Время муссонов. Часть 2

Только благодаря опыту старого ищейки ему удалось найти неприметную папку для старинных фотографий, среди которых он по не предсказуемому стечению обстоятельств обнаружил лица несколько известных преступников в окружении ещё молодого отпрыска великого рода Оно, причём некоторых знал лично, о других был осведомлён.

Зачем Лафтибуро Оно хранил старые фотографии у себя в смартфоне?

В надежде, что кто-то когда-нибудь их увидит?

Не факт.

Три человека в возрасте от двадцати до сорока лет. Молодой Лафтибуро Оно в модном костюме конца двухтысячных. Огромный Томинари Оши в национальной одежде самураев. Камикото Азуми. Последний особенно заинтересовал его, который и отправил его в Национальную библиотеку, где хранились свитки обо всех известных именах и людях, их носивших. Единственное место в Японии с практически полным списком всех, более-менее, значимых людей на горизонте страны.

Настоящее имя Камикото Азуми, по рождению названый Иши, к двадцати годам он сменил его на более звучное. Эти данные были занесены в личный сейф капитана Фукуды очень давно, где и хранились до нынешнего дня. Ещё будучи ребёнком, они загрузились в его память, там и остались. Впервые его, кажется, произнёс его отец в году эдак восьмидесятом. Работая старшим инспектором в префектуре города Осака, он расследовал одно из дел, которое так и не смог довести до конца. Несколько раз слышал его из уст старшего брата, также ставшего полицейским.

Камикото Азуми

Он перевернул страницу. Ойябун Суи. Вершина криминального мира. Выше – только Император Японии и богиня Аматерасу. Один из четырёх неформальных лидеров страны. Ни даты рождения, ни места рождения. Ничего, что могло определить его возраст. Хотя он знал о нём всё или почти всё. Из архивов библиотеки министерства обороны и полиции. Первый срок получил, отсидев десять лет за убийство трёх человек в пригороде Токио в 1979 году – известного инженера и его семьи. Его подозревали в смерти, как минимум, десяти человек, одним из которых была его дочь. А также служителя закона. То дело об этом убийстве полицейского под прикрытием изучали в полицейской академии. Это был единственный случай в истории службы, когда внедрённый полицейский влюбился в дочь криминального авторитета. И оно так и не было раскрыто. Остались лишь подозрения, павшие на Камикото Азуми. Но кто он?

И хотя та боль давно прошла, память не отпускала, заставляя возвращаться в прошлое снова и снова, оголяя нервы до такой степени, что искрило в сознании так, что в глазах начинали плясать вспышки пламени, как от сварки, заставляя сжиматься кулаки до белых костяшек, и лишь под утро, изнеможденная душа падала в бессилии на землю, чтобы к новому дню восстановить силы.

Капитан Фукуда откинулся на подлокотник кресла и задумался, пытаясь понять связи между последними убийствами, которые были невидимы, но интуитивно связаны между собой. Эти две толстые, как морской канат линии, начерченные невидимым фломастером по его версиям, где-то должны были пересечься.

Он встал из-за стола и потянулся. Ночь прошла, и следовало быть в форме, поэтому он сделал несколько круговых движений торсом и руками, согнулся, пытаясь достать кончиками пальцев носки ботинок. Прогнулся за спину, задержав дыхание на минуту. Затем бросил взгляд на стол, на листок бумаги, на которой было выведено несколько имён. Три их них – в рамке. Четыре обведено кругом. И много пересекающихся линий, напоминающих паутину.

А также имя Като Фумикоми дважды обведённое фломастером и тремя восклицательными знаками в конце.

15 августа 1979 год. Токио

Когда он приехал, всё было кончено. Раннее утро, только осветило пригород Токио первыми лучами, когда он увидел Оду Кависаки, вышедшего из ворот своего старого дома, державшего в руке пистолет, из ствола которого к небу поднимался еле видимый дымок. Чуть в стороне искорёженный автомобиль с рваными отверстиями от пуль и пробитыми шинами, напоминающими апофеоз войны в его самом жутком виде.

Бросив мотоцикл, он кинулся к автомобилю, в котором заметил тела семьи Шибы (Фуджи) Хирогавы. Даже не заглядывая внутрь салона, он понял, что все находящиеся внутри, вместе с водителем, убиты. Как их нашли, Хатоши Ошияма не мог понять до того самого момента, пока Шишихара Кависаки, младший брат Оду, не показал ему счета за телефонные переговоры.

