Последний отзыв
Очень интересная!
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Последний Иерусалимский дневник
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
и как послушнику – молитва,
слов невесомых колыхание,
когда несёт их в сети ритма.
«Едва лишь дымом сигареты…»
Едва лишь дымом сигареты
я вожделенно затянусь,
немедля тает в дыме этом
любая жизненная гнусь.
«Ушла из ног былая резвость…»
Ушла из ног былая резвость,
запал погас, исчезла прыть;
лишь постоянная нетрезвость
нам помогает жизнь любить.
«Заметил я, что ближе к ночи…»
Заметил я, что ближе к ночи
по мере возраста и вкуса
совсем различным озабочен
старик и юноша безусый.
«Сегодня я в любом огромном зале…»
Сегодня я в любом огромном зале
сказал бы, видя много сотен лиц,
что бабы в наше время доказали,
что мужество – совсем не от яиц.
«Длится много лет моя суббота…»
Длится много лет моя суббота —
долгий незаслуженный покой;
лишь одна томит меня забота —
как бы разукрасить отдых мой.
«Когда мне пафосные речи…»
Когда мне пафосные речи
плетёт пустое существо,
то ясно мне, что недалече
идёт большое воровство.
«Много ездивши по свету…»
Много ездивши по свету,
убеждался бесконечно я,
что нигде к евреям нету
дружелюбия сердечного.
«Попытки вникнуть – увы, напрасны…»
Попытки вникнуть – увы, напрасны,
куда снаружи ни посмотри:
витрины жизни везде прекрасны,
но мы-то, люди, живём внутри.
«Наверно, дедушка устал…»
Наверно, дедушка устал,
решили внуки дружно,
как только дед их перестал
хрипеть натужно.
«Мне о себе достаточно известно…»
Мне о себе достаточно известно.
Меж теми, кто творит восторг и шум,
я трезво понимаю своё место.
Однако счастлив я, когда пишу.
«Как застрявший в шахте рудничной…»
Как застрявший в шахте рудничной
и притом лишённый голоса,
из болота жизни будничной
я тащил себя за волосы.
«Я часто в забубённом русском мате…»
Я часто в забубённом русском мате,
звучащем, если к месту, не вульгарно,
дыхание высокой благодати
всем сердцем ощущаю благодарно.
«Не сбудется сказка о мире ином…»
Не сбудется сказка о мире ином,
зароют остывшее тело,
и будет вертеть меня в шаре земном,
как раньше на шаре вертело.
«Состарясь, я ничуть не унываю…»
Состарясь, я ничуть не унываю:
пока маячит смерть невдалеке,
я сам себе и рюмку наливаю,
слов невесомых колыхание,
когда несёт их в сети ритма.
«Едва лишь дымом сигареты…»
Едва лишь дымом сигареты
я вожделенно затянусь,
немедля тает в дыме этом
любая жизненная гнусь.
«Ушла из ног былая резвость…»
Ушла из ног былая резвость,
запал погас, исчезла прыть;
лишь постоянная нетрезвость
нам помогает жизнь любить.
«Заметил я, что ближе к ночи…»
Заметил я, что ближе к ночи
по мере возраста и вкуса
совсем различным озабочен
старик и юноша безусый.
«Сегодня я в любом огромном зале…»
Сегодня я в любом огромном зале
сказал бы, видя много сотен лиц,
что бабы в наше время доказали,
что мужество – совсем не от яиц.
«Длится много лет моя суббота…»
Длится много лет моя суббота —
долгий незаслуженный покой;
лишь одна томит меня забота —
как бы разукрасить отдых мой.
«Когда мне пафосные речи…»
Когда мне пафосные речи
плетёт пустое существо,
то ясно мне, что недалече
идёт большое воровство.
«Много ездивши по свету…»
Много ездивши по свету,
убеждался бесконечно я,
что нигде к евреям нету
дружелюбия сердечного.
«Попытки вникнуть – увы, напрасны…»
Попытки вникнуть – увы, напрасны,
куда снаружи ни посмотри:
витрины жизни везде прекрасны,
но мы-то, люди, живём внутри.
«Наверно, дедушка устал…»
Наверно, дедушка устал,
решили внуки дружно,
как только дед их перестал
хрипеть натужно.
«Мне о себе достаточно известно…»
Мне о себе достаточно известно.
Меж теми, кто творит восторг и шум,
я трезво понимаю своё место.
Однако счастлив я, когда пишу.
«Как застрявший в шахте рудничной…»
Как застрявший в шахте рудничной
и притом лишённый голоса,
из болота жизни будничной
я тащил себя за волосы.
«Я часто в забубённом русском мате…»
Я часто в забубённом русском мате,
звучащем, если к месту, не вульгарно,
дыхание высокой благодати
всем сердцем ощущаю благодарно.
«Не сбудется сказка о мире ином…»
Не сбудется сказка о мире ином,
зароют остывшее тело,
и будет вертеть меня в шаре земном,
как раньше на шаре вертело.
«Состарясь, я ничуть не унываю…»
Состарясь, я ничуть не унываю:
пока маячит смерть невдалеке,
я сам себе и рюмку наливаю,
Другие электронные книги автора Игорь Миронович Губерман
Другие аудиокниги автора Игорь Миронович Губерман
Последний отзыв
Очень интересная!