В избавленье мук предсмертных,
Проклиная жребий скверный,
Решил взять и закопать.
Взял лопату и сквозь слезы
В грунт песчаный углубил.
С мыслью справится непросто,
Вниз раскидывая почву,
Как кого любил – убил.
– Ты прости, дружок мой верный,
Вдруг, уснув, не уследил…
Ослик молча оглянулся,
От песочка отряхнулся,
И на грунт переступил.
– Почему ж я без присмотра,
На опасность отпустил?
Ишачок чуть развернулся,
От суглинка увернулся,
И на грунт переступил.
За трудом усердным, каясь
Не заметил Мустафа,
Ведь на грунте поднимая,
Постоянно возвышая,
Вверх упрямца он поднял.
Не копи проблемы в ящик,
Не давай себя убить.
Стряхивай их с плеч почаще.
Бед и драм к тебе спешащих
Легче будет победить.
Богинка
На отшибе, у окраины, в деревне
Хата, покосившись, деревянная стояла.
Ночью тихой, в полутьме, чужой чтоб не заметил,
Повитуха, в тайне, роды принимала.
Для невенчанной рождение ребёнка
Означает лишь одно у православных —
Опозорена до смерти бывшая девчонка.
Сердце навсегда разбито молодым заезжим парнем.
Деньги, взяв, умыла руки бабка.
– Туго будет, девка, тебе в жизни этой.
И ушла. Ведь тройней разродилась молодая мамка.
Задушила всех детишек хладнокровно пред рассветом.
Взяв лопату, в грунте под крыльцом,
Вырыв безразлично неглубокую могилу,
Глядя в сторону с опустошенным, каменным лицом,
Чтоб не передумать, в тряпке трёх младенцев положила.
Закопала. В дом зашла. Легла без силы.
Ни слезинки не упало. Померцав, огонь свечи потух.
Солнце ранним утром летним хату робко осветило,
На насесте громко, разгоняя тьмы остатки, прокричал петух.
Утром вышла, будто б ничего и не случилось