Мастер боли

Было видно, что у Фомы, борется догматическая и разумная части души. Ведь, по сути, я покусился на основы, что ему постоянно внушались в семинарии. Он пытался построить ответы на вопросы заданные мною, а вот здесь, противоречия никак не позволяли ему создать непротиворечивую конструкцию.

– «Поймите, Фома, всё что сейчас выступает в виде догм, было создано людьми со слов Спасителя. Причём до нас дошла далеко не первая копия этих слов, а сколько было привнесено, по ошибке или по злому умыслу. Ведь даже основной символ христианской веры, крест, не первичен, и более того искажён»

– «Это как, простите, не совсем понятно, в чём искажение?»

– «При крещении, надевается крест с изображением распятого Спасителя. То есть, этот крест подобен тому кресту, что был на Голгофе. Так?»

– «Да, а какое противоречие вы в этом видите?»

– «Но ведь, символ христианства, явился ранее Спасителя, ведь и он был крещён крестом, что был надет на Спасителя Иоаном-Крестителем, разве не так?»

– «Так, но»

Фома, осёкся, задумавшись. Его мир дал трещину, вот он и пытался восстановить целостность своей души.

– «Более того, Фома, Иоан-Предтеча, применял обряд крещения, для очистки от грехов, скажите мне какие грехи у грудного ребёнка? Далее, жизнеописание Иоана известно только со слов Луки, по словам которого тоже было непорочное зачатие Иоана Святым духом, да и он был родственником Спасителя. Вам не кажется всё это странно? И ещё все проклинают предателя Иуду, но разве Пётр не предал своего учителя, отказавшись от него трижды? Всё это я говорю, чтобы вы поняли, что ни что человеческое не чуждо и священникам. Ведь они суть есть обычные люди и не безгрешны, а посему „кто без греха, пусть первым кинет камень“, вот так Фома. И очень трудно отделить действительно завещанное Создателем от безграмотных толкований переписчиков»

Вот этим я Фому, ошарашил окончательно. Ведь получается рушится опора всех его догм. Тем более, трудно ответить на заданные вопросы, а ответы нужны, даже для него самого. Тем временем мы подошли к хоспису, перед входом мы остановились.

– «Вадим, Николай Васильевич проходит сейчас курс реабилитации, но очень хотел встретиться с вами»

– «Фома, что за Николай Васильевич? И почему он желает со мной встретиться?»

– «Николая Васильевича вы излечили в последний приход в хоспис. Академик, всю жизнь отдавший родине. Брошенный всеми, детьми, внуками»

– «Всё это замечательно Фома, но увольте меня от таких встреч. Я ведь не только даю вашим пациентам, но и получаю от них-то, что нужно мне. Поэтому давайте всё оставим на том уровне, что имеется сейчас»

– «И ещё я должен вам Вадим сказать, непонятно откуда щелкопёры писаки прознали, про случаи излечения у нас, безнадёжных больных. Вот и следят, за входом в двор храма, пытаясь выследить, как они говорят „чудо-целителя“ и если вы не заинтересованы в общении с этой публикой, надо что-то предпринять»

– «Да, Фома, мне это совсем не к чему. Я очень сожалею о своей исповеди, ведь вам, очевидно, скоро начнут задавать вопросы те, кому не сможете отказать. Был выход в стирании вашей памяти, но это для меня противоестественно. Думаю, что я не скоро приду сюда опять. Ладно, подумаем, как быть»

– «Я могу дать обет молчания о вашей исповеди. А что Вадим вы действительно можете стереть память?»

– «Ваше обещание молчания бессмысленно. Если вас начнут спрашивать профессионалы вы сами того не желая расскажете всё. А по поводу стирания, именно так турки готовили себе янычар, боль и шок стирали всю память, куда потом можно было загрузить всё, что хотелось»

Мы с Фомой поднялись на балюстраду, окружающую гостиную на уровне второго этажа. Фома показал мне женщину и рассказал о ней, одна из участников ликвидации Чернобыльской аварии. Как и многие участвовавшие в этом, она облучилась, но наступил «разгул демократии», для которой не существовали все, кто не имеет денег. Обширные метастазы, съедали её заживо, а лечение стоило столько, что об этом и помыслить было нельзя. Я присмотрелся к ней, как и в прошлые разы, её контур был окружён уже знакомым пламенем. Потянувшись к ней, я втянул это пламя, аура женщины очистилась. Явилось видение её линии жизни, в дальнейшем. Все другие линии, соприкасавшиеся с ней, как бы поучали заряд энергии. Не говоря более ни слова, я развернулся и по английски покинул храм, дома меня с нетерпением ждал Фимка.

