Дайте руку королю

Он совсем-совсем голый – при девчонках!

Радостно топчутся. Он притиснул к вискам кулаки. На затылок что-то мягко упало. Его трусы бросили ему на башку. Девчонка запела:

Я лежу у речки,
Солнышко блестит,
Спинку мою гладит,
Попку золотит.

– Хо-хо-хо! Хи-хи-хи! – сколько хохоту, визгу. Сколько топота. С каким восторгом хлопают в ладоши. – Попку-золотит-попку-золотит-попку-золотит!

– А ну – перестаньте!

Он крутнулся от этого голоса. Раскатиться – и об стенку! Вдребезги! Чтоб и пятна не осталось.

– Конфеты – мои! Я ему отдаю. Всю коробку.

* * *

Он лежит на боку, надевает трусы. О-оо, как это долго! Левую ногу нужно сгибать рукой, приподнимать… Девчонки смотрят. И Ийка…

Теперь – портки. Правая нога влезла в ту же штанину, куда он всунул левую. У-ууу! Он гримасничает, дергает штаны, торопится. И нет конца… Девчонки глядят.

И Ийка…

35

Тьма. Ночь.

Он убегает… Ладони, живот, коленки намазал клеем. Вылез в окно, прилип к наружной стене. Отдирает от нее ладони, передвигает ниже. Так же – живот. Коленки. Передвигается вниз "по частям". Как гусеница…

Вот-вот грянет тревога. Чтобы его вернуть…

Зев водостока. Скорей сюда! Вытянув руки вперед, всунулся в трубу. В ней отвратительно склизко, липко. Но он втискивается в нее глубже, чтобы спастись. Карабкается вверх. Ногти мерзко скрежещут о ржавчину. Обламываются.

"Трубу не сдерут, как штаны! – думает он. – Я спасся!"

И вдруг вновь ужас: "Они будут ждать дождя…" Как жутко!..

Неожиданно мысль: "А я и в дождь не вылезу!"

Облегчение…

В животе затрепыхалась птица. Бьет, бьет крыльями. Крылья в острых-преострых перьях. Секут, секут его нутро. Резь! О-оо-м-ммм!.. Клюв впился в кишки… птица рвется из живота.

Вырвало. Полегче… Потолок колеблется. Рушится… Глыбы, глыбы… Крикнуть! А голоса нет. Глыбы громоздятся на него: разбухшие, мягкие. До чего тяжелы! Давят! Стиснули! Воздуха…

А кому-то весело. Голос – звонкий-звонкий! – поет: "Я лежу у речки… попку-золотит-попку-золотит-попку-золотит…"

36

– Бр-ррр! Об-блевался! – голос Сашки-короля. Утро?..

Не сон. Сашка подбросил-поймал шоколадную конфету. В пасть. Жует, словно хлеб; желваки ходят, двигаются уши.

Скрип отдал ему вчера Ийкину коробку…

Глядит на Скрипа, рожу кривит:

– Бр-ррр! – И жрет конфету. Возле него Петух. Глазки-точки в мохнатых ресницах.

– Это его бабы так отпи…ли! По желудку напинали!

Король кивнул. И поскакал прочь на клюшках. Ему неинтересно.

* * *

Скрипа положили в бокс. Есть особая палата, разделенная на боксы – узенькие каморки. В них держат заболевших гриппом, ангиной. Роксана Владимировна опасается, что Скрип заразный. На всякий случай колет его пенициллином. А у него был невроз желудка…

В боксе – кровать, тумбочка; на полу – судно. И больше ничего. Окошко – под самым потолком; не открывается; выходит в палату. Поэтому в каморке и днем полутемно. Дверь заперта.

Тошнота, температура у Скрипа прошли. Он отдыхает от вытяжения. Петля Глиссона не стискивает челюсти, ремни не впиваются в лодыжки. Можно лежать как хочется: на боку, на животе.

Но до чего же ему плохо! Невыносимо! Видит-видит себя в палате у девчонок. Они срывают с него штаны, трусы… Хохочут! Об этом нельзя не думать. Он кусает губы в кровь, бьет себя по щекам, по лбу – и все равно видит себя там…

"Я убью! Убью Сашку!"

Сколько раз видел в фильмах, как убивали. Из автомата. Из пистолета. Саблей. Ножом. У него ничего этого нет – но как надо! надо убить эту тварь! Проклятую-страшную-мерзкую… Каких только слов ни заслужила гадина.

О, если б Сашка был связан! Скрип точилкой для карандашей строгал бы его задранный толстый кончик носа… Раз няня Люда изобразила, как хорек загрызает курицу. Если б гад был связан, Скрип загрыз бы его, как хорек курицу! И пел бы от счастья…

Помоги же кто-нибудь! Мать бросила его здесь. Мать, отец, бабушка —

далеко, как далеки герои сказок. Как Финист Ясный Сокол. Как Марья Моревна. Их можно лишь представлять… Отец сидит дома за письменным столом, на котором горит лампа с темно-голубым абажуром. Стопка тетрадок. Отец их проверяет, он учитель. Обмакивает перо в красные чернила, исправляет ошибки, ставит отметки.

У стола стоит кожаный коричневый диван. Скрип так любил, лежа на диване, наблюдать за отцом… Думает он сейчас о своем сыне?

Обещал щенка-волкодава… Мать уверяла: только покажу врачам – и домой… Обманули. Предали.

* * *

Он нашел в тумбочке шарики от шарикоподшипников. И завернутые в бумажку палочки бенгальского огня. Наверное, их кому-то принесли перед

Новым годом. Но зажечь не пришлось – хозяин попал в бокс. Вероятно, тут ему стало хуже, и его отправили в инфекционную больницу – иначе не бросил бы здесь.

Шарик закатился под тумбочку. Скрип хотел приподнять ее, и вдруг крышка отстала. Снялась.

Он понял, как тут развлекались… Собрал на полу все одиннадцать шариков. Положил на них крышку от тумбочки. Опустился на крышку, на подогнутые ноги. Можно немножко проехать: туда-сюда, туда-сюда…

Если бы появился Сашка – тут же отнял бы и это развлечение. Он представил: король отшвырнул его, усаживается на крышку… крышка трещит – она не то что крепкий широкий подоконник…