Время муссонов. Часть 2

Её утверждение заставило его окунуться в глубины памяти, выискивая параллели. Но память не отозвалась. Она считает, что именно он причастен к смерти Аллы и Фудо. С Фудо ясно, ей сбросили качественную фальшивку, на которую она повелась, но причём тогда Алла?

– А если – нет? – Снова скрип половиц и хриплое дыхание Сэмэя, всё ещё сжимающего направленный на него пистолет. Его учащённое дыхание, как дыхание скалолаза, взбирающегося на вершину, подвешенного на тонких, вибрирующих от тяжести страховых канатов, и казалось достаточно одного неверного слова, как все в комнате перешагнут черту самоконтроля.

– Ты можешь проверить.

Сознание часто играет с нами в прятки. Думая об одном, оно вываливает на стол события, настолько далёкие, что заставляет выискивать в них параллели. Но эта связь между воспоминаниями не прочна и держится на предположениях. Но именно она не позволяет забывать, кто ты и зачем оказался здесь.

– Считаешь, что я убил жену? Обоснуй. Зачем? – хрипло произносит Кетсу Киташи, чувствуя, что где-то внутри него образуется ком ужаса, превращающегося в лавину неизбежного, от которой не так просто скрыться и невозможно избавиться, спрятаться, и не забыть тех видений просто закрыв глаза.

Три метра. С такого расстояния невозможно промахнуться. Если она решила, всё закончится быстро. Но она тянет время. Зачем?

– Мы все будем убиты, – слышит он откуда-то со стороны. И голос этот доносится до него звуками труб архангела Гавриила, заставляя искать выход там, где его нет. Он качает головой и смотрит на своё отражение в окне. Спроси, что такое скорбь, он, не раздумывая, покажет пальцем на себя. В стекле видит Катю и полные глаза слёз, ползущих по маске сочувствия, натянутой на скорбное лицо. Но зыбкое ощущение, что за этой маской что-то скрывается, в душе остаётся.

Поворачивает голову к Сэмэю и неожиданно узнаёт его. Словно до этой минуты между ним и его памятью отсутствовал контакт. Это был тот самый мужчина, что сидел в кафе и смотрел на него сквозь стеклянную витрину почти трое суток назад. Когда мимо проходила Екатерина Голицына. В бежевых полусапожках. Если полиция примчалась по его звонку, то он, не зная того, шёл прямо в капкан.

Вспышка в мозгах, как молния в ночном небе.

Внутри него тлеющий огонь подозрений превращался в пожар, способный сжечь всех, стоящих у него на пути. Силой воли он пытался унять его, но ураган сомнений раздувал его, превращая в сплошную стену ужаса, и еле слышимая ложь усиливала эту боль, заставляя его страдать каждую, последующую, минуту.

Было ли для них моё появление полной неожиданностью? И в чём смысл той инсценировки? Хорошо. Со смыслом немного разобрались. Месть!

Месть?

Сегодня – а завтра ещё явственней – на первый план выходит не то, что вы сделали или собрались сделать, а зачем вы это хотите сделать? Мотивация – прежде всего. Намерения. Поняв намерения, всегда можно найти противоядие. Потому что внешняя видимость всегда бывает обманчива. А чтобы понять эту суть, нужно быть внутри этой сути. Следовательно, напряжённая умственная работа. Работа внутри. К сожалению, разобраться в намерениях собеседника он пока не мог. Не было факта. И её поступки были внешне оправданы.

Зачем они всё это готовили?

Но прозрение, сложившимся в голове пазлом, внезапно толкнуло в спину, да так сильно, что в какой-то момент он почувствовал острую необходимость сорвать все маски. И растворяя ложь эликсиром правды, которой почти не оставалось, Кетсу Киташи выплеснул его последние капли на весы её сомнений, рассчитывая исключительно на здравый смысл. В то, что он собирался сказать, трудно было поверить, но ему это и не требовалось. Потому что правда, упакованная в одежду лжи, никогда не станет истиной, до которой требовалось докопаться.

– Я видел запись, где Алферов встречался с Томинари Оши, у которого я был вчера. Именно он заказал тебя, – внимательный взгляд в упор в глаза Екатерине, в поиске следов сомнений, – Фудо, Аллу и меня с Таней. Я обнаружил видеозаписи, где генерал приказал нас всех убить. Я прочитал это по его губам. Он сказал – «убей всех». Сказал это в доме Томинари Оши. И первой стала Алла. Его дочь. Охотятся за нами – якудза.

Именно они все убивали нас. По его приказу, но, тогда в чём логика его поступков?

Молчание Кати можно было принять за победу. Сэмэй, опиравшийся спиной о стену, опустил руку с «Глоком», монголоидное лицо ничего не выражало, словно его это не касалось. Но даже он почувствовал, что слова, растерзавшие эти мгновения, образовали вакуум, который медленно поглощал всех, затягивая на дно недоверия с такой скоростью, что им бы позавидовали метеориты.

– Ты видел запись? – слова полные удивления.

Вопросы. Их задают, когда пытаются связать концы в логическую цепочку мыслей, заткнув дыры сомнениям. И тогда понимаешь, в какую сторону тянет собеседник, и от кого. Вопросы могут раскрыть сущность бытия или наоборот, измазать правду чёрной краской скорби. Они бывают простыми, как плевок, и сложными, как математическая формула. Но ни один вопрос, не подкреплённый фактами, не укажет путь к справедливости.

