Глава 16
Утром, однако, Антон и Леха встали невыспавшимися. Не лучше выглядели Митромир и Весняна. Один Никитич, судя по пышной, старательно расчесанной бороде, пребывал в превосходном настроении и любовно оглядывал вычищенную и высушенную домовыми-овинниками за ночь шубу.
– Хорошо поработали родственнички, – сообщил он, когда вся компания собралась на завтрак в небольшой комнатке-столовой, предназначенной Варсом, видимо, для особых гостей. – Шуба как новая, однако. Ни одной сосновой иголочки, во как!
Варс сиял от похвалы и усиленно потчевал путешественников, однако от его взгляда не укрылась некая их расслабленность.
– Сны никакие не беспокоили? – заботливо спросил он.
– Именно, – хмуро сказал Антон. – Никакие.
Митромир с Весняной понимающе переглянулись.
– Да этот ваш лекарь, почтенный Варс, – сказал маг. – Я так понимаю, его история показывает, как Темь по Земле ползет. Одно дело в горах в башне сидеть и видеть это, а другое – вот так, вживую. Это ж в каком страшном государстве здешний народ живет…
– И не только здешний, – пробурчал Леха. – Че мы, хуже других, что ли?
Весняна вздохнула.
– Плохо, – сказала она, – что к этому привыкаешь. Вот как мы с дедом. Сидели себе тихо в норке. А сейчас…
– Это какая такая норка! – взвился Никитич. – Ты такую поищи, понимаешь, со всеми удобствиями! А интернетие один чего стоит! – и мельком глянул на Варса, чтобы тот осознал всю важность сказанного.
– Ну, – надулся Варс, – и мы в лесах здешних да тени нашей, – он подчеркнул последнее слово, – от прогрессиев не отстаем. Интернов разных нету, конешно, да зато и спокойнее, – он значительно помолчал. – Вот тепло подземное нам гномы дают, дак мы ж этим не хвастаемся.
– Гномы? – от удивления Никитич забыл даже про интернет. – Рази они тут еще остались?
– В моей тени – да, – величественно кивнул Варс.
– Кто-нибудь нам все-таки расскажет, что это еще за тени такие? – не вытерпел Антон.
– Невразумленные они, – снисходительно объяснил Никитич Варсу, кивнув на Антона с Лехой. – Так уж и быть, расскажем.
В изложении домовых дело с тенями объяснялось просто: все те же шуточки с пространством. Тени представляли собой некие естественные трехмерные, а то и четырехмерные с учетом времени полости, смыкающиеся с основным пространственным телом.
– Вот, вот, – раздосадовано тыкал морщинистым пальцем в стол Никитич, рисуя некую ромашку с неровными лепестками. – Вот енто – Земля наша матушка материнская, а вокруг ее по всем сторонам тени… Какие большие, какие махонькие, и все они освещаются солнышком нашим. Зашел в тень, замок поставил секретный, наговор то бишь, и живи себе…
– А как такую тень найти? – не понимал Антон.
– Тьфу, – сердился дед. – Зачем искать? Чуять должен! Ежели тень свободна, учуешь, а запечатанную – надо наговор знать или приглашение иметь, иначе никак.
– И много таких теней? – спросил Леха.
– А кто их считал, – пожал плечами Варс. – Иные издревле известны, об иных забыли совсем, а в нынешние времена, говорят, новые объявляются… Некие, кто искусством магическим владеет, свои тени могут делать.
Борода Никитича, казалось, расцветет пышным облаком от гордости.
– Ну вот как я, к примеру, – скромно сообщил он. – Квартиру-то мою видели? То-то.
– Правда, – потупил глаза Варс, – тут уже от силы магической зависит, кого на что хватает. Но самим тени делать – не очень хорошо для мира сего.
– Баланс нарушается, – подтвердил Митромир, с улыбкой смотря на домовых. – В общем изложено верно. Но с точки зрения вашей физики это не понять. В принципе, весь лесной народ в тенях и живет, больших и малых.
– Всю жизнь в пещере? – удивился Леха.
– Еще чего! – обиделся Варс. – Иные тени размером с этот лес, – он обвел вокруг рукой. – А может, и более… На волюшке народ живет, под солнышком.