Глава 8

Демченко, разрабатывал мысль, на которую его натолкнул Арон Моисеевич. Он провёл дополнительный опрос официанта и спутников Зубатова. Только вот не удалось опросить непосредственного собеседника. Карен Мартивосян, срочно, почти в паническом порядке, распродал весь свой бизнес и срочно покинул Россию, приняв гражданство Австралии. Что же так испугало Мартивосяна до паники и до смерти Зубатова. Демченко чувствовал, что здесь точно есть какая-то связь. Он стал просматривать жизнь Мартивосяна, начиная с момента встречи с Зубатовым в баре, и сразу наткнулся на нечто. Буквально за три недели до произошедшего сын Мартивосяна, впал в недельную кому от болевого шока. Вместе с ним, были доставлено ещё двое «золотых мальчиков», точно с таким же диагнозом. Демченко, попытался найти протокол, составленный нарядом с места происшествия, но такового не оказалось. В нарушение всех положений, наряд не стал составлять такой протокол.

Он не поленился съездить в больницу, но и здесь его ожидала неудача. Вдруг не оказалось истории болезни, главврач, отводя глаза, упорно представлялся не сведущим. Было впечатление, что кто-то перед ним прошёл и зачистил все концы. Демченко по натуре был педант, а поэтому такое положение дел его не устраивало. Он решил поискать подобные случаи по всему округу. Оказалось, что не зря, именно в этот же день в другую больницу округа была доставлена в коме женщина. Кома была вызвана болевым шоком, но в отличии от ребят, она скончалась так и не приходя в себя, всё же организм был намного слабее чем у этих молодых лосей. Взяв в больнице адрес покойной, он съездил туда, муж и дети ничего не могли сказать, так как это всё произошло не при них. Демченко узнал, что это случилось в подъезде рядом с консьержкой. После того как он с ней побеседовал, выяснилась ещё одна неприятная деталь. Раньше него к консьержке уже приходили два следователя. По описанию он их узнал, два деятеля из РОВД, очень сильные профессионалы, но абсолютно беспринципные, кто заплатит на того и сработают. Этот вопрос он решил оставить на потом. Потому что было похоже, что он вышел на главного фигуранта.

Молодой парень был во обоих случаях рядом с пострадавшими. И хотя формально ему было нечего предъявить, Демченко стал разрабатывать и его. И сразу наткнулся на очень интересные детали, во-первых, начиная с этого дня на работе он смог устроить настоящий переполох. Представьте себе два гос. задания, которые никак не могло выполнить конструкторское бюро, грозили по меньшей мере потерей рабочих мест, куратору бюро от ФСБ и ГИПу, были им решены в течение двух недель. Мало всего этого все, кто ознакомился с этими решениями, отмечали изящество и элегантность решений. Во-вторых, этот парень отказался от места ведущего инженера, многие ли из молодых ребят могут так поступить? Но не смотря на всю необычность произошедшего в бюро, это как-то ещё могло уложиться в обычные рамки, но вот происходящее в храме Вознесения Господня, не укладывалось ни в какие рамки. После каждого из немногочисленных посещений храма этим парнем, в хосписе при храме происходили чудесные исцеления людей, уже казалось приговорённых к мучительной смерти от болезни. Каждый раз, кроме разве что первого, его сопровождал настоятель храма. Служки рассказали, что настоятель длительное время беседовал с парнем, после чего был в растерянности и задумчивости.

Вот такие факты, был правда ещё один, но он очень слабо укладывался в общую картину. Просто обычный наркоша, умер прямо на улице. Единственное, что связывало этот случай с предыдущими, так это то что на этой улице в этот момент находился, этот парень. В общем чем больше собиралось фактов, тем более несуразной казалась общая картина. А главное, что эти все факты не давали понимания для произошедшего с Зубатовым. Демченко решил, что стоит и дальше понаблюдать за Вадимом, так звали этого парня.

После последней встречи с Вадимом отец Фома был в полной растерянности. Всё сказанное ему, Вадимом нарушило цельность его мироощущения. Более того, всё это не вызывало отторжения и не противоречило основному посылу Спасителя. Было очень жалко, что в ближайшее время Фома не сможет встретиться с Вадимом, тот ведь предупредил, что в храме теперь появится не скоро. Но помимо этих трудностей, Фому очень раздражали разного рода репортёры. Они лезли везде, пытались без разрешения вести съёмку в храме, беспокоили глупыми вопросами прихожан. В общем, они настолько сделали жизнь храма неуютной, что, не выдержав, Фома обратился в полицию с просьбой об охране храма, от этих назойливых писак. Возникли и более мелкие сложности, врачи с разрешения Фомы провели полное обследование выздоровевших больных, а учёные постарались снять все физические данные помещений, где произошли эти мгновенные излечения. Так что жизнь храма, очень сильно изменилась и не в лучшую сторону. По крайней мере часть прихожан просто перестали посещать храм. И более противно стало видеть на проповедях, лоснящиеся рожи новых «прихожан». Понятное дело, что всё происходящее, не могло не обратить внимания, на в общем то заштатный храм, Патриархата.

