Пристанище

– Ори громче, – сказал Антон. – Больше шума – больше шансов. Яма уже близко. Мы загоним его туда, как на Небеса посмотреть.

Антон приложил арбалет к плечу, прицелился.

– Прошу, не делай этого, – последняя попытка Назара, конечно же, тщетная.

Антон выстрелил. Стрела вонзилась в бок Мясоноса, и гигант замер. Антон с воплем выскочил на открытое пространство. Выскочил и Назар, ощутив себя так, как если бы кто-то против воли вытолкнул его из зарослей. Волчара! Ради чего?

Антон помчался на Мясоноса, размахивая арбалетом, при этом умудрился вставить стрелу и снова выстрелить. Мясонос протрубил-проревел. И развернулся к людям, развернулся и пошел на них.

Антон остановился, будто наткнулся на невидимую стену. Назар затормозил рядом с ним. Они смотрели на гиганта и, казалось, оцепенели. Затем Антон попятился. Первым. Попятился Назар. Мясонос шел на них медленно, и эта медлительность порождала оцепенение у людей-противников.

– Теперь скажи ему, что нас тут много, – вырвалось у Назара. – Вдруг поверит…

Мясонос ускорил шаг. И охотники, развернувшись, помчались к зарослям.

Давид стоял на крыльце и смотрел, как дурачились два мальчика лет семи: один гонялся за приятелем, прыгал ему на спину, вскакивал, убегал, пока приятель не нагонял уже его.

К дому Давида шли три девочки, они хихикали, глядя на ребят. Из дальних домов выходили еще пару ребят. Ученики подтягивались к Главе Поселения, посматривая на бритоголового старика: когда же он прекратит это безобразие? Давид не прекращал – он улыбался.

Его крепкий бревенчатый дом – он служил для общих собраний, обучения детей, заседаний Совета – занимал центр Поселения. Домики попроще стояли в несколько параллельных рядов. Поселение огораживал частокол в два человеческих роста, который будто скрепляли две обзорные вышки. По периметру частокола деревья были вырублены.

Ученики скопились перед крыльцом, глядя на Давида, на забияк – те, чувствуя безнаказанность, подняли хай до небес, и Давид подвел черту под их маленьким безумием:

– Хватит! Успокойтесь! У вас сегодня арифметика, а это штука серьезная.

Вопли оборвались, и, незаметно для Давида пиная друг друга, сорванцы потянулись следом за остальными. На уроке они сидели тихо, и не верилось, что считанные минуты назад они казались неуправляемыми. Давида дети боялись. И уважали – самый старый человек Поселения, еще крепкий, к тому же поговаривали, что он видел то, чего не видел никто – жизнь до Поселения.

Давид получал наслаждения от преподавания. Каждый ребенок был на счету. Давид знал болезни, привычки и желания каждого из них. Пожалуй, преподавание доставляло большее наслаждение, нежели столярное дело, а этим Давид занимался с детства.

Давид начертал мелком на доске пару очередных арифметических примеров, взял указку, повернулся к ребятам. В этот момент дверь открылась, и вошел Илья – невысокий, но мощный, крупные руки, крупная голова, волосы на затылке собраны в пучок – с такой прической в Поселении был только Назар, остальные мужчины волосы сбривали.

Давид взглянул на застывшего Илью и понял, что случилось что-то нехорошее. Причем Илья не мог ждать окончания урока, чтобы говорить с Давидом. Пристальный взгляд, ни одного движения – в этом был весь Илья: что-то кипит внутри, этого не видно, но страсти под внешней оболочкой передаются тому, кто посмотрит ему в глаза. Давид знал его еще лучше любого ребенка, благо был всего на одиннадцать лет старше.

– Ребята, небольшой перерыв, – сказал Давид. – Можете погалдеть. Только за частокол не выходить.

Ребята потянулись на выход, притихшие, никто не говорит ни слова: почувствовали, что Илья неспроста такой угрюмый. Давид закрыл за ними дверь, повернулся, посмотрел Илье в глаза. Тот шагнул к стулу, сел, глядя в пол.

– Что случилось?

– Андреев умер, – пауза. – Скоро в старой гвардии никого не останется.

Повисло молчание. Илья сел за стол, в руках у него оказался – обычная процедура-привычка – прозрачный, слегка приплюснутый шар с миниатюрной елочкой внутри и идущим миниатюрным снегом. Илья поглаживал шар руками, как некое миниатюрное домашнее животное, глядя в одну точку. Когда он приподнимал его, на дне мелькал ряд мелких нацарапанных цифр. Давид уселся напротив.

Паузу прервал Илья:

– Не заметил, те, кто родился, на этом месте, покрепче нашего поколения?

Давид тепло улыбнулся.

– Когда потомки живут дольше, это нормально. Горе было бы, будь иначе.

– Кто Светлане скажет про мужа? Негоже, если она сама тело обнаружит…

– Что ж… Однажды я сказал тебе о твоей жене и детях, Светлых им Небес. Свету встречу я.

