Суицид

– Да. С начала осени.

– Ну, как ты? – он продолжал держать марку непринужденного веселья. – Любимая школа еще не осточертела?

– Не знаю… Мне надо с тобой поговорить. Очень важно.

Он с трудом вел разговор и решил, что лучше поскорее перейти к делу. На другом конце провода возникло секундное затишье. Макс не мог видеть приятеля, но почему-то с легкой отчетливостью представил себе, как щеки Егора по-прежнему растягиваются в улыбке, но вот глаза уже не улыбаются. Нет там улыбки, исчезла. Да, эта светловолосая сероглазая бестия что-то унюхала. Так животные чувствуют приближение наводнения или землетрясения.

И все-таки в данном случае Егору вовсе не пришлось демонстрировать чудеса собственной интуиции. Все было достаточно банально.

В конце весны прошлого года Егор, метавшийся в поисках того, кто бы одолжил денег, удачно наткнулся на Макса. У того на тот момент оказалась приличная сумма. Приехал дядька, младший папин брат, человек рассеянный и нежадный, к тому же несемейный, и, заметив хандру своего единственного племянника, не нашел иного способа, как попытаться развеять его денежным подарком. Дядя не без оснований полагал, что подросток оживится, если сможет купить нечто ему необходимое. По себе он помнил, как много хочется в юности, когда сам еще ничегошеньки не зарабатываешь. Дядя приезжал редко, ни разу ко дню рождения Макса или к Новому Году, и по сему сумма оказалась существенной. Пятьсот долларов. Как бы сразу за все предыдущие дни рождения и тому подобное. Для дяди это не было разорением. Будучи нефтяником, он начал когда-то летать в Западную Сибирь, да там и осел.

Для Макса это оказалось настолько нереальным, что он пару недель вообще боялся притрагиваться к подарку и, в конечном итоге, не потратил ни одного доллара. Кроме того, депрессия уже начал свой затяжной штурм, и на этом фоне ни какие материальные блага не могли что-либо изменить. Так уж получилось, что Егор, будто хищник, почуявший кровь, обратился за помощью к Максиму. Тот раньше периодически одалживал ему незначительные суммы. Однако на этот раз Егору понадобились минимум триста долларов. Узнав, что у приятеля аж пятьсот долларов, он впал в эйфорию религиозного фанатика, просящего своего Бога о снисхождении. Он бормотал что-то несуразное, хотя в дальнейшем оказалось, что деньги ему понадобились, чтобы вернуть предыдущий долг. Так или иначе, Максим находился в таком состоянии, что позволил себя с легкостью уговорить. Тем более Егор слезно обещал вернуть деньги в течение месяца. Максимум – через полтора.

Минул месяц. Затем – другой. Минуло лето. Егор деньги не вернул. Несколько раз они сталкивались на улице, и Егор улыбался, отводил взгляд, обещал отдать долг в ближайшее время. Насколько помнил Максим, когда они виделись в последний раз, Егор вообще не заводил речь о деньгах. Просто улыбался, похлопывая Максима по плечу, как самого близкого друга.

Естественно, услышав голос Макса в телефонной трубке спустя столько времени, Егор не мог не вспомнить о том, что их непосредственно связывало.

– Поговорить? – голос звучал вяло, недоверчиво, будто ему предложили экспедицию на Северный полюс, но он тут же заставил себя излучать непринужденность. – Ну, так говори. Я слушаю.

– Не по телефону.

– Да? Я… Может, не сегодня?

– Ты занят?

– Ну… есть малость. Надо кое-что сделать.

Максим вздохнул, но это многолетнее давящее ощущение заставило его настаивать.

– Это очень важно. Надо бы поскорее.

– Ладно, – веселье исчезло из его голоса. – Приходи ко мне.

– Нет, не у тебя. И не у меня. Ты поймешь почему.

Из Егора будто выпустили воздух. Он сдулся, обмяк.

– Хорошо. Где?

Они находились за школьной спортплощадкой, среди деревьев.

– Давай, – Егор поежился. – Выкладывай. Что там у тебя?

Когда-то это были чьи-то частные сады, но школа, разрастаясь, постепенно отобрала территорию, и, если кустарники выкорчевали полностью, например, малину и крыжовник, то плодовые деревья частично уцелели. Поздним летом и осенью здесь можно было неплохо поживиться, что детвора различного возраста и делала. Сейчас, на исходе зимы, деревья были мертвыми, безликими. Их черные скользкие стволы напоминали щупальца рептилий юрского периода, приостановивших собственную жизнь на время холодов.

Именно здесь Максим пытался покончить с собой два дня назад. Всего лишь позавчера. Казалось, минули затяжные недели невыносимой тупой боли внутри, обещавшей исчезнуть, лишь только само тело умрет. Неужели прошло всего два дня? Если так, разве он сможет выдержать еще неделю? Месяц? Полгода?

Договорившись с Егором встретиться в этом месте, Макс пришел сюда первым. Прежде чем появился хмурый приятель, Макс несколько раз бросал взгляд на то дерево, что стало неудавшимся эшафотом.

Любопытно, не появись тот старик, чей двор примыкает к школе, довел бы Макс начатое до конца?

