Стольник Великого князя

– Это что у вас? – спросил удивленно Боеслав.

– Да это добро на второй телеге везли… Взяли, может пригодятся. И по дну с ними легче идти.

Боеслав догадался, что это новые ядра для стрельбы из пушек. Тогда уж и одну бочку с порохом прихватить надо, пока охрана спит. Может, он лучше нашего, пусть оружейники посмотрят.

Теперь все зависит от скорости. Пушку подтащили к помосту, лошадей запрягли так, чтобы удобнее было закатывать пушку на телегу. Все встали возле пушки – помогать руками закатывать орудие на телегу. Боеслав дал команду – начали! Но рядом раздался голос Буса:

– Нас-то подождите!

Боеслав увидел идущих к ним дружинников Буса и громадного гиганта Хмару со связанным китайцем на плече, у того изо рта торчала рукавица.

– Быстро вы! – одобрил Боеслав, показывая на китайца.

– Да-а… – махнул рукой Бус. – Он сам нам помог – по большой нужде захотел, видимо с перепуга, что накажут. Крестьянам сказал, чтобы шли в село, а он их догонит, и в лес шмыгнул. Ну, тут мы его и повязали, вот только рубашку его красивую порвали.

– Да вы мне его хоть голого привели бы – главное, что живой!.. Встали к пушке и начали, – скомандовал Боеслав.

Все построились вдоль орудия и быстро закатили его на телегу. Бус посмотрел на спящих тверских дружинников:

– Такой храп в Твери услышать можно! Всю рыбу распугают, так что теперь мальцам не порыбачить.

– Медов напились, забыли княжеские приказы не пить много спиртного во время боевых походов, – сказал Боеслав. – На реке Пьяни пьяных московских дружинников монголы ночью спящими застали и всех порубали – с тех пор и ограничили возлияния. Это первая битва наших дружин с Мамаем должна была быть. Подождите меня, надо сумку с бумагами у тверского сотника срезать.

– Можно я? – вызвался Бус. Не дожидаясь ответа, он скинул одежду и переплыл реку с запоясным ножом в зубах. Бесшумно подкрался к сотнику, срезал сумку и так же ловко вернулся назад.

– А теперь без шума и быстро движемся по тропе к крестьянской дороге. Обходными путями возвращаемся в Москву, – приказал Боеслав, запихивая сумку сотника в свою дорожную сумку. – Бус, на тебе китаец, положишь его на холку коня.

– Да он маленький и легкий, как мешок с картошкой! – Бус уложил китайца на коня.

Боеслав достал из сумки две рукавицы и подшлемник рязанских ратников, измазал их в водорослях и грязи и бросил в ближайшие кусты. Ехали, молча прислушиваясь, нет ли погони, но все было тихо.

Когда выехали на дорогу, Боеслав сказал дружинникам:

– Всех, кого встретим, забираем с собой, чтобы не выдали наш маршрут тверским. Отпустим пленников около Москвы.

До города доехали за сутки, по дороге встретился один крестьянин на телеге, взяли его с собой. Посадили на крестьянскую телегу связанного китайца и побросали свои вещи, ядра и порох. Крестьянину пригрозили, чтобы не ныл, иначе свяжут, как китайца, и рот заткнут, он до самой Москвы молчал. Подъехав к городу, тверского крестьянина отпустили, приказав чтобы никому не рассказывал, что видел.

На Бронной их ждали дружинники, они поведали, что приходил гонец от княжича Юрия и поинтересовался, где все дружинники и Боеслав, потом ушел, сообщив, что княжич завтра ждет Боеслава в тайной палате. Сказали гонцу, как велели, что все на охоте.

– Все правильно, – сказал весело Боеслав, приказав запереть телегу в амбаре, а китайца в чулане, и выставил посты из остававшихся дома дружинников. – Всем в баню, есть и спать!

Сам он рухнул на кровать, не раздеваясь, и моментально уснул.

Глава 4

Новое задание

Рано утром Боеслав, выйдя из своих покоев, наткнулся на Буса.

– Тебе что не спится? – спросил Боеслав, рассматривая хмурое лицо Буса.

– Страшно мне вдруг стало, что-то плохое княжичу доложат, не хочется понапрасну на дыбе умирать… – сказал Бус, перекрестившись.

– Ничего, Бог даст, выплывем из этого омута! Княжич характером крут по молодости лет, но умен, да и Савва рядом. Думаю, что и с Кириллом Белозерским, советником своим, княжич связался, а тот плохого не посоветует, – сказал Боеслав, направляясь к бане. – Надо умыться, а ты приготовь нам еды.

– Я как знал, воды нагрел, а завтрак уже готов, – сказал хозяйственный Бус, накрывая на стол.

Поели яичницы с холодной печеной курицей и монастырским хлебом, привезенным Бусом из Зачатьевского женского монастыря. Там его пекли монашки, и славился он на всю Москву.

– Китайца, связанного, сажай в телегу с пушкой, ядрами и порохом. Едем на Варварку, – приказал Боеслав, надевая подсаадачный боевой нож русских витязей длиной в локоть. Его тонкий, немного изогнутый клинок был предназначен для пробивания кольчуги. Носили его ранее в снаряжении для лучников, называемом подсаадач, в специальном кармашке колчана для стрел или в лучной сумке. Но последнее время его стали надевать в украшенных ножнах на пояс, как правило в тех случаях, где следовало появляться без меча и доспехов.

Выехали из ворот на Бронную. Кузнецы уже разогревали свои печи, подмастерья таскали инструменты и железо к печам – день улицы мастеров начался с первыми лучами яркого солнца. Оставив телегу у входа в палату, Боеслав прошел мимо стражи в зал, где сидел дьяк за столом и, разложив бумаги, точил перья, готовясь к своей писарской работе. Вид у дьяка был помятый, видимо вечером хорошо погулял, а выспаться не дали, кликнули в палату с рассветом.