Епископ Московского патриархата Феофил, ехал в Храм Воскресения Господня. Поехать ему пришлось по указанию Управлению делами Московской Патриархии. Странные дела, творящиеся в хосписе этого Храма, требовали разобраться со всем этим на месте. Нельзя было сказать, что он поехал с удовольствием, дел было более чем много, а здесь какие-то чудесные исцеления. Феофил был жёстким прагматиком и реалистом, а поэтому не верил в чудеса. Даже его вера была очень своеобразной, он был всё же больше бизнесменом от церкви, чем священником. Ему часто казалось, что с Создателем он заключил деловой договор о взаимопомощи. Нельзя было сказать, что его действия вредили Церкви, более того он постоянно заботился о прибыльности вложений. А Церковь, она же постоянно требовала денег, чем больше, тем лучше, деньги то шли на благое дело, восстановление разрушенных храмов и монастырей. Конечно, лепта что вносила паства была и была в принципе не малая, но составляла малую часть того что затрачивались патриархатом. Печать церковных книг и другой православной полиграфии. Изготовление утвари и другого церковного скарба, оплата электричества и водоснабжения, оплата налогов. Значительные средства тратились и крутились вокруг церкви и всего связанного с верой. Так что деньги и ещё раз деньги вот что интересовало Феофила. Ну и естественно желание достигнуть патриаршего престола, вот тогда бы обладая этими двумя составляющими он реально сделал бы церковь процветающей и богатой.

Храм у Феофила, вызвал двоякое чувство. С одной стороны, очень уютный, почти домашний. С другой, невеликий достаток сквозил во всём. Встреченный настоятелем Фомой, он прошёл в келью настоятеля. Откровенный аскетизм помещения резал глаз епископа. Ничего, кроме самого необходимого в келье не присутствовало.

– «Сын мой, а что же вы так бедно живёте. Неужели ваша паства столь скупа?»

– «Отче, мне и моей жене много не нужно, а все средства я отправляю на содержание храма и хосписа. Муки болящих, не позволяют мне забывать, что всё в этом мире бренно. А воздаяние, будет по трудам моим там. Пример старца Зосимы, подвигает на такой образ жизни»

– «Похвально, сын мой. Но приехал я совершенно по другому делу и желал бы услышать от вас о чудесных случаях, произошедших в вашем хосписе, под сенью храма. Поделитесь со мной, и так?»

– «Отче, конечно поделюсь, только вот, мной был дан обет молчания о самом исполнителе этих чудес, так что не обессудьте, не всё могу рассказать»

– «Х-м, понимаю вас, а поэтому расскажите что сможете»

– «Около месяца назад храм посетил человек, он был не из прихожан и пришёл в храм впервые. Более того потом выяснилось, что и некрещённый, но верующий в Создателя и Спасителя. В первый раз он сам зашёл после храма в хоспис и случилось чудо. Он излечил безнадёжного больного. Узнав об этом, в следующий его приход я постарался его встретить. Мы с ним поговорили, после чего, для того что бы я поверил он излечивает Николая Васильевича Аграновского, которого ко мне послали из патриархата. Вчера он приходил опять и снова в моём присутствии излечил Марию Алексеевну Опанасенко. При прощании он предупредил, что мне начнут задавать вопросы и что он не скоро придёт опять в храм. Во время прощания мной и был дан обет, о котором я говорил ранее»

Феофил, всё это выслушал и задумался, поверить в то что было сказано Фомой, было очень трудно. Стоило бы переговорить с излечившимися, может они что-то скажут. Надо будет пригласить служку, что сообщил в патриархию о странных случаях, происходящих в хосписе. В конце концов, если это правда, владеющий таким феноменом, станет вне категорий в патриархате, а это, для пастыря феномена, прямой путь к венцу патриарха. Как вот только заставить этого фанатика отдать имеющуюся информацию. Более того, для получения преференций необязательно давать информацию о нём Синоду, можно и просто развернуть дело, даже вне церкви, а пока надо всё точно проверить. Так что решено, пройдём к излечившимся и поговорим с ними.