– Да. И они с первого дня знали о нас всё, – шёпотом сказал он, боясь вспугнуть наступившую тишину. Кетсу Киташи осмотрел обоих. С ног до головы. Внимательным взглядом человека, который ищет спасения там, где его нет. – И это означает, что судьба нашей группы была предрешена заранее, – выдавил он из себя, как зубную пасту из тюбика. – И моя командировка в Дамаск была способом развязать им руки. Он знал, что я могу вас всех спасти. Нас просто отправили на убой. Если поймём причины этого безумия, возможно, останемся в живых. Надо возвращаться к истокам.

И тут она грубо бросила на стол фотографию, придавив её ладонью левой руки. Глянцевый квадрат с чётко обозначенными фигурами людей. Женщина и мужчины. Женщина, с завязанными глазами, сидит на стуле, а сзади неё мужчина с самурайским мечом – катаной, в руках. Если по позе в сидящей женщине и можно, хотя с большим трудом, разобрать кто это, но в стоящем за её спиной мужчине сомневаться не приходилось. Это был Кетсу Киташи, с отстранённым взглядом серийного убийцы, полным ненависти и презрения.

– А что скажешь на это?

Он с ужасом в глазах поднял голову, но вместо ответа на него смотрело бездонное жерло девятимиллиметрового пистолета, а чуть выше – гневные, с прожилками лопнувших кровяных сосудиков, зрачки Екатерины Голицыной, напоминающие глаза дьявола. И тут он вспомнил слова Таро Ямады за мгновение до своей смерти. И наконец всё понял.

– Это всё она!

Пригород Токио. Отель братьев Кависаки

Синий цвет монитора накладывал на лица землистый оттенок, словно два трупа высматривали на экране компьютера нечто, способное изменить их понятие о вечном. Крупный план мужчины, с холодными, как лёд, глазами, казался отрывком бразильского сериала, если бы не сетка, покрывшая его лицо.

– Давай крупнее. Ещё, – справа от монитора сидел мужчина, бросая обрывистые команды, словно лаял сторожевой пёс.

На экране лицо увеличивалось до тех пор, пока не остались видны одни глаза. Сетка покрыла зрачок, словно невод косяк рыбы. По радужной оболочке глаза был нанесён пунктир. Разделившая на две части полоса, отразила глаза за пять секунд до встречи, и в момент встречи с неким лицом, оставшимся за кадром. В правом нижнем углу метрономом отсчитывалось время. Слова, которые он произносил, были записаны на бумагу проградуированной временной шкалой.

– Дрожание зрачка подтверждает высокую степень волнения объекта, видите, на мониторе контур радужной оболочки порой выходит за рамки пунктира. Тремор скрыть невозможно, – женщина медленно, насколько это было реально, повернула тумблер, – о чём он сейчас сказал?

– Он поздоровался. Говорят по-английски. Произношение чёткое. Видно по губам. Я удивился, если бы он остался спокоен, – мужчина справа достал сигареты, и закурил одну из них, глубоко затягиваясь дымом.

– Вот… сейчас… его взгляд фокусируется на… Нет…

– Что нет?

– Он не узнал его. Лишь эффект ожидания.

– Что это значит?

– Он боится человека, на которого смотрит.

– Боится? – недоверчиво спрашивает мужчина. – Такое возможно?

– Возможно всё.

Мужчина, задумался, пристально уставившись на синий монитор. Почесал ухо, словно этим жестом пытался вызвать духов памяти. В уме воссоздавая эту встречу, он пытался понять поступки человека на мониторе, представляя, как тот вошёл в комнату, что думал и что чувствовал. Перед глазами он видел мужчину лет шестидесяти пяти. Невысокий. Знакомое лицо. Шесть камер слежения, скрытые в штукатурке, внимательно следили за ним, фиксируя каждый жест.

Они вернулись посреди ночи и сразу взялись за работу, которую требовалось сделать как можно скорее. В спешке не обратили внимания на стоявшую чуть далее старую «Мицубиси» чёрного цвета с потушенными фарами, сливавшуюся с окружающим ландшафтом.

Сейчас их мысли были заняты другими делами, результатом которых мог стать смертельный приговор для них, именно поэтому они не могли себе позволить сделать ошибку.

– Кажется, человек на мониторе не подозревает, что за ним наблюдают. Это не похоже на Алферова, тот всегда настороже. Странно, – произносит мужчина. Но, не получив ответа, продолжает. – Думаешь, он?

– Не знаю. Необходимо проверить ещё раз. Некоторые люди обладают замедленной реакцией на меняющуюся обстановку. Таким необходимо время, чтобы осознать факт трансформации. Это связано с их особой структурой нервной системы. Таких людей называют меланхоликами. Кстати, он не вернулся?

– Нет. Думаешь, он относится к этому типу?

– Нет, но мне надо ещё раз все проверить.

– Хорошо. Давай начнём все с начала.

Пробежав пальцами по клавиатуре, оператор вывела время к началу отсчёта. На мониторе вновь стала видна открывающаяся дверь, в которую входит Алферов. На его лице видны флюиды эмоционального возбуждения. Это непривычно видеть. Казалось, от напряжения его нервы могут порваться. Цвета спектограммы определяющие эмоциональное состояние показали покраснение кожи, его рот полуоткрыт, так, словно ему не позволили сказать то, что он хотел, лишь глаза сверкают накопившейся энергией.

– Стоп!

– Что такое, – спросил мужчина, сидящий справа у монитора.

– Его левая рука. Она лежит ладонью на кармане. Что в нем? – женщина за клавиатурой навела на объект перекрестье мышки.