Скорее всего туда, куда кто-то из них звонил, установили оборудование для определения номера, по которому их и нашли. Такое оборудование открыто продавалось во всех электронных магазинах страны. А он предупреждал, чтобы никаких звонков, но его не послушались, и теперь вся операция по вывозу семьи одного из лучших инженеров-электронщиков за границу пошла насмарку.

Через открытую заднюю дверь автомобиля вывалилась окровавленная женская рука, по которой всё ещё стекала кровь, образуя на асфальте лужицу, в которой отражалось небо и окружавшие их сосны. Шесть утра. Позднее ему удалось выяснить, что звонок, сделанный Кумико был в десять вечера и значит прошло всего восемь часов. Кто, кроме полиции, так быстро определит адрес? Он думал, одновременно осматривая место убийства, фиксируя каждый его элемент у себя в памяти. С первых минут знакомства он проникся в ним особым чувством, которое усиливалось с каждым днём. И вот сейчас эта пока ещё тонкая связь была грубо разорвана автоматными очередями.

Водитель лежал на рулевом колесе с пробитой головой, все обзорное стекло искрошилось и выпало из паза, поэтому понять, сколько было выстрелов, было сложно. Но судя по количеству пробоин в корпусе машины – стреляло трое или четверо из автоматов, с расстояния не более десяти метров, не оставив пассажирам ни одного шанса.

Фуджи лежал на автомобильном коврике сзади рядом с женой, в их смерти он не сомневался, так как насчитал не менее десятка попаданий. Судя по положению тела, в последний момент Фуджи пытался спасти жену, прикрыв её собой, но от града свинца спасения не было.

Осматривая салон, Хатоши увидел дипломат мужчины, который всё ещё лежал справа от него на сиденье. Тогда, обойдя машину, он открыл дверцу с его стороны. Показавшееся ему еле заметное шевеление под телом женщины, заставили его отодвинуть окровавленного Фуджи и приподнять тело Кумико. То, что он увидел поразило его до глубины души. Под ней оказался свёрток с ребёнком. Она все-таки решила взять его с собой, несмотря на его требование отдать на воспитание родственникам. Маленький комок человеческого тела неожиданно подал голос. Это было настолько удивительно, что Хатоши, не поверив чуду, замер. Ребёнок был жив и сейчас это было самое главное.

Немного неуклюже, но ему удалось взять его на руки, затем оглянуться по сторонам с мыслью узнать, не видит ли кто его. Но кроме братьев Кависаки, высоких сосен и одиноко стоявшего дома с изогнутой крышей вокруг ничего и никого не было. Безмолвная тишина давила на сознание, заставляя действовать. Удалённый от Токио домик, в котором жили два брата, бывшие его помощниками, помогая жильём для семьи беженцев, с лежащими расстрелянными в автомобиле, который должен был довести их до корабля, стоящего на причале в порту Иокогамы.

– Сейчас приедет полиция, – проговорил Ода. Старший из братьев. Он протянул ему пистолет и пару обойм. Второй ствол дал ему младший брат. Оба предпочитали советское оружие. – У тебя есть около пяти минут. Идти лучше по склону горы, далее вниз к ручью по тропе охотников, через пару часов выйдешь к трассе на Иокогаму. Это безлюдное место. Мы тебя не видели. Об остальном не беспокойся, мы всё здесь подчистим.

Спустя пару минут он, прижав ребёнка к груди, бросился в стоявший за обочиной лес. Не замечая хлеставшие его лицо ветки, он забрался в самую глубину чащи, и не останавливаясь и не обращая внимания на взмокшие ботинки, стал удаляться от отеля братьев Кависаки. Спустя пять часов вышел на автостраду, ведущую в город, поймал машину, благополучно добравшись до места, сделал несколько нужных звонков из телефонной будки, и через сутки после расстрела на трассе разместился в каюте советского рыболовного сейнера.

Капитан, немолодой человек, настороженно встретил его, но после сигнала из Владивостока, принял все меры для обеспечения его всем необходимым. Он собирался выйти в море в тот же вечер, но просьба этого странного японца, произнесённая на чистом русском языке, задержала выход корабля почти на сутки.