В гостиной хосписа в Феофила с надеждой впились десятки измученных глаз. Но после того как отец Фома, сказал, что епископ прибыл поговорить с излеченными, эти глаза погасли, погрузившись в пучину уже привычной боли. Феофила кольнуло такое безразличие к своей персоне. Всё же представитель верхней иерархической группы православной церкви хотел бы большего почтения к себе. Он прошёл за Фомой в отдельную маленькую комнатку, места в ней было всего на кровать и стул. На кровати лежал очень худой мужчина, правда на его лице горел румянец и блуждала рассеянная улыбка. Феофил властным жестом отослал отца Фому и служек, оставшись с Николаем Васильевичем наедине

– «Добрый день Николай Васильевич, я епископ Феофил, представитель Управления делами Московской Патриархии. Как вы себя чувствуете? Я прибыл для того что бы разобраться в произошедшем. Если вам будет не трудно я прошу вас ответить на мои вопросы»

– «День действительно добрый, знаете ли, наверное, так себя чувствуют люди, которым отменили смертную казнь уже на эшафоте. А вопросы давайте попробуем. Почему бы и нет, да и общение с новыми людьми – это просто прекрасно»

– «Николай Васильевич, вы можете рассказать, как произошло ваше излечение, только подробно с ощущениями и мыслями на тот момент, если это возможно»

Глава 9

Николай Васильевич, задумался вспоминая тот день. Утро как всегда началось с прихода сиделки, принесшей огромное количество таблеток и очень скудный завтрак. При взгляде на всё это «богатство» Николая Васильевича привычно замутило, он уже знал, что даже это ничтожное количество пищи для него просто избыточно. Дай Бог, что бы уже после первой ложки не возникли рвотные позывы. До первых признаков отторжения пищи ему удалось съесть полторы ложки, после чего весь в поту он откинулся на подушки превозмогая приступ тошноты, стараясь удержать хотя бы это ничтожное количество еды. Позже пришёл врач. Этот врач, был из тех что умели сострадать своим пациентам. Войдя в комнату, он бодрым голосом поздоровался, улыбаясь из-за всех сил, а в глазах у него можно было увидеть только страдание за Николая Васильевича. Осмотрев пациента и назначив бодрым голосом новые лекарства, он откланялся.

Николай Васильевич остался один, последние годы – вот такое одиночество его уже не угнетало. Долгими бессонными ночами, он вспоминал всю свою жизнь и взлёты, и падения, предательство своих детей, бросивших его здесь в одиночестве. В первое время он очень злился на них, очевидно уже забывших об отце. Но потом принял это как неизбежное зло этого не совершенного мира. Было не много жаль, что болезнь не позволила и дальше заниматься наукой. Когда он узнал о своём диагнозе, он очень надеялся, что «упадёт на бегу», но жизнь уготовила ему последнее испытание-болью.

Но дальше произошло то чего он не ожидал. Перед обедом, открылась дверь и палату вошёл молодой парень, сопровождаемый отцом Фомой. В принципе таких парней на улицах многомиллионного города было с избытком. Среднего роста, с довольно приятным лицом, одетый в джинсы и джинсовую рубашку, на ногах прилично поношенные кроссовки. Но от всей этой обычной массы парней его возраста, его отличали глаза. Мало того, что казалось, что они изнутри подсвечиваются отблесками какого-то неземного огня, так ещё и их глубина, было ощущение что в них можно падать бесконечно как в космос. И ещё обильная седина, почти полностью, покрывавшая его голову. В принципе и его лицо при всей своей обыденности постоянно приковывало глаза.

Отец Фома что-то в полголоса сказал парню и тот прикрыв глубину своих глаз веками, начал как будто прислушиваться к чему-то. В какой-то момент черты его лица заострились и после этого он рухнул на колени упёршись в пол руками. Николай Васильевич вдруг почувствовал, что вечная спутница боль куда-то исчезла, а тело налилось ощущением свежести и здоровья, только истощение не позволило Николаю Васильевичу вскочить, опостылевшей ему, кровати. Хотелось петь мир засиял красками, запахи стали объёмными и упругими. Кровь со звоном неслась по венам, крича каждой клетке песню здоровья. Вал этих ощущений был настолько силён, что даже на краткое время у него потемнело в глазах.

