Две маленькие сказочные повести

3. Менестрели

– Бомммм!.. Бомммм!.. Бомммм!.. – мрачно пробил колокол.

На городской стене появился герольд.

– Именем Правителя города!.. – прокричал он. – Муниципальное Ведомство Доносов постановило!.. Бродяг и смутьянов, именующих себя менестрелями, признать виновными в распевании дерзких песен и приговорить к лишению языка!.. А дьявольские инструменты – сжечь!..

Он затрубил, и на площадь въехала повозка-эшафот, на которой стояло четверо молодых парней, уже знакомых Марусе по картине в замке.

За повозкой, разбиваясь о камни мостовой, волочились на верёвках приговорённые лютни и дудки. Сзади шла стража. Повозка проехала сквозь смолкнувший человеческий коридор и остановилась посреди площади.

К эшафоту подошёл палач с длинными клещами в руках. Его лицо было скрыто красным балахоном с прорезями для глаз. Он шагнул к первому парню и вытащил кляп.

– Во все глаза гляди, народ!
Не косо, не тайком, —

запел Менестрель.

– Ты прикусил язык. И вот:
Остался с языком! —

– Молчать! – лениво сказал палач и раздвинул клещи.

– А нам уже наверняка
Допеть остался миг. —

подпели первому Менестрелю остальные.

– Но лучше жить без языка,
Чем – прикусив язык!..

Путник с размалеванным лицом достал из-за пояса серебряную свирель, приложил к губам и заиграл…

Тут же и палач, и стражники очутились связанными в повозке. Кони рванули, повозка понеслась по городу, а менестрели – исчезли.

Народ в изумлении ликовал:

– Чудо!

Марусе очень хотела познакомиться с обладателем серебряной свирели. Но не могла: ведь она была привидением. Поэтому весь день просто ходила за ним повсюду, куда он – туда и она.