– Так это же целый мир! – воскликнул Антон.
– Нет, – покачал головой Митромир. – Из одного мира можно попасть в другой. А из тени – только в этот мир. Кроме того, другой мир – это, как правило, другая планета. А тень – всего лишь кусочек этой планеты. И то, что происходит на ней, целиком отражается на тени. Можно создать из тени целый мир, развивая и расширяя ее, но такое по силам только очень могучим магам… По своей сути, уже малым Создателям.
– Это значит, что Темные… – помрачнел Антон.
– Именно, – кивнул Митромир. – Раньше тени были заповедными местами древних сущностей, которые не захотели уйти в другие миры. Не исключено, что Темные сейчас активно занимаются именно тенями. Уж очень это для них удобно.
– Но им не так легко добраться в тени, – сердито заметил Никитич. – Испокон веков это было нашим делом. Тех, кого некоторые по неразумию называют маленьким народцем… – он искоса глянул на Митромира.
Маг насупился.
– И все же, – сказал он, – вспомним некую шишигу, которая пробралась в некое озерцо в некоей тени…
– К-хм! – кашлянул Варс. – Это не та шишига, которая всю ночь рыдала у входа, а ноне отогревается в пиршественной зале? И еще некий ящик с собой приволокла…
Вся компания притихла.
– Так! – звонко сказал Митромир, и под его распахнутым плащом слабо просиял кинжал Марцеуса. – Всем в боевом порядке – в залу. У нас появился лазутчик…
И ринулся к выходу, толкая перед собой ошарашенного Варса.
Впрочем, все оказалось не так уж страшно.
В том памятном зале, где замордованный инородцами Леха хлопнулся в обморок, народу было немного. К вящему удовольствию престарелого скинхеда в помещении отсутствовал главный элемент – немытый и нечесаный йети, так необдуманно приведший любителя пива к постыдному обмороку своим нецивилизованным видом.
За угловым столом лишь шушукалась стайка домовых-овинников, а в другом углу бодро храпел на лавке подгулявший леший, накрывшись драным полушубком, из-под которого торчали грязные, корявые лапы.
Внимание путешественников привлекла другая особь – а именно уже знакомая им шишига, аппетитно хрустевшая засушенной воблой, гора которой возвышалась на противоположном от овинников углу длинного стола. Рядом с особью валялся довольно помятый механизм, похожий на помесь пишущей машинки и портативного самогонного аппарата. Назначение этого агрегата с трудом взялся бы определить даже деревенский изобретатель, который, как известно, знает и умеет все.
Корявый, шишкастый нос шишиги, так запомнившийся путешественникам со времени последней схватки, но теперь уже освобожденный от бородавки-паука, медленно развернулся в сторону вошедших. Блеклые пуговицы по обе сторонам носа, призванные, очевидно, имитировать глаза, стали размером с блюдечко и немедленно наполнились влагой. Невысокая зеленая личность из породы шишиг оторвалась от стола, брякнулась на пол и поползла к Никитичу, обильно поливая слезами и без того вымытый овинниками каменистый пол.
– Ау! – завывала во время этого скорбного пути личность. – Хехлюсь прискорбно-о! Хехл, хад, решил вас чистомочно захрюндеперить, а моих деток, лягушаток несравненных, в полон ухряпил… Вот хухрюсь и хехлюсь и базлаю таперича пред очами вашими, и можете меня хоть в присуху, хоть на дрова-полешки, у-у-у… Не шмундель я таперича, а самый чистокровный шишиг, вот!
Взвывая и гундя эту тарабарщину, он не забывал волочь за собой загадочный агрегат, уснащенный витыми трубками и разноцветными кнопками, каковой и бухнул пред очами Никитича, после чего взялся поливать обильными слезами дедов десантный ботинок.
От такого нахальства Никитич подпрыгнул, а его борода грозно приобрела явные признаки копья, нацеленного в лысую макушку шишиги.
– Шубу еще мне замочит! – объявил он, оглядываясь на друзей.
Вполне естественно, что дед надел поверх выстиранного комбинезона вычищенную шубу и теперь ревностно относился к каждой ее ворсинке.