Дайте руку королю

– Как же он покажет на пальцах одиннадцать? – усмехнулся Глеб Авенирович.

– А… да! Сколько будет, если к восьми прибавить семь и отнять двенадцать?

Сашка подвигал кистями, сжал-разжал кулаки – показал две фиги. Напряг шею, задергал головой, замычал, скашивая глаза на простыню.

– Простынку просит снять, – догадался Тольша и сорвал ее.

Сашкины трусы оказались спущены – торчал член невозможных для мальчишки размеров. Радик и Миха захрипели, подавляя хохот и глядя почему-то на Роксану Владимировну. Тольша расплылся в ухмылке.

– Правильно! – сказал Глеб Авенирович сухо, будто ничего необычного не было. – Показал три.

* * *

После обхода няня Люда подсела на койку к Сашке.

– Ты кому х… показал? Профессору Златоверову! – схватилась за голову. И подмигнула.

– Злато… – начал Сашка-король, плюнул, крикнул: – Жестяной, ха-ха-ха!

9

Палата, где лежит Скрип, находится на самом верхнем этаже. Стены в ней на полтора метра от пола выкрашены рыже-коричневой масляной краской. Она исчеркана, во многих местах отбита. Тумбочки у изголовий колченоги, обшарпаны. Под кроватями клюшки, костыли, обрывки бинтов. Валяются две лангетки.

Рядом с ним лежит мальчишка – не то в лодочке, не то в футляре. Это гипсовая кроватка. Мальчишка туго примотан к кроватке бинтом от горла до щиколоток: чтобы не рос горб. Его зовут Кирей. Брови у него словно нарисованы тонкой кисточкой. Лицо такое… как Ийка говорит: "Очень красивое". Ему девять лет.

– Меня назначено карать, – прошептал Киря.

– Карать?

– Думаешь, закричу? – шепчет почти беззвучно. – Я не закричу, увидишь…

Когда Сашки-короля и старших мальчишек не было в палате, Киря назвал повелителя "полным гадом". Тот узнал.

* * *

После обеда – мертвый час. Скрип заснул. Вдруг – грохот. Чуть не описался. А? Что?.. Киря в своей тяжеленной лодке – на полу. Кругом хохочут, дико ржут:

– Йи-и-ги-ги-ги-и! Ха-ха-ха!!

Когда Киря задремал, на изножье гипсовой кроватки надели петлю, сплетенную из бинтов. Четверо ходячих взялись за жгут. Сашка-король взмахни кулаком: раз, два, три… И – гр-рох! Как гипс не раскололся? Не треснул пол?.. Хорошо, что лодка не перевернулась и мальчишка не упал вниз лицом. Но и так ему досталось. Что он почувствовал со сна?..

Прибежала старшая сестра. Пузатая – как бочка. Ножки коротенькие, кривые и очень крепкие. Она почти всегда бежит: трусит мелкими быстрыми шажками. Широкая помятая физиономия угрюма, как у убийцы.

Старшая всю молодость была вольнонаемной медсестрой в лагере под Воркутой. В ночные дежурства она выпивает, и тогда ей слышится шум в

какой-нибудь из палат. Врывается туда, включает свет.

– Слева напр-ра-а-во, по одному, – бах-бах!!!

Ее так и зовут – Бах-Бах.

Увидела на полу Кирю с его гипсовой люлькой.

– Парр-ра-а-зитство!!! – Морда побагровела, глазищи – как у рассвирепевшего дога. – Па-а-чему?.. А ну-уу… – мечет по сторонам остервенелые взгляды, от злобы захлебнулась.

Жгут с петлей спрятан. Все лежат по койкам. Сашка-король приподнялся.

– Он качается! – и показал, как Киря, лежа на койке в гипсовой лодочке, будто бы раскачивается из стороны в сторону.

– Все время играется! – подтвердил другой мальчишка. – И упал…

– Вот так качался! Вот так!! – понеслось отовсюду. – И слетел!

– Игр-р-раешь?! – взревела Бах-Бах. И не шевельнулось в черепе: как мог парализованный в претолстой неподъемной раковине раскачаться – и до того, чтобы слететь с койки?

Затопала ногами, пнула гипсовую кроватку. Было видно, до чего ей хочется втоптать в нее Кирю. Невероятным усилием укротила себя. Тяжело наклонясь, наотмашь ударила его по щеке.

– Заср-р-ранец! – Побежала звать санитарок, чтобы его подняли.

* * *

Потом Скрип спросит Кирю, почему он не сказал, как было?

– Я не дешевка, чтоб жаловаться! Пусть щипцами щиплют… пускай хоть что!

10

Сашке-королю подкатили кресло на колесах. Положили две подушки. Повелитель уселся на них – по пояс голый. Под подбородком завязали углы простыни. Она покрыла его лопатки и спинку коляски, свесилась до полу – королевская мантия. К креслу, наподобие бурлацкой бечевы, привязали жгут из бинтов: впряглись трое ходячих.

Распоряжался мальчишка на костылях, правая его нога загипсована от пальцев до ягодицы. Это первый подручный короля Петька Варенцов – Петух. Ему, как и Сашке, – двенадцать. Все остальные – моложе. У Петуха крошечные цеплястые глазки в темных мохнатых ресницах. Остриженная "под нуль" башка в ссадинах, густо замазанных зеленкой. Это он во время обхода крикнул: "Да здраст.. его личество!" Так повелитель приказал.

– В поход! – Петух размахивает костылями над головой, ловко подпрыгивая на одной ноге. – Глобус – на запятки!

У того, кого зовут Глобусом, парализована шея. Поэтому он ходит в корсете с головодержателем, что подпирает подбородок. Говорить ему трудно, кричать и вовсе не удается. Зато Глобус умеет издавать носом громкие ноющие звуки, какие-то леденящие стоны. Сашке нравится – остальные завидуют.

Он встал на металлическую перекладину позади коляски, взялся одной рукой за скобу спинки. В другой руке костыль с наброшенной на него мокрой половой тряпкой: знамя.

– Фанфа-а-ры!! – завопил король, взмахнул скрученным мокрым полотенцем с узлом на конце.

Глобус издал пронзительный жалобный мык, поднял "знамя". Сашка хлестнул "коренника" в "тройке".

– П-пшли-ии!!

"Карета" покатила в коридор. Вчера Сашка перечитывал "Ричарда Львиное Сердце", с этой книгой он не разлучался. До чего жаждалось ему бурной королевской жизни!

– Дорогу его в-личеству! – орет Петух, выскакивая на костылях вперед.

За коляской устремились – кто с клюшкой, кто на костылях – шесть-семь мальчишек. Это "черная дивизия". Правда, пижамы на всех – обычные серо-голубые или зеленые, в светлую полоску.