В зал вошел Савва и сел рядом со стулом княжича. Боеслав хотел подойти к Савве, поинтересоваться, чего ему ждать, но тот, заметив его движение, взмахом руки удержал его на месте и жестом показал, что все хорошо.

В зал вбежал княжич – все встали и поклонились, – а он, не успев сесть на свой стул, злым голосом спросил у Боеслава:

– На какую охоту ты уехал, нарушив мой приказ?

– Прости, великий князь, – сказал Боеслав, встав на колени, – милости прошу. Доложили мне о том, что дружинники тверские везут подарок от хана князю своему за доносы и подлости свершенные. Времени спрашивать разрешение на выезд из Москвы не было. Вот я этот подарок у них тайно и забрал, оставив след рязанский. Пушку, ядра металлические, порох монгольский и мастера-пушкаря китайского привез.

– И где все это? – спросил княжич.

– Во дворе у входа в палату, – сказал Боеслав, склонив голову до пола. – А еще письмо у сотника было от хана к князю тверскому, я его у спящего дружинника забрал и тебе привез, великий князь.

– Отправить бы тебя в дальний монастырь да в темнице холодной подольше подержать за озорство твое и неповиновение. Да мало у меня умных и смелых людей, которым можно доверять, одни трутни! – Княжич указал на помятого дьяка-писаря, которого после этих слов разобрала икота. – Ладно, наказывать не буду, но благодарности не дождешься. Есть срочное задание, никого кроме тебя послать не могу. О задании этом тебе дьяк Стыряга расскажет сегодня. А сейчас свободен, иди к себе на подворье и жди.

Боеслав вскочил, три раза поклонился княжичу, затем Савве и выскочил из палаты. Во дворе стоял Бус, который доложил, что телегу и китайца дружинники княжича забрали.

– Все идем на подворье, – сказал Боеслав, схватив Буса за рукав и волоча его в сторону Бронной.

Дружинники на подворье после сытной трапезы грелись на утреннем солнце, разомлев от домашней еды. Приводили в порядок доспехи, чистили одежду и сапоги. В тени крыльца большого рубленого дома на ступеньке сидел монах Мал. Когда Боеслав с Бусом зашли во двор, Мал встал и, поклонившись, поздоровался с пришедшими, по приглашению Боеслава последовал за ним в дом. Когда они зашли в комнату, Боеслав показал Малу на стул и присел сам. Монах Мал поведал, что в засаде на Боеслава ночью у леса участвовали два рязанских дружинника, их трупы он обнаружил у засечной заставы на Яузе.

– Я, – сказал Мал, – нашел их по отпечаткам подошв сапог, которыми они наследили во время первой засады на опушке леса. Эти же следы были и у засечной заставы. Наших сторожей засечной заставы убили ночью ножами во время сна, а тех, кто стоял в охранении, застрелили из луков. Знатное побоище было, трупы сторожей засечной стражи литовцы в землянку сбросили, туда же и трупы своих побросали, тех, кого ты со своими дружинниками порубал и на мосту взорвал, видимо спешили. Литовцы, что были в засаде и остались живы, ушли в сторону Рязани. Я по следам прошел и нашел их трупы, живы они были до первого привала, их сонными порезали так же, как сторожей, – подсаадачным ножом в ухо. Я их называю литовцами, потому что пятерых из двадцати ратников, участвующих в засаде, я узнал – они были из дружины Ольгерда, киевляне. Киевское княжество сейчас под властью Великого княжества Литовского, куда сами напросились. А литовцы уже и князей своих в Киев сажают управлять полянами и дружины их используют для походов на Москву. Я часто к митрополиту в Киев ездил, помню их. А вот двое из рязанской дружины были – их монах, что из Москвы со следствием приехал, опознал, он в Рязани служил, они к нему на исповедь приходили. Кто остальные, неизвестно, но на теле у некоторых клеймо в виде дубового листа. Это языческое клеймо литовское, у других нательные кресты католические – одним словом, литовская это дружина. Двое живых из этой дружины ушли конно, изменив маршрут, видимо в Литву, а там кто их знает… Возможно, побоятся возвращаться с такими вестями и уйдут наемниками к тевтонам или монголам. Всех своих, кто выжил, они убили, чтобы рассказать не могли, как опозорились, теперь прятаться будут, пока про них не забудут. Все трупы мы в погреб засечной стражи перетащили, положили их на лед.

– А это еще зачем? – удивился Боеслав.

– А зачем – узнаешь от Стыряги, он уже за дверью стоит, – сказал Мал и вышел из комнаты. В дверь зашел, улыбаясь, Стыряга, маленький дьячок лет пятидесяти с хитрыми глазками, протянул Боеславу грамоту.

Боеслав развернул свиток и, прочитав, сказал монаху:

– Значит, ты теперь мой командир!

– Командир ты, как человеку ратному – тебе своими дружинниками и командовать, меня-то они не послушаются. А вот я при тебе старший советник, и ты меня слушаться будешь, как в грамоте сказано. Молод ты хоть и умен, но в посольских делах слаб, потому я к тебе и приставлен. Коли обидел, прости, но я тоже до пострига: сотником был у московского князя Юрия, внука Александра Храброго, теперь его Невским называют.

Боеслав махнул рукой:

– Да я не обиделся, видел ваших монахов в Куликовской битве – ничего не скажешь, храбрецы! Ну, тогда завтра выезжаем, утром буду ждать на выезде из Москвы, на дороге у Яузы рядом с Сокольнической засечной заставой.