Три года октября

– И часто он пьёт на работе?

– Думаю чаще, чем мне удавалось его поймать с поличным, – нехотя признался Селин, после чего схватил пьяного патологоанатома за плечи и принялся его трясти не жалея сил. – Эй! Очнитесь! Ну же, чёрт бы вас побрал, вставайте!

Безбородов что-то пробурчал в ответ, после чего умолк.

Моё желание поближе познакомиться с патологоанатомом быстро сошло на нет, а вот желание покинуть Старые Вязы возросло троекратно, хотя давать заднюю было поздно.

– И чему он сможет меня научить? Как пить не закусывая?

– Не стоит делать поспешных выводов, Родионов. Александр Викторович прекрасный специалист и я уверен, что он оправдает ваши ожидания на все сто процентов… как только протрезвеет. И я предполагаю, что ваше присутствие как раз повлияет на него благоприятно.

В кармане главврача зазвонил мобильный телефон. Звонили с регистратуры и просили принять как можно скорее пожилого человека, которому стало плохо. Селин поспешил ретироваться, пообещав вернуться как можно скорее. Я же в это время решил осмотреться по сторонам и понять примерно, что где находиться и что меня ждёт впереди. Хотел я этого или нет, но ноги и глаза меня вскоре привели к занятой телом каталке. Судя по габаритам фигуры, а также по размерам и ширине стоп, я мог констатировать, что умершим был мужчина пожилого возраста около ста килограмм веса. На большом пальце белесой ноги висела бирка. С осторожностью, словно боясь разбудить «спящего» я подошёл к каталке.

– Анатолий Васильевич Тарасенко, 08.09.1950го года рождения, – прочёл я шёпотом. – Причина смерти: а) бронхопневмония, б) генерализованные метастазы, в) рак нижней доли легкого.

– Примите мои соболезнования.

Я с трудом сдержал крик, при этом резко развернулся на сто восемьдесят градусов. Позади меня стоял патологоанатом Безбородов. Его шатало из стороны в сторону как опытного моряка во время шторма.

– Курение и работа с токсинами доконали вашего родственничка. – Он прошуршал по карманам своего мятого халата, извлёк жевательную пластинку и отправил её в рот, не разворачивая защитной фольги. – Я его не очень хорошо знал, но слышал о нём много хорошего. Жаль его. Искренно жаль. Если хотите, я могу помочь вам с оформлением всех бумаг… за небольшое вознаграждение.

Его язык заплетался, глаза поочерёдно открывались и закрывались. Чтобы оставаться в вертикальном положении патологоанатому пришлось опереться бедром о металлический стол. Он всё меньше походил на того врача, которого я себе ранее представлял. К тому же у него не было залысин, скорее наоборот – такой густой шевелюре могла позавидовать любая модель, рекламирующая шампунь. А ещё вместо бородки он предпочитал недельную щетину. Да и на плохое зрение он явно не жаловался.

– Не нужно. Он мне не родственник.

– В таком случае, я вынужден попросить вас покинуть секционный зал. Посторонним вход воспрещён.

– Я работник данного медицинского учреждения. Вдобавок, я ваш непосредственный коллега. Моё имя Алексей Дмитрьевич Родионов. Рад нашему знакомству, – слукавил я, протягивая руку для пожатия.

Безбородов вяло пожал её своей четырёхпалой ладонью, после чего резко отдёрнул её назад, словно я причинил ему боль.

– Это какая-то ошибка, – пробурчал он. – Я работаю один. Всегда работал один. У меня нет помощника.

– Об этом вам стоит поговорить с главврачом Сергеем Селиным. Он и должен был нас представить друг другу, к сожалению, ему пришлось отлучиться.

– Бред какой-то. Видишь это?! – он сунул мне в лицо свой кулак. Если бы не отсутствие пальца, это могло быть воспринято за неприличный жест. – Я ему отдал дистальную, промежуточную и проксимальную фалангу среднего пальца для того, чтобы он мне никого никогда не подсовывал… Не то чтобы я специально отрезал себе палец ради этого. Так получилось просто… Короче, – махнул он на меня рукой, повернулся спиной и направился назад в свою кладовку. – Кому я всё это объясняю? Не нужен мне помощник. Это все что я хочу тебе сказать, Лёшка.

– Это не вам решать! – повысил я голос. – Тем более что я скорее не ваш коллега, а преемник.

Безбородов остановился, затем очень медленно обернулся.

– Преемник? Хм, а вот сейчас обидно было. – Плечи старика даже поникли, дрожащая рука достало изо рта жвачку с вкраплениями фольги, и спрятала её в кармане мятого халата. – И тебе не стыдно?

– Простите?

– Ты заявляешься сюда – в место, которое служит мне сорок лет домом и говоришь, что пришёл выселить меня. Тебе не стыдно?