– Я буду на борту через двадцать часов. До моего прихода – ждите. Если не вернусь через сутки – уходите. Вот это, – он передал толстую пачку бумаг, запечатанных в водонепроницаемую плёнку, – передадите тем, кто вас встретит в порту. И вы лично отвечаете за жизнь новорождённого.

– Машка присмотрит за ним, не беспокойтесь, – пятидесятилетний капитан сейнера был немногословен и все понимал с полуслова.

А спустя сутки корабль вышел из порта Иокогамы в сторону Владивостока, где через двое суток попал в окружение группы людей в костюмах, сопроводивших пассажиров до местного управления КГБ СССР, где в течение недели мужчина писал отчёт. Ребёнка временно определили в детский дом. Спустя месяц мужчина, после доклада в Москве, вернулся за ним во Владивосток и забрал мальчика, и отвёз в один из ведомственных детских домов, чтобы уже никогда не потерять с ним связь.

Хотя следующая встреча Александра Ли и Дмитрия Дмитриевича Алферова произойдёт при весьма странных обстоятельствах, но как это не удивительно, вовремя, переплетя их души настолько, что спустя время они станут родственниками. Но уже тогда, когда передавал малыша на попечение капитану сейнера, Хатоши Ошияма понимал, насколько ценен мальчик, которого он спас от смерти. А спустя год, после того побега, он будет арестован в Соединённых Штатах как китайский разведчик и помещён в самую опасную тюрьму северной Америки – Элай.

Именно тогда, когда за его спиной захлопнулись стальные двери, он услышал тихий голос, из соседней камеры.

– Главное, когда сбежим, никогда не забывать, что это такое – Элай. Меня зовут Джованни Тоскано. Местные считают меня гангстером. А ты кто?

– А я не гангстер, – впервые произнёс Хатоши, расслышав хриплый кашель, который он принял за смех.

– Шпион? – рассмеялся сосед, – здесь держат только самых опасных людей Америки. Гангстеров и шпионов. Если ты не один из них – значит ошибся с адресом.

– Так и есть. Ошиблись.

– Но мне шепнули из ФБР, а они редко ошибаются, что ты всё-таки один из них. Но можешь не отвечать, мне по хрену. Как тебя зовут, китаец?

– Дэн Сяо пин. Можно просто Дэн.

– Вот и договорились, Дэн. А меня можно Джон. Так меня все зовут. Здесь главное прикрывать спину, Дэн. Тем более такому, как ты.

– Какому, как я?

– Жёлтому. Ты без обид, я, например, – белый. Есть ещё чёрные. Видел таких? – спросил он, но не получив ответ, продолжил, – есть ещё краснокожие, не путать с красными – эти политические. А краснокожие – это местные, индейцы. Ты давно в Америке?

– Года не прошло.

– Знай, лучше быть голубым, чем красным или коричневым. Хотя все эти краски ФБР просто не выносят на дух.

– Кто такие голубые?

– Петухи. Которые используют жопу товарища для собственного удовлетворения. Им что баб не хватает? Ответь мне, китаец?

– Не знаю. Я таких не видел.

– Так вот, здесь их до хрена. Остерегайся их, особенно в душе. Не заметишь, как станешь одной из красавиц. У таких наколка на руке в виде сердечка. У коричневых – кривые кресты, как у Гитлера. У красных – звезды и серп с молотом. Они все на Сталина похожи. Коммунисты. Китайцы тоже вроде – коммунисты? Ты сам коммунист?

– Что такое – коммунист?

– Ты и этого не знаешь, ну ты совсем дремучий. Ты же китаец. А Китай – коммунистическая держава. Как СССР. Как пол-Европы и пол-Африки. Я тоже коммунистов не люблю, хотя мне, по сути, плевать.

– Нет.

– Что – нет?

– Я не голубой и не коммунист. Я не красный и не коричневый. Я – якудза и я не китаец. Мне чхать сколько коричневых попытаются сделать из меня голубого, но знаю точно, все они умрут в красном цвете.

– Слушай, Дэн. А между нами гораздо больше общего, чем я думал. Я ведь тоже ненавижу голубых, коричневых и красных. Не думал вырваться отсюда?