НИКТО, НЕКТО и ВСЁ. Забавный черновик – 2

Йоко, как овощ в психушке, смотрела в одну точку.

– А я здесь есть, – сказала она, – и меня здесь нет… Я, наверное, не человек. Я – фантом!

– И Шиллера до кучи сюда приплели, – сказал НЕКТО. – У нас не репетиция, а какой-то коллоквиум ботаников получается!

– Коллоквиум, – согласился ВСЁ. – Мы же – в НИИ, а не в каминном зале на Медео: барменов и коктейлей я здесь не наблюдаю…

– Ага, – сказала Йоко. – А тема нашего ботанического коллоквиума – «ЗАБАВЫ, ЧЕРНОВИКИ И КОНСЕРВЫ»! Не странно. И странно…

– Мистика какая-то… – произнёс ВСЁ задумчиво. – Есть люди, к которым хочется бежать, бежать и бежать.

– Как к Мари? – спросил НИКТО.

– Нет, как к Пат, которой здесь нет, – ответил ВСЁ. – А есть люди…

ЕСТЬ ЛЮДИ, ОТ КОТОРЫХ ХОЧЕТСЯ БЕЖАТЬ…

Какое-то время все сидели молча, пока Йоко с улыбкой – как ни в чём не бывало! – сказала:

– А помните бородатый анекдот про консервы?

– Я помню! – сказал НЕКТО. – Домик людоедов. Маленький людоедик-сынок выглядывает в окошко и видит, как возвращаются домой его папаша и мамаша с гробами под мышками. Он – возмущённо, недовольно и брезгливо: «Фу! Опять – консервы?». Шикарный анекдот!.. Ладно, попробуем «жить играя» и сыграть «У деревни Крюково» в аранжировке, сделанной «на коленке»: может, что-то и получится.

– Чёрти чё и сбоку бантик – вот, что получится, – сказала хмуро Йоко. – Короче – «консервы»…

«ХУДОЖНИК – ЭТО ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ПИШЕТ ТО, ЧТО МОЖНО ПРОДАТЬ. А ХОРОШИЙ ХУДОЖНИК – ЭТО ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ПРОДАЕТ ТО, ЧТО ПИШЕТ». П. Пикассо.

Следующие пару вечеров они репетировали, а в перерывах пили чай, который заваривала Йоко…

Аранжировка «У деревни…» получилась камерной. И стильной. Без барабанов и без электрического звучания. Пат сказала, что у неё есть одноклассница-подружка, которая учится в школе при консерватории и играет на виолончели не хуже Ростроповича. И она готова сделать виртуозный аккомпанемент. Это юное создание привело с собой на репетицию в НИИ ещё двух девчонок, которые разложили классическое многоголосье. И исполнили его также не менее виртуозно. НЕКТО играл на акустической гитаре. НИКТО – на пианино. Главный вокал был у ВСЁ.

По настоятельному требованию Йоко, прежде, чем отправиться на конкурс, надо обязательно показать подготовленную песню профкому и получить «добро».

В репетиционную, также как 31 декабря 1974-го, пришла, покачивая бедрами, та самая хорошенькая зампредпрофкома. Она уселась верхом на стул, как на коня, несмотря на то, что была в юбке. На спинку стула сложила руки, одна на другую, как прилежная школьница: она готова, можно начинать.

После того, как «У деревни Крюкова» была сыграна, некоторое время все сидели, как на поминках.

Неизвестно откуда взявшаяся навозная муха с перламутровым брюхом неистово барражировала вокруг светильника на потолке. Если бы не она – тишина была бы менее гнетущей. ВСЁ подумал, что если он запустит в неё барабанную палочку – шанс попасть в муху колеблется вокруг нуля.

Было видно, что зампредпрофкома не спешит выносить приговор услышанному, намеренно выжидая и продолжая размышлять, какими словами передать своё впечатление.

Йоко сидела, удобно устроившись в кресле. НЕКТО делал вид, что изучает партитуру, держа в руках нотные листки вверх тормашками. НИКТО сидел у басового усилителя и откручивал винтики кожуха, чтобы потом снять его. Навозная муха сделала почетный круг по репетиционной и совершила посадку на рамке с портретом вождя мирового пролетариата. ВСЁ подумал, что сейчас её сбивать никак нельзя – может случиться неприятность.

НЕКТО закашлялся, как туберкулёзник: сколько же можно ждать с моря погоды?

Зампредпрофкома, наконец-то, решила приступить к разбору полётов. Камерность исполненной песни, столь ненавистная Йоко, пришлась ей по вкусу:

– Дерзко! Неподражаемо! Гениально! – сказала она. – Вы не перестаёте меня приятно удивлять. Просто, а с каким вкусом: здесь тебе и мягкость пиано, и твёрдость форте. Высший класс! Первое место наше.

