Ум вернула. Бросив нож,
Убежали. К ним наутро
Полицейские ворвались
В дом, где жили. Было глупо
Отпираться. Опознали
Всех свидетели. Вокруг
Было много ротозеев.
Но один признался вдруг:
– Порешил тех я злодеев, —
В руки нож не брал, сказавший
В вечер тот. Но понимал
Крут у брата был характер —
Вгонит точно в гроб тюрьма
Плоть от плоти. Суд был скорым.
– Двадцать лет, – изрёк судья.
Срок вердикта приговора
Отменить никак нельзя.
В хату прибыл:
– Будьте здравы!
К заключённым обратился.
Уважая зэков нравы,
Быстро он в тюрьме прижился.
Под режим не прогибался,
Воровской держал закон.
С ссученными насмерть дрался,
Не надеясь на УДО.
Проведя в тюрьме полжизни,
Заслужил авторитет.
Не по нраву куму сильно
Заключённый. Только смерть
Разрешить могла. И ночью
В печень глубоко зашла
Суки острая заточка.
Так вторая жизнь ушла.
Трупу дух уже не нужен.
Посмотревши свысока,
В рысака вселилась сущность
Серого, как облака
Дождевые перед бурей.
Вставши на дыбы, заржал.
Вдаль, быстрее ветра, пулей
По дороге поскакал.
Легкость не имел такую,
Чтобы к птицам ввысь взлететь.
Вскачь бежать напропалую,
Не могли ему теперь
Ни колючка, ни решётки,
Ни внушительный забор
Запретить. Казался сладким
Запах воли. На простор