой руки козырьком приложила ко лбу. Тусклые голубые глаза оглядели полуобнаженную фигуру Дианы. Брови Марты взметнулись вверх.

– Небесный Правитель! Карл, кто эта уличная девка?

Диана выступила вперед.

– Я – Диана, дочь Александра, – сказала она, глядя хозяйке в глаза. – И дочь Волшебного Леса. Солдаты Адриана сожгли мой дом.

Женщина побледнела.

– Этого не может быть! Волки Адриана никого не оставляют в живых!

– Это правда, – с мольбой в голосе сказал Прохор. – Мы с Карлом были там. От Волшебного Леса не осталось ни веточки. Только пепел и дым. Эта девушка – Лесная Королева.

Диана вскинула голову. Марта недоверчиво разглядывала ее. Карл, привязав поводья лошади к перилам крыльца, строго взглянул на жену.

– Ну, чего уставилась, как статуя Древней Матери? Разве так гостей потчуют? Говорят тебе, Лес сожгли железные осы! Иди в дом!

Марта вздрогнула. Со страхом глядя на мужа, скрылась в доме.

Прохор виновато взглянул на Диану. Пожал плечами.

– Не обращай внимания. Они с Карлом люди гордые. А жизнь у них тяжелая.