Вряд ли. Несколько минут он боролся с собственным внутренним «я», пытаясь убедить его, что все решила досадная помеха в виде старика, призванного следить за подростками, жаждущими покончить с собой в зимней темноте бывшего фруктового сада. Однако он прекрасно понимал, что обманывает сам себя. Старик вовсе не являлся проблемой, даже вынь он Макса из петли. Рано или поздно он бы ушел домой. Да и мало ли на свете деревьев? Будь он готов к тому, что так хотел, ничто и уж тем более никто не смог бы его остановить. Старик – лишь отговорка для собственной слабости.

Макс прекрасно понимал это. Будь по-другому, он не сидел бы сейчас здесь. И, конечно же, не ждал бы Егора. Обошелся бы без него.

Приятель приветствовал его без особой радости. Он не присел рядом с Максимом на холодную трубу, бывшую тут чем-то вроде скамейки, прошелся из стороны в сторону, засунув руки в карманы джинсов. Он оглядывался по сторонам, как будто ожидал увидеть еще кого-нибудь. Макс без труда «прочел» его состояние.

Направляясь в относительно уединенное место, Егор, как должник, не без оснований опасался, что рядом с Максом окажется еще кто-нибудь. Постарше, покрупнее. Это казалось маловероятным, но, тем не менее, шанс был. Макс относился к тем, кто стесняется напомнить о долге, кругами ходит, прежде чем задать прямой вопрос. Егор рассчитывал, что тягомотина продлится достаточно долго, чтобы в дальнейшем он как-нибудь все-таки вернул деньги. Однако это длилось уже более полугода, а, как известно, даже у терпения терпеливых имеется предел. Еще какие-то недели назад, вспоминая о пятистах долларах, Егор тешил себя мыслью, что Макс просто-напросто «забудет» про долг, каким бы безумным это не казалось. Макс всегда был чуточку ненормальным. Почему бы ни представить себе нечто подобное? Просто будет молчать до бесконечности, надеясь, что Егор сам принесет деньги в один прекрасный солнечный день.

Как оказалось, Егор поспешил с благими фантазиями. Обнаружив Макса в одиночестве, он слегка успокоился. Но лишь чуть-чуть. Отсутствие нежелательных личностей не означало, что их вообще нет на горизонте. Или что Макс не собирается сам обнаружить таковых в скором времени.

– У меня к тебе дело, – прошептал Максим.

– Да, – Егор кивнул, глядя под ноги. – Я понимаю.

Конечно, ему и в голову не приходило, что речь может пойти о чем-то, не имеющем отношения к долгу. Макс молчал, и он поспешил сказать:

– Ты бы подождал. У меня скоро будут деньги. Я отдам. Очень скоро.

Правда заключалась в том, что в ближайшее время он не смог бы отдать долг и значительно меньший. Осознание этого привносило в голос волнение и мешало уверенности. Именно уверенность в себе могла убедить Макса подождать еще.

– Егор.

Сказано это было таким тоном, что приятель остановился и растерянно посмотрел на Макса. Тот, казалось, сжался прежде, чем произнести следующие слова. Егор непроизвольно оглянулся, будто человек в пределах видимости мог заодно их услышать.

Частные дома отделялись высокими заборами, из окон двое подростков были не видны. С одной стороны за домами возвышались пятиэтажки, но расстояние было приличным, чтобы что-то рассмотреть. Единственное место, откуда их могли наблюдать, это окна торца школы. На втором этаже – кабинет химии, столовая. На первом – окна помещения, где проводились «труды», кабинет директора. Однако расстояние более чем в полсотни метров вряд ли позволит рассмотреть черты их лиц. Если же присесть на трубу, повернувшись к школе спиной, они вообще не привлекут внимания.

– Ты хочешь, чтобы твой долг исчез?

Егор тупо посмотрел на приятеля, улыбнулся, глупо и медленно, не зная, убрать улыбку или улыбнуться еще шире. Снова помрачнел. Снова улыбнулся. На этот раз с явной опаской. Он не любил подвохов, но Макс не очень-то напоминал человека с подобным чувством юмора. Особенно сейчас.

– Я… – слова не давались ему. – Что?

Макс сжался еще заметнее.

– Я говорю, что простил бы тебе весь долг. Но для этого ты должен кое-что сделать.

Егор рывком поднялся с трубы, но прохаживаться туда-сюда просто не решился. Казалось, отойди он в сторону, и Макс передумает, возьмет свои слова обратно. Простил бы долг! У Егора вскружилась голова. При этом он не оторвался от земли – все-таки приятель заикнулся о какой-то услуге. За этим скрывалось что-то нехорошее. Словно красивая, приятно пахнущая коробочка, из которой вот-вот выскочит чертик.

Что это за услуга такая, за которую можно простить пятьсот долларов?

Егор не вчера родился и понимал, что все не так просто. Мгновенная радость поблекла, пауза стала пощипывать нервы. Он вопросительно глянул на приятеля, боясь задать вопрос, точно это плохая примета.

Наконец, Макс просипел:

– Я прощаю тебе долг… если ты… сможешь убить меня.

Его лицо будто замерзло, и Егор превратился в восковую фигуру из музея мадам Тюссо. Лишь блеск глаз выдавал прежнее течение жизни.