Ромодановские дворики. Чудотворец

Долги отдать, от лишнего избавиться, а устаревшее – сжечь.

Ты меня ждёшь и у детской кроватки не спишь,

И поэтому, знаю, со мной ничего не случится!

И отдохнуть, отдохнуть тебе пора. Ты так устало не спать у детской кроватки!

А я… Я – что? Я всё прощу.

Ты не думай, что теперь всё так просто. Я вот до сих пор не сумел оправдать твои надежды и «порадовать старых северян своими произведениями». Наверное, потому, что не пишу о твоей революционной юности, ты же сейчас в моде.

И уж извини, не обращаюсь пофамильно. Отважные чекисты, подозреваю, лучше умеют стрелять от бедра, чем разборчиво подписываться…

Я ставлю твой подарок на видное место и завещаю его потомкам.

Пусть помнят о твоём музыкальном даровании.

Пусть знают, как мы «по-родственному» (помнишь эту фразу?) ходили друг к другу «беседовать».

Эх, дороги…

Пыль да туман,

Холода, тревоги

Да степной бурьян.

Снег ли, ветер,

Вспомним, друзья…

Нам дороги эти

Позабыть нельзя.

Примечание:

Я уж было точку поставил, но вдруг заметил, что та же вступительная статья к комплекту заканчивается удивительно и актуально.

Цитирую: «Интересна судьба песни „Дороги“, как бы подытожившей события военных лет. Авторам была заказана песня „Весна победная“. Композитор А. Новиков и поэт Л. Ошанин создали удивительно тёплую и сердечную песню-раздумье, воспоминание о пройденных путях-дорогах, об оставшихся на поле боя. Миллионы фронтовиков и тружеников тыла приняли её как свою. Минули годы и десятилетия. Но и сейчас ветераны и молодёжь с глубоким волнением обращаются к песням, помогавшим громить врага. Песням, запечатлевшим пафос и величие огненных лет…»

Нет, ну каково, а?! Ты просто колдун, нет, больше, ты – кудесник Кашпировский, ты замечательный провидец, Магаданское Г. Б.!

Ах ты, скромник, ведь ещё тогда ты давало мне намёком понять, что это ты готовишь бурю перемен.

Как я не раскусил! Как я был молод! Ай-яй-яй-яй…

У меня просто нет слов!

СЛОВОСМЕСИТЕЛЬ

Чебурдаев глотнул кофе и дописывал:

«Мирза-Курбаши вытащил маузер и вложил ствол в рот связанному Саидову.

– Ну что, вспомнил, где золото, собака!

– Ты сам пёс, – прохрипел окровавленный Саидов, – стреляй, поганый басмач, тебе не видать золота, оно принадлежит дехканам!

– Нас окружили! Султан-Бек привёл Пантелеева! – вскричал вбежавший телохранитель.

– Шайтан его забери! – и Курбаши вытащил ствол маузера. – Высокочтимый Бек продался неверным!

Вошёл Бек, и Мирза-Курбаши выстрелил ему в левый бок. Султан-Бек повалился. Этим моментом и воспользовался Саидов, он уже развязался и головой ударил Мирзу в живот, перекувыркнувшись, прыгнул за дверь и скоро уже был в седле. Разъярённый Мирза стрелял ему вслед, телохранители добивали высокочтимого султана. А из-за холма на степь уже выкатывалась красная конница во главе с комиссаром Пантелеевым. Курбаши, бросив своих воинов, уходил через Ордынский перевал».

    Сценарист Чебурдаев задумался и красиво закончил текст:
    «конец 5 серии».

За окном было уже темно, Чебурдаев расслабленно сидел в плетёном кресле, горела настольная лампа, и тени ползали по стенам тихого кабинета. Одной из теней я отделился от стены и встал за спиной у Чебурдаева.

– Устал? – спросил я у сценариста.

Чебурдаева вдавило в кресло, он пробормотал:

– Работаю наизнос, голоса чудятся.

Но тут же обернулся и соскочил.

– Сядь, – попросил я, – поговорим.

– О чём? Кто ты? – и он сел и быстро выпил остатки кофе.

– Я твоё сумасшествие. Я пришёл, чтобы свести тебя с ума.

– Каким образом? Бить будете? – усмехнулся он, всё ещё не воспринимая меня, как материю, данную ему в ощущение.

– Мы сделаем так – я буду каждый день посещать тебя и вкладывать ствол маузера тебе в рот, я буду требовать денег для твоих собратьев по перу, ты, конечно, не дашь ни копейки. Со временем ты ударишься в запой, потом у тебя начнётся белая горячка, и тебя будут лечить.

Он мне не поверил.

Да мне и не нужна его вера, она у него похожа на грязный носовой платок.

Он оказался крепким орешком, так что три раза мне приходилось стрелять рядом с его ухом, он получил лёгкую контузию, а наутро выковырял все три пули из стены и, имея подобные вещественные доказательства, поверил в меня и запил.

Он пил страшно и много. Но всё-таки сумел написать шестую серию, и она вышла лучшей из всего, что он делал. Это всегда так – когда приходит сумасшествие, мозг вспыхивает прощальным пламенем всех своих резервов.

Сумасшедшего Чебурдаева посадили в психушку.