Сезон серого гремлина

– Карпы становятся драконами? Я слышал, что драконами рождаются.

– Да, это общеизвестно. Но также драконом можно стать.

– Много странных вещей слышал я в нашей таверне, но такое – впервые.

– А теперь послушай меня, сынок. Далеко на Востоке, там, где небу поклоняются больше, чем волшебству, а самым главным животным является водный дракон, так вот там, среди множества гор, есть сокрытое от всех глаз небольшое ущелье. В скалу, что формирует это ущелье, давно попала молния, появилась трещина, которая затем превратилась в расщелину, и из нее начала литься вода. Так возник небольшой горный прудик, где вскоре завелись рыбки – речные карпы. Речные карпы жили беззаботно в течение многих лет, но однажды среди них завелась одна особо игривая рыбка, которая мечтала стать птицей. Она научилась прыгать высоко-высоко, махала в полете плавниками и только тем и занималась, что смущала остальных рыб, которые считали ее сумасшедшей. И как-то раз, когда в ущелье гулял свирепый ветер, рыбка на свой страх и риск снова подпрыгнула вверх, ветер подхватил ее, сильно ударил о скалу, а потом понес бездыханное тело ее еще выше и положил ее внутрь той расщелины, из которой образовалось озеро. Остальные рыбы решили, что безумцу пришел безумный конец. Однако на следующий день из ущелья вылез маленький водный дракончик, улыбнулся, взглянув на озеро под ним, и улетел далеко-далеко. Так стало понятно, что любая рыбка, допрыг-нувшая до расщелины, становится драконом, и все начали пытаться повторить этот подвиг. Одни рыбки, попробовав достать до расщелины несколько раз, считали, что это невозможно, и оставляли это занятие. Другие рыбки все продолжали пытаться изменить свою участь, каждый день прыгая вверх до расщелины по сотне раз, но и у них это не выходило, поскольку высота была огромна. Чтобы достать до нее, необходимо, чтобы совпало множество случайностей. Но приблизительно раз в сто лет одной из нескольких тысяч рыбок удается стать драконом, допрыгнув до расщелины в скале.

За последние двадцать лет своей жизни я провел слишком много времени в разговорах с людьми, чтобы меня могло хоть что-нибудь удивить. Однако история, рассказанная стариком, была красива и нова для меня. Мне даже на секунду показалось, что у меня есть шанс стать этим карпом, который один из тысячи своих братьев превращается в дракона. Несколько завороженный этой надеждой, я все же решил чуть приземлить наш разговор.

– А у вас есть дети?

– А почему ты спрашиваешь?

– Потому что вы постоянно называете меня «сынок».

– В течение сорока лет я искал правду, которая оказалась лишь хвостом ядовитой химеры, медленно убивавшей меня изнутри. Мне было не до детей.

– Так, может, вам просто не хватает детей, а не учеников?

– Не отрицаю, сынок, возможно, я хочу помочь тебе, поскольку своих детей у меня – как золотых зубов во рту нищего гремлина. Хотя, может быть, где-то и бегает несносный ублюдок, похожий на меня. В любом случае, у тебя есть над чем поразмыслить. Иди-ка ты сегодня домой, а приходи ко мне завтра, если, конечно, захочешь.

– Хотел бы я найти то место, где становятся драконами, – сказал я напоследок.

– А почему ты думаешь, что это не Штормхолд?

Домой я пришел в весьма бодром расположении духа. Второй день в моей жизни происходили странные и интересные вещи, – может быть, пора уже к этому привыкнуть? Однако большие сомнения все же терзали меня. На что мне эта химерическая мечта? Я бы с удовольствием торговал яблоками всю жизнь, сидел в таверне с Бренном, поносил недобрым словом магов, женился бы, – в лучшем случае, на Роксан, – завел «ублюдков, похожих на меня», как выражает-ся Сольнир, и был таков.

Знавал я одного трактирного мудреца, который твердил, что от нашего выбора зависит очень многое в жизни и всегда нужно быть готовым принять новую реальность, о которой раньше и не догадывался. Этот человек неожиданно появился в Штормхолде, пошелестел кучей денег в собственных руках, познакомился со всеми жителями города, внимательно выслушал наши истории, а на следующий день бесследно исчез. Хотел бы я знать его судьбу. Надеюсь, она у него была интересной.

Почему рутинная жизнь нисколько не тревожит и так легко усыпляет под вечер, а все новое и непонятное начина-ется с расстройства нервов и разрушения режима сна? Счастливы люди, совершающие великие подвиги или предательства и спокойно засыпающие под вечер. Ненавижу ложиться под утро, но, видимо, порой у нас нет другого выбора. Все эти мысли уже второй день кряду не давали мне спать. Однако я был точно уверен, что приду к магу на следующий день.

Глава 3

Школа магии

Как только мы ни поносили доблестных магов на нашем рынке! Для настоящего торговца в Штормхолде упомянуть недобрым словом мага было все равно, что испить холодной воды с утра или вдохнуть воздуха. Клоун, пройдоха выскочка, болотная тварь, вонючая крыса, дрянь, кошкодрал, безмозглый голем и даже говно собачье, – классические позывные магов в Штормхолде уже даже не вызывали у нас никаких эмоции и были так же незаметны, как и предлоги в нашем языке. Примерами ругательств похлеще были следующие выражения: глупая, мерзкая змея. Или, например: нелепый, кривозубый второсортный фокусник, висельник, шарлатан и голодранец, – такие варианты были несколько за гранью понимания и появились лишь в результате каких-то субъективных причин.

Гремлины тоже не любили магов и с удовольствием присоединялись к нам, когда мы обсуждали кого-нибудь из «фокусников». Грязный куббель, паладин, а также лодырь, бездарь и оглоед считались истинно гремлинскими ругатель-ствами. Особенно удивительно было слышать выражение «лодырь» от тех гремлинов, что с утра выходили на улицу, целый день чесали языком, отправлялись домой под вечер и повторяли это изо дня в день без выходных и праздников. «Ольдерогге!» – сказал как-то про магов сумасшедший одноглазый эльф, что давно поселился в Штормхолде, за деньги показывал свои причиндалы знатным дамам и тем и кормился. После чего эльф захохотал и долго не мог остано-виться. Многие отнеслись к этому неоднозначно, но еще где-то в течение двух лет после того называли эльфов «ольдер-роггами». А один заезжий монах из Цитадели, изучавший наши нравы и обычаи, даже занес это слово в словарь диалектизмов штормхолдовского языка напротив слова «эльф». Вообще любое ругательство, сказанное кем-либо на рынке и не адресованное никому конкретно, было в первую очередь направлено в сторону магов.