– Да, – сказал ВСЁ, – вот такие мы – мягко-твёрдые. А ещё… – он набрал воздуха в лёгкие, – ещё мы хотели на заднем плане поставить на подтанцовку Йоко – она и сама очень хотела этого! – с её грациозно-невероятными прыжками вниз головой и демонстрацией соблазнительных ножек, взлетающих вверх, в ритмах и движениях канкана, чтобы подчеркнуть карнавал жизни, который мы хотели представить вниманию уважаемой публики. Но у неё последние чулки порвались. Неожиданно. У нас на глазах. Хорошо, что на репетиции. А случись это на выступлении? Вышел бы форменный скандал! Поэтому по техническим причинам от этой изюминки пришлось отказаться.

Йоко была вне себя от гнева, тщетно пытаясь скрыть свои эмоции. Если под рукой у неё оказалось что-нибудь, чем можно было запустить во ВСЁ, она бы этой возможностью воспользовалась.

– Как жаль, – шуткой на шутку ответила сокрушённо зампредпрофкома. – Вам надо было меня позвать. У меня с чулками полный порядок. Я бы вам такой канкан показала – «Мулен Руж» отдыхал!

– А как нам жаль, вы просто не представляете, – ещё сильнее сокрушился НИКТО. – Какие-то драные чулки Йоко – и всё летит в тартарары! Без женского участия. Без женского богатства.

– Богатства? – спросила зампредпрофкома, с недоумением.

– Богатства, – подтвердил ВСЁ. – ЖЕНЩИНА – САМЫЙ БОГАТЫЙ ЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕ! Она даже голая может что-то… дать.

– Какая проза жизни… – Лицо зампредпрофкома слегка порозовело. – Ох, шалуны!.. Ё-моё: вам палец в рот не клади, молодым, да ранним! От себя добавлю – от голых мужчин тоже иногда польза случается! – И через секунду она уже твёрдо добавила. – Первое место, я уверена, будет наше.

Йоко была в бешенстве…

«ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕКА – ЭТО ОДИНОЧЕСТВО. ПЕРЕД КАЖДЫМ СТОИТ ТОЛЬКО СВОЯ ЗАДАЧА, И КАЖДЫЙ ДОЛЖЕН САМ ЕЁ РЕШИТЬ. ТЫ СОВСЕМ ОДИН, ПОЙМИ ЭТО, РАЗ И НАВСЕГДА. ОДИН ВО ВСЕЛЕННОЙ». Р. Брэдбери. «Вино из одуванчиков».

Итак, «добро», на котором настаивала Йоко, было получено.

На следующий день они отыграли свою песню на конкурсе и прослушали остальных участников. И, не дожидаясь подведения итогов, спокойно ушли, поскольку были уверены – первое место у них в кармане.

Когда вечером по телефону они узнали, что жюри присудило им третье место, это был шок. Это был удар в спину. Это была трагедия для всего НИИ. Больше других была опечалена зампредпрофкома:

– Это моя вина. Как я могла не доглядеть? Все конкурсанты пришли в костюмчиках и галстучках. И только мы – в полной джинсе. Полный диссонанс. И подстричься вам не помешало бы. Под полубокс. Но… кто бы подумал, что это перечеркнёт всё. Клиническая паранойя. И какая несправедливость. Сволочи!.. Мы же, в конце концов, не на дефиле пожаловали? Один из жюри так и влепил мне по первое число: оделись бы поприличнее и были бы первыми…

Йоко торжествовала:

– Хотели канкан? Получите!..

Новость об итогах конкурса застала всю честную компанию вечером, в десятом часу, когда они чаёвничали в гостях у НИКТО.

Если Мари и Пат были здесь сотни раз, то Йоко попала сюда впервые.

Комната с единственным, но огромным окном представлялась большой и пустой. В ней было минимум самого необходимого: письменный стол, вдоль одной из стен – стеллажи с книгами от пола до потолка, пианино, деревянная кровать. Всё, больше ничего не было. Нет, было ещё два стула. Один стул, на котором сидела Мари, стоял у стола. И второй, где устроился ВСЁ – у пианино.

Йоко прохаживалась по комнате взад и вперёд, всё высматривая и всё вынюхивая:

– Как-то головато у тебя, – сказала она. – Головато.

– Зато можно вальс танцевать, – сказала Пат.

– Или канкан, – сказал ВСЁ. И ощутил на себе свирепо-испепеляющий взгляд Йоко.

– Зато есть ковёр, – сказал НИКТО, – на весь пол.

Пат сидела на ковре, привалившись спиной к кровати. Рядом лежал НИКТО, положив голову на колени Пат.

НЕКТО восседал на подоконнике.