Когда он обратил внимание на парня, тот делал отторгающий жест отцу Фоме. Затем он, опёршись на колено, встал, посеревшее от усталости лицо было близко к иконописным образам. Затем парень, не говоря ни слова, повернулся и ушёл, сопровождаемый плачущим отцом Фомой, с благоговением, глядящим в ссутулившуюся спину парня. Дверь закрылась, отсекая Николая Васильевича, от дальнейшего. Остальное было уже не так интересно, измождённое болезнью тело, теперь требовало восполнения потерь и с каждым последующими днём, уходя всё дальше от грани между жизнью и смертью. Все последующие обследования маститых врачей и учёных говорили только одно, жизнь продолжается.

Вот это всё абсолютно без задней мысли он и рассказал Феофилу. Епископ, выслушал всё с непроницаемым выражением лица. Затем пожелав, окончательного выздоровления покинул комнату Николая Васильевича. После этого рассказа, стало непонятно что делал этот парень, надо было выслушать женщину, возможно её рассказ даст хоть какие-то нити. Может парень гениальный изобретатель и создал некий прибор, позволяющий лечить онкологию бесконтактным способом. Мало ли в России гениальных голов, а в чудо, ну не верил Феофил в чудеса, его рациональный ум отказывал в этом всем, в том числе и Спасителю. Да в душе Феофил относился к библии и писанию как к древней сказке и мало интересовавшей его.

Алевтина Андреевна, радовалась жизни. Волею судьбы и божьим попущением ей был предоставлен шанс жить дальше. Не существовать от заката до заката, как это было до последнего времени, а именно жить полноценной жизнью. Поэтому, каждое утро она радовалась теплому солнышку, хмурой тучке, ветру, обдувающему разгорячённое лицо. Только побывав на грани между жизнью и смертью, понимаешь радость, всех мелочей обычной жизни. Излечение произошло как-то мгновенно, ещё минуту назад боль пожирала её изнутри и вдруг она исчезла, зато пришло чувство здоровья и радости теплой и нежной. Вот с этого момента жизнь расцветилась новыми красками, хотелось петь и радоваться. Хотелось поделиться со всем миром этим чистым чувством. Когда в её комнату вошёл какой-то высший духовный служитель, сопровождаемый отцом Фомой, её лицо озарилось улыбкой, она радовалась каждому новому лицу.

Феофилу, беседа с женщиной не дала ничего. Но и отец Фома говорил, что парень даже близко не подходил к ней. Феофил всё больше утверждался в наличии прибора для излечения онкологических заболеваний. Весь бред о чудесах он откинул, да парень гениален, воздействовать на верующих не легко, а очень легко. Вот и он решил поиграть в посланника Создателя, но Феофил тоже не глупый что бы верить в чудеса. А значит надо найти его и заставить его поделиться с более достойными людьми. Людьми, которые смогут реализовать его гениальное изобретение и обеспечить получение благ. Надо было только подумать, как это сделать так что бы парню не оставалось выхода, принять руководство Феофила над собой. Наверное, придётся поднять некоторые свои связи начала 90-х, когда Феофил добровольно стал духовником в зоне. Надо же было окормлять заблудших овец, хотя каких овец, волков в овечьей шкуре. Тогда у него появилась благодарная паства, все боятся гнева Создателя, а поэтому надо и каяться, и платить своему пастырю. Вот и настал момент, когда их помощь стала нужна Феофилу.

Феофил попрощался с отцом Фомой и уехал к себе. Уже сидя в своём кабинете, он стал планировать действия для достижения необходимого результата. Озадачив своего секретаря написанием стандартного отчёта об обследовании храма. Опёршись подбородком на сложенные кисти рук, он в уме перебирал всех своих должников, решая кому доверить это деликатное поручение. Он не собирался, вникать в детали действий своего порученца, это его мало волновало, важен результат. Вот он остановился на кандидатуре очень старого «вора в законе», в криминальной среде пользовавшегося почти непререкаемым авторитетом. Феофил позвонил ему, посетовал что тот манкирует исповедью у своего духовника, тот сразу испросил разрешения приехать для исповеди. Естественно получив благословление на это дело и время посещения духовника.

Глава 10

Васнецов Валерий Ксенофонтович, среди «деловых» носил погонялово Дед. Хитрый и изворотливый, удачливый, если за удачу принять точный расчёт и планирование, он почти всегда уходил от сроков на киче. Всего пару раз пришлось потоптать зону, первый раз по «малолетке», а второй раз дело было через чур серьёзное и он пошёл на посадку для поглощения срока, слава Богу, тогда действовали советские законы, о поглощении срока. Там же на зоне он был «коронован» и на свободу вышел уже серьёзный «деловой» человек, имеющий серьёзные завязки в блатном мире. Там же он познакомился с священником, ставшем его духовником.