Под фамилией значился перечень
кинофильмов довольно короткий.
Так случилось, что Ты не замеченной
проплыла, как подводная лодка,
мимо глаз моих слишком рассеянных,
хоть и к ящику неравнодушных,
с детства прочно к экрану приклеенных,
тем не менее не обнаружена
мной была Ты нигде до сих пор.
Двух картин Твоих первых «морских»,
произведших немалый фурор,
я не видел. Лишь смутно из них
от одной доходил отголосок
в виде песенки про моряка.
В детском саде я, шмыгая носом,
пел ее, искажая слегка:
«Эй, моляк! Ты с Мишкой долго плавал.
Я тебя успела позабыть.
Мне тепель молской по нлаву дьявол —
его хочу любить».[22 - Песенка о морском дьяволе («Эй, моряк!» муз. Андрей Павлович Петров, сл. Соломон Борисович Фогельсон) из фильма «Человек-амфибия». В оригинале её припев звучит так: «Эй, моряк! Ты слишком долго плавал. /Я тебя успела позабыть./ Мне теперь морской по нраву дъявол – / Его хочу любить.»Вместо «слишком» моему детскому уху слышалось «с Мишкой».]
Смутно в память мою затесалась
лишь одна сцена в этом кино:
та, где девушка опускалась
среди рыб на морское дно.
Кабы знал я, что эта особа
всколыхнет в моем сердце мечты,
то в нее бы вгляделся я в оба,
кабы знал, что она – это Ты.
Но до сей поры строго и бдительно
охранял нас от встречи бог,
чтоб сейчас с красотой ослепительной
Ты настигла меня врасплох.
Что же в эту случилось минуту,
роковой моей жизни момент?
Я не знал. И готов ли кому-то
я был сердце отдать свое? Нет!
Муть внезапного беспокойства
с дна души моей поднялась,
я почуял коварное свойство
этих добрых, невинных глаз.
Слишком ласковая агрессия
вызывала невольный протест.
«Чую, эта смазливая бестия
может точно глазами съесть!» —
грубоватая мысль мелькнула
на мгновенье, чтоб сладкий гипноз
отряхнуть с меня, но ускользнула,
ее тут же в пучину унес
мощный шквал Твоего обаяния,
заглушил властный голос очей,