– Александр Викторович, я понимаю, что у вас есть повод злиться, но, поверьте, у меня и в мыслях не было указывать вам на дверь. Я даже не хотел соглашаться на эту работу.

– Но ведь согласился…

– Да…, но был готов отказаться и даже покинуть Старые Вязы.

– Тогда уходи.

– Я…я не могу, – мне всё сложнее становилось находить нужные слова. Старик довлел надо мной, словно статуя распятого Христа, пусть даже был примерно с меня ростом и находился на расстоянии десяти шагов от меня. – Я уже согласился, и мне нужна эта работа.

– Хм, всем нужна работа для зарабатывания денег. Но не для всех работа – призвание. Вот для меня – призвание. А для тебя?

– Все идущие в медицину становятся врачами по призванию, иначе мой путь в этой области завершился бы еще в училище, – здесь правильный ответ для меня был очевиден.

– В морге поздно лечить пациентов. Тут ставят окончательный диагноз. – Мутные глаза смотрели на меня с нескрываемым призрением, и этот взгляд нервировал меня, но и стыдил. В тот момент я был уверен, что здесь нам двоим не будет места. Меня не научат ничему новому, а даже если старого патанатома и заставят учить меня до расторжения контракта, он сделает всё возможное, чтобы сделать мою жизнь здесь невыносимой.

– И правильный окончательный диагноз в будущем поможет назначить правильную терапию ещё живым пациентам, – подытожил я.

– То-то и оно. Не каждый терапевт способен стать хирургом. Я хоть и пьян, но глаз у меня намётан. Ты сделан из другого теста. Тебе лучше общаться с живыми. Оставь мёртвых тем, кто может слышать их тайны, не боясь испачкать руки.

Тут я ничего не мог ему возразить. Я ведь приехал сюда именно для того, чтобы заниматься терапией, да вот только место это было занято. И тот, кто его занял как раз и появился снова у дверей в морг.

– Безбородов, рад что вы очнулись, – Сергей Селин оглядел того с головы до пят с непроницаемым видом, оставив при себе сделанные выводы. Затем взглянул на меня, проявив к моей персоне куда больший интерес.

– Итак, Родионов, с сегодняшнего дня это ваше новое место работы. А Безбородов, – даже не смотря в его сторону, – немедленно отправится домой, примет душ и выспится, и уже завтра, с новыми силами и чистой одежде начнёт вас обучать всем хитростям своей специальности.

– Степаныч, сердце в бляшках! – повысил голос пьяный медик. – Ты что удумал, избавиться от меня после стольких лет дружбы?! Да ты мне по гроб жизни должен быть обязан! Должен на коленях просить, чтобы я остался! Я палец пожертвовал для твоего музея! Чего ты ещё от меня хочешь?! Руку отрезать?!

– Александр Викторович, прекратите это немедленно! – Лицо Селина стало красным, а голос почти перешёл на фальцет. – Я требую, чтобы вы немедленно шли домой! Завтра я не хочу видеть вас в таком же виде, иначе – уволю по статье!

– Да? И кто тогда будет учить твоего «белоручку» резать трупы? Сам-то ты при виде крови в обморок падаешь.

– Пойди прочь! – Селин сделал шаг в сторону и указал пальцем на дверь.

Безбородов хмыкнул, театрально склонил голову и потопал шаткой походкой в сторону выхода, по пути отбив «пять» по стопе трупа, что покоился на каталке.

– Простите за то, что вам пришлось при всём этом присутствовать, – с неловкостью произнёс главврач. – Он совершенно другой человек, когда трезв.

– Надеюсь, завтра утром я познакомлюсь с этим другим человеком.

– Значит, вы не передумали и готовы остаться с нами?

Я смиренно развёл руки в стороны. Шанс покинуть эти места у меня был, и я им не воспользовался, а бесконечно менять своё решение – не в моём стиле.

– Слава богу! В таком случае, позвольте мне показать и остальные кабинеты, где вам предстоит проводить большую часть своего рабочего времени.

Поселили меня в здании с «родимым пятном» на «боку». Так я стал соседом Федора Пахомова и его кота Тимофея. Это было общежитие советских времён: с узкими лестничными пролётами, с несколькими слоями краски на перилах, с расписанными незамысловатыми словами и рисунками стенами. В коридорах стояли сильный запах вареной капусты и звонкие крики детворы. Мне навстречу как раз бежали три мальчишки лет семи-восьми. Тот, что убегал, чуть было не столкнулся со мной, к счастью юное тело вовремя нажала на тормоза и остановилась до того, как впечататься в меня.

– Ой! – воскликнул мальчишка, глядя на меня. – Здрасте!

Не дожидаясь приветствия в ответ, мальчишка побежал дальше. Его преследователи промчались мимо меня, уже не останавливаясь, успев кинуть в мой адрес те же слова приветствия.