Навсегда побледнеет джокондова[20 - Намёк на картину Леонардо да Винчи «Джоконда» («Мона Лиза»), известная своей загадочной улыбкой.],
если с нею окажется рядом.
На поляне найдя спелу ягоду,
как ее не сорвать, не вкусить?
Мне, влекомому пристальным взглядом,
как стекло над Тобой не открыть?
И пасьянс Твоих кинососедей
не заставить чуть-чуть поредеть,
незнакомую, странную леди
в руки взять свои не посметь?
Наконец приоткрыта завеса:
имя дамы представлено взору.
Словно голосом птицы средь леса
тишь пронзило в морозную пору.
Имя русское, гордое, редкое
хладом айсберга кровь леденит,
иль свистящей стрелою меткою
над заснеженным полем летит.
Вариант же его уменьшенный
луч тепла источает и ласку,
если суффиксами увенчано,
то нежней его нет даже в сказке.
Ждало большее удивление
от прочтенья Твоей фамилии —
вовлечен я, как мельницы крылья,
в озорную стихию вращенья.
Необычного корня пропеллер
закружил в голове фуэте,
словно праздничный вихрь карусели
в карнавальной своей суете.
Но в канву фонетической ткани
вплелся нежный и гордый тон:
грациозное окончание,
как фужера хрустального звон.
Тьму фамилий, обыденных, пресных
словно светом прорезало фары,
средь унылого их оркестра
Твоя грянула медью фанфары.
И славянского отзвука эхо
уходило вглубь польских корней,
и текло в русло прошлого века,
«в эту кровь голубых королей».[21 - «Я влюблён в Ваши гордые польские руки,/ В эту кровь голубых королей…» – строки из песни Александра Вертинского «Пани Ирена».]
Жизнь Твоя мной была не изучена —
от кого Ты ее получила?
Ни народной тогда, ни заслуженной
не была, но ее Ты носила.
До чего же был глуп и наивен я —
из сознанья не вытравил вон ее!
В сердце вторглась мне эта фамилия
темой жизни, как темой симфонии.