Антон и Назар бежали с искаженными лицами. Туша Мясоноса нависала над ними. Если бы не пара толстых деревьев – они задержали животное, хотя и погибли под его напором, – Мясонос уже раздавил бы неудачливых охотников.

В какой-то момент Назар обернулся, не снижая бешеного, на пределе, темпа, и завопил от ужаса – хобот тянулся к его голове. Его взгляд встретился с тупыми, холодными глазками Мясоноса. Вопль будто толкнул его вперед, Назар едва удержал равновесие, и с задержкой осознал смысл фразы, которую выкрикнул Антон:

– Разбегаемся! На счет три-четыре… – которая пауза и – выкрик. – Три-четыре!

Антон и Назар разбежались в разные стороны, Мясонос притормозил, замешкался. После чего его выбор пал на убегавшего Назара – животное помчалось вправо, уничтожая несправедливую фору противника. Назар завопил снова. Даже на пороге близкой смерти он почувствовал стыд – так кричать, какой бы ни была причина, непозволительно для охотника. Однако контроль был выше его сил.

Хобот вновь тянулся к нему – на этот раз Назар не обернулся, он чувствовал чуждую плоть затылком. Ветвь кустарника рассекла его щеку, и это вынудило посмотреть вперед, чтобы увернуться от мелкого деревца. Впереди, чуть правее, стояли два широколиственных гиганта, и Назар интуитивно понял, что они – его единственный шанс. Узкая щель между стволами была достаточной, чтобы проскользнуть человеку. Назар подался в ее сторону.

Когда деревья были в считанных шагах, Назар почувствовал, как на макушке зашевелились волосы – Мясонос почти достал его хоботом. Назар повалился в щель между деревьями, ободрав плечи, упал, преодолев препятствие, откатился.

Треск сломавшихся под напором Мясоноса деревьев оглушил его, смешиваясь с криком боли животного. Даже для его массы деревья оказались мощными. Назар перекатился, отполз задом в кустарник, затих, глядя, как Мясонос приходит в себя после удара. Животное пыхтело, топчась на месте, хобот шарил по траве, как если бы Мясонос искал что-то потерянное. Он медленно попятился, разворачиваясь, и Назар не поверил тому, что видит: противник уходил, так и не добившись мести.

Назар вжался лицом в землю, стараясь задержать дыхание.

– Хороший мальчик, – прошептал он. – Хороший… Хорошему мальчику пора домой. Умница… Проваливай…

Назар был уверен, что Мясонос вот-вот придет в себя после столкновения и примется за поиски двуногой букашки, побеспокоившей его. Как можно уйти, когда победа почти его? И ошибся. Треск подлеска становился тише, тише, пока не затих в чаще.

Назар поднял голову, медленно, прищурив глаза. И ничего не увидел. Это не обман слуха – Мясонос действительно ушел. Назар приподнялся на локтях. Лишь сейчас он осознал, насколько был напуган. Ничего подобного в своей недолгой жизни он еще не испытывал. Он уже бывал на охоте на Мясоноса, не один раз, но охотников всегда было много, животное в панике бежало, и никакой опасности для Назара не было. То была легкая прогулка в сравнение с сегодняшней «охотой».

Шорох сзади и сбоку. Назар едва не закричал, подскакивая, руки интуитивно сжались, но тщетно – в руках ничего не было: арбалет потерян во время бегства.

Из-за ближайшего дерева показалась физиономия Антона. Невероятно, но Антон улыбнулся. Довольная улыбка человека, увидевшего дурацкое положение своего близкого.

– Расслабляешься? – спросил Антон.

У Назара вырвался вздох облегчения.

– Не хочешь еще разок поохотиться? Вдвоем?

– Ладно-ладно, в следующий раз вправо бегу я.

Линда отложила мотыгу, нагнулась, взяла небольшое, с мизинец, растение, похожее на маленький колючий огурец. Осмотрев его, девушка положила растение в передний карман длинного голубого платья. Она разберется с ним позже.

Гибкая и тонкая, как молодое деревце с серебристой листвой волос, Линда выделялась среди десятка женщин, работавших на Дальнем Поле. Остальные были старше, крепче, не такие грациозные, не говоря о внешности, но Линда старалась не меньше других.

Дальнее Поле – расчищенный участок среди леса. С каждым годом в поисках плодородных участков люди расчищали поля все дальше от Поселения, и, в конце концов, поход на работу стал занимать определенное время. К этому привыкли, но теперь женщин сопровождали один-два вооруженных мужчин. Так, на всякий случай. Главное – вернуться до темноты, иначе не помогут все вооруженные люди Поселения.

Линда разогнула спину, вытерла пот со лба. Рядом с ней выпрямилась Светлана. Единственная из женщин, Светлана входила в Совет. И она была родственницей Линды – двоюродная сестра ее покойной матери.

– Тетя Света, вам пить принести?